Осколок

Закоптил, как угольные копи,

Все угоры снежные фугас.

Через них в солдатские окопы

Пробираюсь я в который раз.

Мина разрывается. И ватой

Виснет над воронкою дымок.

Падаю. Осколок угловатый

Камушком ложится возле ног.

Не гляди, что маленький и серый,

Попадёт – ничем уж не помочь.

Только я щербатому - не верю.

Я его отшвыриваю прочь.

* * *

Атака! Горячее слово...

Недолгий налёт огневой.

Гудит металлический овод

Над самой моей головой.

Кусты запорошены густо.

Ракеты всплывает комок.

Я лезу уже через бруствер,

Как в детстве я лез за порог.

Скорее, скорее, скорее.

И жалит и колет лицо.

К чужой полускрытой траншее,

За проволок этих кольцо!

Снайпер

Был на особой у него примете

Тот незаметный холм, где враг засел.

Он на нейтральную приполз до света

И щурит глаз в оптический прицел.

Шлёт молнию разящего свинца,

Зарубки проставляет на винтовке.

И обвились вкруг головы бойца

Венком лавровым листья маскировки.

Стихи

Дождь за окном. В блиндажике пустом

Сижу, одною думой озабочен.

Вода секунды звонкие на стол

Роняет с круглых тёмных потолочин.

Неясное я что-то на стене

Настойчивым отыскиваю взглядом,

Не понимая, ритм вошёл ко мне

Иль донеслась глухая канонада.

Ещё вожу руками по листкам.

Дрова в печурке крохотной пылают.

И вот слова, те, что давно искал,

Выстукивать мне капли начинают.

Под Яунауце

Ещё минута – всех сожрёт металл.

Прижатый им, не расхрабришься шибко.

Комбат над цепью дрогнувшею встал

И осветил людей своих улыбкой.

Края траншей обвалены огнём,

На брустверах рассыпаны патроны.

В каких потом трагедиях найдём

Улыбку, что прорвала оборону!

* * *

Холмов однообразных силуэты.

Как тихо! Ни души. И ни огня.

Кривые поднимаются ракеты.

Смолкает автоматная возня.

В землянке свет зажёгся воровато.

В пути обозы встали. Не идут.

Прогорклые, сырые концентраты

Заждавшиеся лошади жуют.

Холмы, ещё означенные слепо,

Оврага навалившаяся мгла,

Ночное растревоженное небо,

Горячая прожектора игла...

Девочка

В деревеньке, каменной, убогой,

Многих взрывов жёлтые следы.

Маленькая девочка дорогу

Переходит в туфельках худых.

Неприютна рижская равнина,

Не найти укрытия на ней.

С Балтики, холодный, как резина,

Заползает ветер под шинель.

Обгоняют танки то и дело.

Ноги вязнут, грохают воза.

Почему-то очень захотелось

Заглянуть той девочке в глаза.

Варшава

Он видел всё на памятных стоянках –

И то, что в Риге выщерблен гранит,

И то, что след от гусеницы танка

Крещатик старый долго сохранит.

И, пронося винтовку на весу,

Со щёк своих, обветренных, шершавых,

Смахнул солдат украдкою слезу

На улице разрушенной Варшавы.

* * *

Поэт, поэт, весь мир перед тобою

А перед нами - лишь окопа дно,

Но, может, этой самою ценою

Найти слова редчайшие дано.

Мне видится среди полей изрытых,

Где ночи настороженно тихи,

Всю землю обошедший как спаситель -

Солдат, в окопе шепчущий стихи.

Затишье

Четыре года будто в сновиденье...

А этот день и впрямь не наяву!

К дороге выбираясь из селенья,

На мокрую бросаемся траву.

Забыто пахнет кошеною гречей.

Никак я потому и не усну.

Забравшийся в укрытие кузнечик

Сверлит уже лесную тишину.

Движение, неслышное вначале.

Горят на солнце капельки смолы...

И мы теперь лишь только замечаем,

Как хороши сосновые стволы!

* * *

Ещё гудит за Одером равнина.

И армий новых движется стена.

С помятыми кварталами Берлина

Подклеивает карту лейтенант.

Двухвёрстки, побелевшие в планшете,

Запечатлели все его бои.

Не циркулем он мерил вёрсты эти,

А на своих, на собственных двоих.

Пыль долгая осела у обочин.

Горячие запомнятся места.

Он на высоты вырвался. И к ночи

Вступил в квадрат берлинского листа.

30 апреля 1945 года

Провал окна. Легла на мостовую

Тень, что копилась долго во дворе.

Поставлены орудья напрямую,

И вздрагивает дом на пустыре...

Завален плац обломками и шлаком,

Повисли разных проводов концы.

На этот раз в последнюю атаку

Из тёмных окон прыгают бойцы.

Бранденбургские ворота

Не гремит колесница войны.

Что же вы не ушли от погони,

Наверху бранденбургской стены

Боевые немецкие кони?

Вот и арка. Проходим под ней,

Суд свершив справедливый и строгий.

У надменных державных коней

Перебиты железные ноги.

Эпилог

Курганы щебня, горы кирпича.

Архивов важных драная бумага.

Горит пятно простого кумача

Над обнажённым куполом рейхстага.

В пыли дорог и золоте наград,

Мы у своей расхаживаем цели.

Фамилиями нашими пестрят

Продымленные стены цитадели.

А первый, флагом осенённый тем,

Решил остаться неизвестным свету,

Как мужество, что мы явили всем,

Ему ещё названья тоже нету.

* * *

На сером фоне разрушений,

Где и бурьян давно не рос,

Нарядным розовым цветеньем

Внезапно вспыхнул абрикос.

Вокруг ещё развалин груды,

Но, в цепкой проволоке весь,

Тот абрикос возник как чудо.

А мы твердим, что нет чудес!

На пашне

Солнца взглядом любовным большая земля разогрета,

Дней теплее в апреле не знали ещё старики.

Борозду к борозде прирезают плуги до рассвета.

Двух обугленных танков угрюмо стоят костяки.

На парующей ниве бескрайнего берега пёстрого

Не уснут до зари беспокойные люди земли,

Чтобы танков сожжённых чужие нелепые остовы


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: