К точке сбора мы пришли первыми, другие группы ещё зачищали свои коридоры. Оставив своё прикрытие дожидаться остальных, мы с Олегом отправились на разведку. На разведку боем, естественно. Судя по плану, тут всего два возможных прохода, затем будет жилой блок бывших камер для людей и основной лабораторный сектор. Именно там должны быть сосредоточены основные силы противника, который всяко уже в курсе того, что его оборона прорвана. А значит, для нас там приготовлена очень тёплая встреча с плазменным приветом. Так что мы пробирались по коридорам чуть ли не ползком, вглядываясь вдаль через прицелы винтовок. Вскоре мы вышли на новые рубежи негритянской обороны.

‘Суки, вот суки’, не могу сдержать себя я, наблюдая новую оригинальную технику возведения баррикад. Эти гады просто выставили женщин в несколько рядов, плотно-плотно друг к другу, так что они всегда окажутся на линии огня. А самих черножопых даже и не видно, видимо спрятались за живой стеной и с нашей стороны их не разглядеть даже в снайперский прицел. Что же, попробуем зайти с другой стороны, другим коридором. Но и там была выстроена точно такая живая баррикада. Знают, сволочи, что мы в мирняк стрелять не будем, а тем более в белых женщин, их здесь и так мало. Даже странно, почему они их выставили в качестве расходного материала, неужели по-другому использовать не могли? Хотя, я бы на месте их командования хорошенько подумал, всегда доступные солдатам женщины сильно снижают боеспособность. Мы возвращаемся на место сбора групп, чтобы рассказать об увиденном в коридорах. Реакцию ребят на наш рассказ было легко предугадать. Такая злость бывает только когда гибнут в бою друзья, хочется выть, а потом рвать врагов зубами и голыми руками. У нас, к сожалению, уже есть потери, одна из групп попала в хорошо поставленную ловушку и потеряла двоих. Но поддаваться эмоциям нельзя, требуется что-то срочно придумывать. Так, основные проходы блокированы, там наступать нельзя. Если и прорвёмся, то будут большие потери у мирняка, да и нам уже с наскока не проскочить, там длинные, хорошо простреливаемые с той стороны коридоры. Народ предложил отменить наступление с этой стороны, и пойти в другую часть сектора, но я им заметил, что там тоже могут сделать живые щиты, коли обычные не смогли нас задержать. Вариантов обходных маневров больше не видно. И тут я вспомнил, что в боковых коридорах были закрытые двери в какие-то отсеки. Зная, как такие отсеки устроены у нас и где мне удалось вскрыть многие двери, можно предположить, что есть шанс пройти тут через них или выйти в другие незаблокированные противником проходы. Я, если честно, до сих пор не понимал, кто и почему придумал такую архитектуру станции, сплошные переплетающиеся коридоры, соединённые друг с другом отсеки, как будто кто-то строил город внутри огромного куска голландского сыра. Раньше большинство коридоров было перекрыто силовыми полями, и, похоже, каждый коридор из одного места в другое имел какое-то своё особое назначение. Но теперь мы находились в настоящем лабиринте с проходами и тупиками, где приходилось постоянно искать новые пути.

Я рассказал народу о своей идее пройти отсеками. Она не встретила особого энтузиазма, хотя тут многие знали, что на моём счету не одна вскрытая дверь. Но так как других идей не поступало, мы решили попробовать. Отправив две группы контролировать коридоры перед живыми щитами и группу за подкреплением в наш сектор, мы приступили к выполнению плана. Вернее к нему приступил я один, другие прикрывали меня с разных сторон, так как больше никто не умел вскрывать герметичные двери, ведущие в отсеки.

