— Я думал — придется стрелять, — вытаскивая руку из-за борта пальто, выдохнул Королев. — Но он, кажется, всего-навсего милиционер.

Но они не видели, что, подойдя к столбику, спрятанному в кустарнике, сотрудник ГАИ Фролов вынул из кармана трубку, размотал шнур и вставил вилку в розетку.

— Коммутатор госбезопасности… Двадцать седьмой. Товарищ подполковник? Фролов говорит. Да, все в порядке, поехали обратно. Нет, скорость нормальная, но лица взволнованные. Второй держал руку за отворотом пальто, пока я проверял права…

Поздно ночью Савченко вышел из гостиницы от Королева. Мучительные раздумья о том, как достать образец сплава, кончились: Королев внезапно предложил другой план, опять удививший Савченко своей простотой.

Образец доставать не надо. Пройдет немного времени, новый сплав широко пойдет в производство, и тем легче будет достать образец. Ну, месяц, два, три — и в лабораториях на Западе такие образцы появятся. Так даже лучше: не надо рисковать хорошим агентом (Савченко при этих словах внутренне содрогнулся: как примут меня там — ведь по сути ничего не сделано! Может, не бежать? Нет, бежать обязательно, конспирация уже нарушена…).

— Значит — надо попробовать сделать то, с чего и предполагалось начать операцию: завербовать Трояновского.

Савченко сначала замахал руками:

— Что вы! Этот человек нам не по зубам.

Королев усмехнулся:

— Надо достать записку от его сына. Мы ему предложим выбор — формулы или жизнь сына.

— Глупости. — Савченко уныло отвернулся. — Покойники записок, по-моему, не пишут.

— За них пишут другие, — пожал плечами Королев. — У вас есть хоть несколько строчек, написанных рукой младшего Трояновского?

Он был немногословен теперь. В квартиру они войдут после предварительной подготовки. Нельзя, чтобы в это время там были посторонние, — это важно, так как, возможно, беседа будет шумной. Потом — если старик не согласится, его надо убрать. Все это — за час, ну, от силы полтора до вылета. Билеты на самолет заказаны и будут у них завтра.

…Савченко не ходил теперь на завод — взял отпуск. Когда сотрудники отдела сообщили об этом Пылаеву, тот задумался: зачем ему это?

Теперь подполковник почти не выходил из своего кабинета. На столе перед ним лежала бумага, и на ней росла колонка записей — донесения о том, что делают Королев и Савченко.

А они вроде бы не делали ничего лишнего. Королев с утра был на заводах со своей делегацией, а вечером гулял по городу.

Королев, правда, явно сбивал со следа. Он пересаживался с одного автобусного маршрута на другой, делал вид, что собирается сесть в трамвай, — и оставался на остановке, колесил по городу на такси. Два раза ему удавалось уйти из-под наблюдения, но ненадолго.

Пылаев, изучая донесения, все больше и больше убеждался в том, что все это — старые и давно изученные уловки.

Но вот еще одно донесение… Шилков сообщает, что Королев зашел в магазин медицинских товаров и купил фонендоскоп. Зачем ему понадобился этот фонендоскоп? А хотя, быть может, для жены: в сведениях, присланных из Уфы, говорилось, что он женат на враче заводской поликлиники. Утром Пылаев из дому позвонил в управление и передал дежурному: «Буду у профессора Трояновского. Его телефон 2-41-78. Жду донесений».

…Трояновский спал. Подполковник, укоризненно показав Глаше на телефон, снял с дивана несколько подушек и «закутал» ими аппарат. Потом на цыпочках он вышел в кухню и, повинуясь Глаше, сел на табурет.

Далекий звонок словно бы подбросил его: звонил телефон, закрытый подушками. Осторожно Пылаев вошел в комнату; Трояновский не проснулся. Подполковник снял трубку и опросил почти шепотом:

— Кого вам?

— Товарищ Пылаев? Говорит Громов.

— Я слушаю.

— Только что звонили с вашего объекта. Возле него появился первый.

— Пусть следят, — прошептал в трубку Пылаев. Так, это уже определеннее: «наш объект» — дом профессора Трояновского, «первый» — Савченко.

Значит, хорошо работают ребята, выделенные на охрану Трояновского. Видимо, Шилков сейчас с ними, мерзнет в какой-нибудь подворотне…

Королев и Савченко, прежде чем приступить к делу, тщательно выверяли «подходы» — то есть изучали, нет ли западни около дома Трояновского.

Мысль войти к Трояновскому под видом врача пришла Королеву не случайно. В самом деле — как удобно получается: он входит к больному, и пока идет процедура осмотра — выясняется обстановка. Савченко приходит на несколько минут позже. Если почему-либо неудобно будет начать разговор с Трояновским — они уйдут; у Глаши это не вызовет подозрений. В самом деле, какие подозрения — врач пришел к больному, и тут же — старый знакомый, пришел проведать.

