«…внезапное и полное исчезновение всей сложной работы…»

И все остальное перестало для него существовать!..

В гостиной, освещенной мягким светом ламп, Ева и Макс стряхнули с себя недавнюю тревогу.

— Впоследствии мы будем рады, что были очевидцами такого явления, — заявил Макс. — Люди станут подыскивать всевозможные научные объяснения… Это займет все газеты…

— Но завтра… все сады будут под водой, — проговорила Ева.

— Ну что ж, — пошутил Макс. — Выкупаемся в саду. Морское купанье на дому! Море в каждой квартире! Какая реклама для Ионпорта!

— Дети мои! Раз вы все в сборе, я хотела бы поговорить о серьезных вещах, — сказала госпожа де Мирамар, садясь за стол, заваленный бумагами.

— Моя теща принимается тоже за выписки! — воскликнул Макс.

— Я работаю для вашей же свадьбы, — возразила госпожа де Мирамар. — Сегодня уже второе августа… До свадьбы осталось с небольшим шесть недель… А Макс приехал совсем ненадолго!

— Увы! Безжалостный завод! — вздохнул жених.

Госпожа де Мирамар продолжала своим спокойным, слегка торжественным голосом.

— Мы намерены дать несколько обедов и вечер. Надо же, наконец, вернуться к своим довоенным привычкам! Я подготовляю список приглашенных. Кого вы приглашаете? Мы запишем всех вместе.

Она говорила тем серьезным тоном, которым генерал излагает план кампании. Ее супруг приоткрыл дверь, требуя лампу. Она его окликнула:

— Франсуа!.. Придите помочь нам!.. Это для вас очень важно… Послушайте, что я надумала… Во-первых, обед…

Она записывала имена, перечисляла титулы, развивала самые замысловатые комбинации. Виртуозно играя своими светскими знакомствами, она добивалась только одной цели, в которой никогда бы не созналась, но которую ее муж отлично знал и всегда поощрял снисходительной улыбкой. Он слишком хорошо сознавал, что ценность ученых трудов не является сама по себе достаточным основанием, чтобы достичь официального признания, если не добавить к ней еще кое-что… Ему следовало занять кресло в Академии, не так ли? Но обычай требовал, чтобы он сделал сам по направлению к этому креслу несколько предварите 1ьных шагов… Эта необходимая процедура, говорил он своим друзьям, придаст его трудам больший вес… Он не отрицал, что многие великие умы обходились без всякой Академии… но все же!..

— Разве это так уж весело — быть академиком? — бормотал с желчной разочарованностью Губерт.

Сидя около окна, он не сводил глаз с моря. Сгустившиеся сумерки окрасили воду а пепельный цвет, в котором утонули последние отблески света.

Подали обед. Сославшись на головную боль, госпожа Андело просила ее извинить и удалилась в свою комнату. Сели за стол. Молодежь принялась оживленно обсуждать свадебные туалеты. Макс оказался тонким знатоком моды, и Ева весело смеялась над каждым его замечанием.

Никто не говорил об отъезде. Успокоившись на этот счет, де Мирамар потребовал бутылку шампанского, будто бы для того, чтобы обрести душевное равновесие, утраченное при наблюдении за любопытнейшим явлением природы, носящим, без сомнения, временный характер, крайне редкостным, может быть, даже единственным в своем роде…

Стоя рядом, Ева и Макс подняли свои бокалы. В незначительных фразах, которыми они обменивались, проскальзывало какое-то волнение. Ева смущенными глазами смотрела на того, кто должен был стать спутником всей ее жизни. Обстоятельства и светский круг знакомств незаметно свели их друг с другом. Убеждаясь в своих одинаковых вкусах и в соответствии характеров, они почувствовали друг к другу как бы взаимную привязанность. А теперь в них пробуждалось неведомое до сих пор волнение.

Губерт, все время подходивший к окну, объявил:

— Вода, кажется, остановилась.

— А я как раз собиралась предложить провести эту ночь в гостинице, — сказала госпожа де Мирамар, — чтобы не очутиться завтра на острове. Но раз все кончилось…

Кофе подали в гостиной. Через каждые четверть часа Губерт подтверждал свои успокоительные наблюдения. Море не двигалось дальше. Темная громада с плавающими в ней отражениями звезд остановилась в нескольких метрах от сада.

Ева села за рояль. Переполняющая ее нега счастья передалась ее игре, и горькая жалоба шопеновского ноктюрна казалась детской болтовней. Де Мирамар вернулся в свой кабинет, а его жена удалилась к себе, оставив жениха и невесту с Губертом и Ивонной.

Губерт уселся за рояль на место сестры. Ивонна замечталась рядом с ним. Сидя в простенке между окнами, жених и невеста разговаривали вполголоса.

— Мне кажется, — говорил Макс, — что поздравления наших друзей, подарки, приготовления к роскошной свадьбе, — все это окружающее нас счастье — ничтожны по сравнению с тем, что мне представилось сегодня…

Ева подняла на него свои доверчивые глаза.

— Скажите же, Макс, что вам представилось.

Внезапно смущенный прикосновением детской ручки, опиравшейся на его руку, он подыскивал слова, стараясь избежать чересчур сильных выражений.

— Ева, я хотел бы, чтобы вы были маленькой девочкой, которую я должен был бы защищать и оберегать с опасностью для жизни, вдали от всей этой излишней роскоши, которую, однако, мы так любим.

— Покорно благодарю, — рассмеялась она…

Смех ее осекся. Лицо Макса исказилось. Широко открытые глаза были устремлены на дверь. Он стоял бледный, разинув рот, не будучи в состоянии произнести ни слова. Ева взглянула по тому же направлению и вскрикнула. Все обернулись. Из-под закрытой двери показалась лужа воды… Она постепенно разрасталась, как бы облизывая паркет своим жадным языком, И этот черный язык каждую секунду все приближался и приближался, захватывая пол все шире и шире…

Губерт бросился к окну, оттолкнул ставни, нагнулся… Взгляд его машинально искал террасу, сад. дорогу и ту часть пляжа, которая покрывалась водой лишь в периоды равноденствия. Все исчезло. Под светлым небом черный безграничный простор терялся в пространстве, и волны ударяли о стену дома.

Губерт перебежал комнату и кинулся к противоположному окну. Но и тут темная движущаяся масса занимала весь горизонт: у подножья прибрежных скал огни вилл казались расположенными прямо на темной воде… Ева бросилась в переднюю с криком:

— Надо всех разбудить!

Губерт увидал своего отца, стоящего у порога.

— Не могли бы мы попытаться бежать? — спросила Ивонна.

— Волна нас настигнет, — ответил Макс, к которому возвратилось его хладнокровие. — Посмотрите, как она быстро движется вперед!

Вода уже покрывала весь паркет, переливаясь через плинтусы. Она поднималась исподтишка, терпеливо, с настойчивостью стихии, и казалось, что комната медленно куда-то проваливается.

— Поднимайтесь скорей во второй этаж! — крикнула госпожа де Мирамар, показавшаяся на лестнице.

— Хорошо, что мой рабочий кабинет наверху! — пробормотал ученый.

Перейдя затопленную прихожую, он присоединился к жене.

— Надо все-таки закрыть окно, — сказал Губерт.

Он высунул голову и услышал со стороны селения отчаянный колокольный звон, унылый и настойчивый. Окна вилл открывались одно за другим, и на их светлом фоне вырисовывались силуэты метавшихся людей.

— Колокол… — прошептала оставшаяся с братом Ивонна. — Что это за колокол?

Губерт тщательно задвинул ставни и, повернувшись, ответил:

— Набат!

— Госпожа Андело, госпожа Андело, проснитесь! Вставайте! Наводнение!.. Вода!.. Столовая вся в воде!

Госпожа Андело открыла глаза. Жесткие тиски мигрени не ослаблялись. Стук пишущей машинки продолжал ее преследовать даже в полусне. Чья-то фигура припала к изголовью. При мигающем мерцании свечи она увидала лицо, которое сразу не могла узнать. Неужели это растерянное, взывающее о помощи существо была госпожа де Мирамар? В своем шелковом платье, с бриллиантами и жемчугами в ушах и на корсаже, она казалась более жалкой, чем самая ничтожная из обитательниц Земли.