Двери эти были сделаны на совесть. Их даже из плазменной винтовки не прожжешь, толстая керамика лишь оплавится на пару сантиметров, а толщина двери около полуметра, никакого заряда не хватит. Однако на каждой двери есть сенсорная панель доступа, реагирующая на определённую комбинацию касаний. Я случайно подсмотрел, какими бывают эти касания, когда меня транспортировали мамамюты из одного сектора в другой. Тогда я был парализован и ничего не мог делать, только смотреть и запоминать, и это мне потом очень пригодилось, когда я вскрыл свою первую дверь. Да, не всё было так просто, для каждой двери открывающая комбинация касаний была уникальной, на каждой двери были нанесены пиктограммы, обозначающие цифры. Они были отличны от тех цифр, которыми пользовались мы, как я установил, мамамюты имели троичную систему цифрового счёта и при этом весьма запутанную, на наш человеческий взгляд. Впрочем, не удивлюсь, что для них наша десятичная система, вкупе с принятой системой операций с цифрами, также была непонятной. Их система операций с цифрами была трёхмерной, я, когда в это въехал, чуть не плакал от восторга. И принцип открытия двери был основан на манипуляции с набором представленных на ней цифровых пиктограмм. Требовалось произвести трёхмерное вычисление по определённому алгоритму и выразить его в движении рукой по сенсорному полю. И это было ещё не всё. Алгоритм вычисления был сопряжен с личными кодами доступа для персонала мамамютов. То есть, только зная алгоритм и принцип счисления можно было открыть дверь. Алгоритмов, естественно, мне не было известно, но я нашел другой выход. Если очень внимательно присмотреться к тем сенсорным панелям, которыми активно пользовались для прохода одни и те же пришельцы, можно было определить места, наиболее часто подвергавшиеся касанию. Как правило, это были места первого и последнего касания. По ним, естественно, было нереально воспроизвести весь нужный процесс активации, но я сумел путём применения нашей ‘плоской’ математики вычислять нужный алгоритм. Сами пришельцы, при их системе счисления, так бы не смогли сделать, тут требовалось совмещения двух систем, они наверняка считали свою систему доступа безупречной. К сожалению, не всеми панелями пользовались часто, а потому определить нужные алгоритмы удавалось далеко не всегда. Однако, памятуя о том, что одни и те же сотрудники должны были ходить в разные двери, я просто пробовал применить уже известные мне алгоритмы на двери, где сенсор был чист, и мне порой это помогало открыть новую дверь. Вот и сейчас я внимательно изучал сенсоры доступных дверей. К сожалению, большинство из них было покорёжено нигерами, впрочем, на функциональности их это не должно было сказываться, но что-либо прочесть с них у меня не получалось. Только один сенсор был ими не тронут, и давал возможность подумать над алгоритмом. Я конкретно напряг свои извилины. Чтобы вычислить алгоритм нужно представить сложную трёхмерную конструкцию и производить математические расчеты одновременно. Ещё в институте я баловался такими развлечениями, как представление n-мерной фигуры в z-мерном пространстве. Не знаю, у скольких людей это получалось, но то, что в дурку через это дело народ попадал - знаю точно. Отчасти потому и провалились все мои попытки объяснить кому-либо ещё, как можно вскрывать двери. Если воспроизвести показанное движение могли многие, то сделать расчет для другой двери, пусть и по известному алгоритму, пока ни у кого кроме меня не получалось, хотя пытались не один раз. Ну не один же я тут такой умный, и, тем не менее, все двери приходилось открывать мне. На вычисление алгоритма у меня ушло примерно десять минут. Он был для меня новым, такой я ещё не встречал ранее в доступном мне секторе. Уверенно коснувшись сенсора, я сделал четыре твёрдых движения. Раздалось лёгкое шипение, дверь подалась назад и отъехала в сторону, освобождая проход.

За дверью была какая-то лаборатория, комната примерно в двести квадратных метров. В ней стояли большие цилиндры, в которых светился какой-то газ, набором пиктограмм отсвечивали компьютерные панели, на низких столах располагалось непонятное мне оборудование. Ладно, со всем этим мы потом разберёмся, решил я, рассматривая потолок лаборатории на предмет наличия решетки вентиляционной системы. Именно на неё я рассчитывал в деле того, чтобы выйти в тыл противнику. Ранее мы уже выяснили в своём секторе, как устроена вентиляция на станции. Она была централизованной для каждого отдельного сектора, а потому войдя в неё в одном месте сектора можно выйти в другом, если ширина трубы позволит, естественно. Да, там тоже были решетки ограничивающие проход, но с ними мы быстро научились расправляться. Жалко, что в коридорах вентиляционные окна отсутствовали, они входили в такие вот лаборатории и другие помещения и замыкались на станциях переработки воздуха, расположенных в каждом секторе. Так, вентиляцию я обнаружил, подставил к ней один из свободных столов, рассматривая на предмет того, можно ли по ней пролезть. К моей радости труба была достаточно широкой, что бы в неё пролез даже такой здоровяк, как Вано. На удаление решетки у меня ушло ещё пара минут, теперь можно идти вперёд.