Разнообразием хорошего песенного репертуара "Главный мушкетер страны" избалован не был, учитывая более, чем скромные, вокальные данные, поэтому договориться о встрече труда не составило. Правда поехал я на нее один. Ибо был план...
Андрей - приятель Завадского, если и удивился, что я приехал без Николая, то вида не показал. Боярского мы нашли в одном из павильонов "Ленфильма", тот насмешливо улыбнулся, обозрев меня, но доведенная до него информация, что "песни юного дарования исполняют Сенчина и Пьеха", сыграла решающую роль в дальнейшем общении.
Еще не достигший зенита славы, молодой и, по-моему, слегка поддатый, Боярский, со снисходительным выражением лица стал слушать запись песни, которую я включил ему на своей "соньке":
http://www.audiopoisk.com/track/arhiv-restorannoi-muziki/mp3/gorodskie-cveti/
(звучало это, примерно, так)
По мере прослушивания, а я еще при записи просил Владимира петь спокойно, без "голосовых излишеств", выражение лица будущего "советского д'Артаньяна" менялось.
Да, да... "Три мушкетера" на экраны еще не вышли, хотя и были уже сняты. Я специально понасиловал айфон "на предмет Боярского", и даже был в курсе, что режиссер, автор сценария и автор песен целый год судились и что-то делили, поэтому фильм покажут только в декабре. Так что, сейчас Миша хоть и был известен, но суперзвездой еще не стал.
После первого прогона, Боярский попросил включит запись еще раз. Он и его администратор "зови меня просто Люся" - деловая, полноватая ярко накрашенная блондинка, внимательно прослушали запись снова.
- Нет... а неплохо! - похвалил меня Боярский и затянулся очередной сигаретой.
- Спасибо, - я шмыгнул носом, - если захотите эту песню петь, позвоните, - я протянул бумажку с коряво выведенным номером телефона, - в Ленинграде я буду еще три дня, а потом на два месяца уезжаю в Сочи. Текст и ноты в ВААПе мы зарегистрировали. Спасибо, не буду вас больше отвлекать...
- Э!.. Постой... э... Витя! Пошли пройдемся... Я покурю...
"Ну, курить тебе и раньше ничего не мешало! Дымишь, как паровоз" -подумал я, но озвучивать мысли вслух не стал, "пройдемся, значит пройдемся".
Мы не спеша направились к выходу из павильона.
- Членом Союза композиторов, как я понимаю, ты не являешься, - начал Боярский.
- Пока нет, - я беззаботно пожал плечами.
- Значит, песни твои в "план-рапорт" не включат, а значит и на концертах их исполнять нельзя, - довольно резюмировал "Михал Сергеич".
- Не знаю. Для Пьехи и Сенчиной это не проблема.
- Я не знаю, как они это будут решать, но допускаю, что для них "это не проблема", - выделил голосом последние слова Боярский, затем глубоко затянулся сигаретой и продолжил, - а для меня это проблема. А проблемы я не люблю. Песня у тебя неплохая, но если вы за нее что-то хотите, то покупать ее я не буду. Так просто взять могу, а дадут ли исполнять, я не знаю. Решай...
"Разводит, скорее всего, алконавт усатый... Впрочем, мне ведь не деньги нужны... так что... Хрен с ним!"
- Хорошо, но ссылка на меня, как автора слов и музыки обязательна, - я вытащил из пакета листы с нотами.
- Разумеется! Авторство только твое, на него никто не претендует, - получив мое согласие, Боярский заметно повеселел и расслабился.
"Точно развел. Ну, и ладно...".
***
Вечером того же дня мы, все четверо, собрались в комнате у Лехи. На "Василиостровском рынке" я купил пять кило узбекской черешни, парни лопали крупные спелые ягоды, а я рассказывал о визите к Боярскому. Отбрехавшись тем, что до Николая не дозвонился, плавно перешел к итогу переговоров:
- Песню он купил. Пять тысяч, в отличие Клаймича, заплатил, влёгкую, даже не торговался! - я торжествующе потряс деньгами, а парни возбужденно загомонили.