Но когда настало время идти, Королев занервничал. Черт его знает, что это за старик. Если поверить Савченко — профессор сам отлит из этого твердого сплава. Королев, проживший в России немало времени, хорошо знал такую породу людей. Там, в Уфе, двое квалифицированных агентов провалились на вербовке: сопляки, мальчишки, любители выпить и пошуметь оказались хитрее воспитанников Орденбургской школы[2]…

В подъезд он вошел, держа руку в кармане, спустив предохранитель пистолета. На лестнице никого не было. Он позвонил у дверей Трояновского и поглядел на часы: до отлета оставалось час пятнадцать минут; Савченко придет через десять минут. За ним никто не следил, это точно: Королев, прежде чем идти сюда, пустил в ход все меры предосторожности. Он пробегал через дворы, стоял за выступами стен, за поленницей, чтобы столкнуться с чекистами лицом к лицу, — но никаких чекистов не было. Он успокоился окончательно…

За дверью раздались старческие, шаркающие шаги; Глаша спросила: «Кто там?» — и Королев ответил, стараясь говорить как можно деловитее: «Из районной поликлиники».

Войдя в прихожую, он сразу же закрыл дверь: не стоит ли за ней кто-нибудь?

— Как чувствует себя больной?

— Что?

Пришлось спрашивать громче. Домработница замахала руками:

— Да неважно, неважно. Динама у него, говорит, ослабела.

Королев улыбнулся — вежливо, как и полагается врачу. К Трояновскому он вошел, на ходу доставая из кармана фонендоскоп.

— Здравствуйте.

— Добрый день. Но… Обычно была врач… женщина…

— Да, да. Она захворала сама — грипп, знаете ли. Когда она вас смотрела? Кажется, позавчера?

— Да.

— Она была недовольна вами.

Королев придвинул к дивану, на котором лежал Трояновский, свой стул и сел, опустив руку в карман: он успел переложить пистолет в пиджак еще там, на лестничной площадке. Внезапно он спохватился: «Простите, одну минутку, совсем забыл…»

Он вскочил и, быстро подойдя к портьере на Дверях, отделяющих кабинет от столовой, рывком откинул ее и заглянул в соседнюю комнату. Пусто.

— Простите, мне почему-то казалось, что телефон у вас там. Обычно телефон не держат в одной комнате с больным. Разрешите позвонить?

— Да, да, пожалуйста.

Королев набрал номер и досадливо поморщился: занято. За эти минуты он прислушивался, не подошел ли кто-нибудь к дверям. Нет, все было тихо в квартире. Глаша на кухне что-то жарила: пахло топленым маслом. В ванне заурчала вода… Королев, снова сел рядом с диваном, скомкал фонендоскоп и сунул его в карман:

— Ну-с, а теперь поговорим о деле. Для начала, профессор, уговор — не волноваться и в обморок не падать. Вот письмо от вашего сына. Он жив, здоров, и его счастье зависит от вас…

Сутки назад, придя к Трояновскому, подполковник Пылаев не предполагал, что развязка, к которой он упорно шел, наступит так быстро. После сообщения Громова Пылаев, подумав, позвонил в управление:

— Снять группу охраны. Всю группу давайте на квартиру. И Шилкова обязательно.

Профессор не понимал — что же произошло. В квартире было пятеро чекистов, они тихо сидели в соседней комнате, выходили на цыпочках покурить на кухню. Трояновский убеждал Пылаева: места в квартире много, пусть люди поспят. Пылаев только улыбнулся ему одними глазами: нельзя.

— Со мной что-нибудь должно произойти? — спросил Трояновский.

— С вами — нет.

— Больше вы ничего и не скажете, — шутливо согласился профессор. — Поэтому давайте-ка играть в шахматы…

Прошли сутки. И вот — этот звонок в прихожей.

Все места были уже заранее распределены. Комната, где лежал профессор, имела две двери — в коридор и в столовую. В самой комнате, между стеллажом и кафельной печкой, был неширокий простенок, закрытый спинкой вольтеровского кресла: это место выбрал себе Пылаев. Оно было и наиболее опасно: в случае чего, он появлялся раньше других, и если Королев выстрелит — с трех метров промахнуться трудно.

…Звонок раскидал всех по местам. И когда Пылаев, подняв на уровень груди пистолет, замер и услышал незнакомый голос, он понял, что сегодня все должно кончиться.

Все случилось так быстро, что потом Пылаев так и не мог вспомнить деталей — как же это произошло. На Королева навалилось трое. Сильный человек, он, пожалуй, долго бы сопротивлялся, но когда щелкнули наручники, сообразил, что теперь уже все кончено.

В свалке пострадал маленький Мызников: шпион оттолкнул его так, что, падая, Мызников разбил себе подбородок о ножку стола.

Савченко взяли уже совсем спокойно, едва тот вошел. Он даже не сделал движения, чтобы защититься. А торжествующий Шилков, вытащив у него из кармана пистолет, подбросил его несколько раз на ладони и с нескрываемым ехидством спросил:

— Это, по-видимому, зажигалка? Или подарок больному учителю — профессору Трояновскому, а? Что же вы сейчас молчите, Савченко? Вы всегда были словоохотливы.

— Я скажу… все, — глухо ответил Савченко.