Конечно, мы и первую песню продали за пять тысяч, но, все-таки, к таким большим деньгам никто из них не привык.
Я выложил нетолстую пачку сторублевок на стол:
- Предлагаю поделить...
- Что тут делить, - перебил Димон, - маме неси, она найдет, куда их пристроить!
Дмитрия активно поддержал и Завадский. Леха, зная истинное мое финансовое положение и отношение к деньгам, промолчал.
- Ну, денег у мамы сейчас так много, что не знает куда девать, - я засмеялся, - поэтому, что я предлагаю... Давайте разделим, по-братски, по тысяче: мне, Леше, Диме и Коле, на него и на семью. Мне на конфеты, а вам на поездку в Сочи.
Пять секунд молчания и битый час кипящих споров! Диме идея не понравилась, да и Завадский уперся, как баран. Нет, в Сочи никто из них съездить был не против. А вот деньги брать отказывались наотрез. Учитывая, что у них самих денег "на юга" не было, ситуация превращалась в патовую.
Я вновь и вновь повторял доводы "за": и запись новых песен, и написание нотных партий, и то, что уже проданные песни записывались вместе, и необходимость отдохнуть перед напряженным трудовым годом, и естественность распределение прибыли в "коллективном хозяйстве" - все бесполезно. Причем более-менее разумных доводов "против", у них не было. Парни просто не могли преодолеть себя и взять деньги у ребенка!
Спас ситуацию Леха. Мудро промолчав большую часть времени наших споров, он, наконец, встал и, наступившем молчании, заявил:
- А Витя прав! Если мы решили создавать вокально-инструментальную "группу" и делать ее лучшей в мире, то для этого нужны деньги. И если мы их зарабатываем, то их нужно учиться и делить, и тратить. Иначе и "группу" не создадим, и сами с голоду помрем. У нас Димоном семей пока нет, у тебя Николай есть. Витина семья уже пять тысяч получила. И это справедливо. Так что, давайте делить деньги и заканчивать "переливать из пустого в порожнее".
В абсолютном молчании, Леха подошел к столику, на который я, в начале разговора, победно бросил деньги и начал отсчитывать банкноты. Первую отсчитанную тысячу он вручил мне, вторую - засунул себе в карман, следующие две положил на столик перед Завадским, пятую - перед Димоном.
Потом обвел всех тяжелым взглядом и сказал:
- Берите и заканчивайте этот треп. Время мало, а надо собраться и еще билеты достать.
...С билетами Леха оказался прав. Наличие денег в СССР, не всегда давало возможность купить билеты на поезд, да к тому же, на юг и в разгар сезона. Но на то и был волшебный телефон в приемную Чурбанова!
Ту-ту-тудух... ту-ту-тудух... ту-ту-тудух...
Поезд размеренно движется в глубокой ночи. Я лежу на спине и, через неплотно закрытые глаза, расслабленно наблюдаю за отблесками света и причудливыми тенями несущимися по стенам купе.
Ту-ту-тудух... ту-ту-тудух... ту-ту-тудух...
Мама давно спит. Вероятно спят ребята. Сначала все весело и вкусно поужинали, потом долго играли в карты и разговаривали. Ни о чем и обо всем понемногу. Первой ушла Света - жена Николая. Пошла укладывать Сашу, которая начала клевать носом.
Милая, кстати, девочка. Ну, насколько может быть "милым" одиннадцатилетний ребенок, перенесший страшный стресс. Мы познакомились с ней на перроне, прямо около поезда. Подталкиваемая мамой, она, потупившись и судорожно вцепившись в папину руку, пыталась выдавить из себя какие-то заранее заготовленные слова.
Я быстро прервал ее мучения, сказал, что тоже рад познакомиться и переключился на Колину жену. Впрочем, как тут не "переключиться", когда тебя прижимают к упругой груди и активно расцеловывают в щеки, иногда попадая в уголки губ!
Мдя...
Большинство нормальных людей в такую минуту смущались бы или получали удовольствие, а Виктор Станиславович настойчиво представлял, что он, с голой жопой стоит посреди перрона, а люди вокруг показывают на него пальцами и смеются...