НА ВСЕХ ПАРАХ
Ни одно новое изобретение или научное открытие не приходит само собою, оно подготавливается всей предшествующей историей. Новое с трудом пробивается на свет божий. С новатора пот льется ведрами, на каждом шагу ему приходится бороться, огрызаться, кусаться, наступать, и отступать, и снова вести атакующие бои за внедрение прогрессивной идеи. Новое не обходится без жертв.
Даже когда новое прочно утверждается, сметая со своего пути всякие преграды, новатор не смеет заноситься. Заслуженные похвалы да не вскружат его голову. Чем выше вздымается слава, тем больше опасностей — ветер славы может сорвать шляпу вместе с головой.
Эту истину прекрасно сознавал Булат. По его настоянию под ИДБС была подведена солидная организационно-производственная база. Приказом по комбинату Ибрахан официально оформил бригаду ИДБС. Главным технологом назначил Булата.
Этот приказ Ибрахан обнародовал на очередной летучке и в напутственной речи пожелал бригаде попутного ветра и побольше добрых дел, слава о которых прокатится по всей республике.
— Из всех ателье и мастерских приказываю отобрать лучших из лучших мастеров. Пора от единичных, неожиданных операций ИДБС перейти, так сказать, к широкому по охвату и по масштабам обслуживанию всех граждан Яшкалы. Только будьте осторожны, не наломайте дров!..
Увы, на первых порах без издержек не обошлось. Члены бригады — пильщики Михэй, Никэй и Пиляй перестарались и, обнаружив в одном дворе сложенные штабелем бревна, без спроса распилили их. В результате разыгрался крупный скандал: хозяин приготовил бревна для строительства, а распиленные чурки для этого никак уже не годились.
На другом дворе жестянщик Галяу заглянул в амбар и нашел там аккуратно сложенные листы жести. «Интересно, для какой цели они предназначены?» — подумал Галяу. Посмотрел на крышу дома, проверил ворота, заглянул в баню. Нигде никакого ремонта не требовалось. А Галяу уж очень хотелось что-то смастерить из этой жести, но что именно? Он сел на табуретку, на другую табуретку поставил брусок рельса, который всегда носил с собой, разрезал листы на несколько кусков и через двадцать минут листы жести превратились в ведра, на которые была приклеена записка: «Наша работа. Благодарить не надо. ИДБС».
И верно, хозяину жести было не до благодарностей. Ведь он-то скупал в хозмагах жестяные ведра и превращал их в листы, которыми собирался покрыть сарай.
В борьбе за внедрение «сюрпризных» методов обслуживания населения неоценимую услугу оказывал Шагей-бабай. Неведомо откуда в нем вдруг проявился недюжинный талант настоящего разведчика: из его поля зрения не выпадала ни одна маловажная деталь. У него был зоркий глаз и цепкая зрительная память.
Попутно с точным и добросовестным выполнением ответственных обязанностей посыльного-курьера, он самым подробным образом информировал Булата о своих наблюдениях: кто, где, в чем нуждается. Он не просто сообщал, что такой-то, мол, гражданин, проживающий там-то, нуждается, например, в ремонте электропроводки или в обновлении тахты. Он дополнял эти сведения крайне важной информацией о наличии во дворе собак таких-то пород, о том, кто остается днем дома и насколько безбоязненно можно осуществить здесь «сюрпризную» операцию.
Но Шагей-бабай перестал бы быть Шагеем, если бы хоть на минуту забывал о незажившей ране на сердце: о заветном самоваре, так нагло и бесцеремонно похищенном и до сих пор не возвращенном. Что с того, что он знает злоумышленников? Что с того, что его ежедневно кормят «завтраками», что обещают не сегодня-завтра вернуть самовар целым и невредимым? Шагей понимал, капля камень долбит. По нескольку раз на день он надоедливо и монотонно канючил:
— Когда вернете мне самовар?
— Что ты, как попугай, заладил «самовар» да «самовар», — раздражался Булат. — Пойми раз навсегда, это тебе не какой-нибудь мотоцикл: разобрал и собрал, и вся недолга… Это агрегат — самовар! — и вздымал кверху палец. После этого старик затихал еще на несколько дней.
Ибрахан и Булат придумывали все новые и новые версии: самовар проходит авторитетную экспертизу в столице, самовар произвел сильное впечатление на руководителей музея краеведения, и его решили сделать чуть ли не главным экспонатом в экспозиции башкирского быта прошлого века.
— А мое согласие! — отвечал на это Шагей-бабай. — Сегодня самовар взяли на выставку, а завтра меня самого потащат в музей.
В конце концов Шагей так намозолил мозги Ибрахану и Булату, что те, не имея возможности вернуть ему самовар, поскольку при ремонте его окончательно загубили, написали письмо тульским коллегам по бытовому обслуживанию с настоятельной просьбой за любые деньги выслать трехлитровый самовар.
Самый акт вручения нового тульского самовара Шагею был отмечен с помпой. Опять же это событие использовали для популяризации идей ИДБС. Старика Шагея пригласили явиться по окончании рабочего дня в комбинат, якобы на какое-то торжественное мероприятие. Тот, ничего не подозревая, явился, как всегда, тщательно выбритый, подстриженный, в новом праздничном костюме.
В красном уголке комбината в присутствии сотрудников и специально приглашенных клиентов Ибрахан открыл собрание.
— Дорогие друзья и единомышленники! — сказал Ибрахан. — Мы с вами собрались, чтобы отметить знаменательное событие, которое как бы венчает первый этап нашего прогрессивного движения за образцовое обслуживание населения Яшкалы. Некоторое время тому назад в нашу бригаду отличного качества поступил старый, почти негодный, повидавший многое на своем веку самовар. — Ибрахан стыдливо умолчал подробности того, каким образом поступил к ним чаеварочный агрегат. — Самовар этот принадлежал одному из старейших жителей Яшкалы, нашему активному члену бригады отличного качества, глубокоуважаемому и почтенному Шагей-бабаю, да продлятся его годы! Сегодня мы можем вернуть самовар его владельцу заново рожденным, вернее сказать, совершенно новым.
По знаку Ибрахана в красный уголок внесли упакованный в картонную коробку самовар. Взволнованный Шагей не мог усидеть на месте, вышел на авансцену, обнял Ибрахана и Булата и, едва сдерживая слезы радости, пролепетал:
— Спасибо вам, дорогие! Уважили старика… Я этого никогда не забуду…
Распаковали коробку. Перед собравшимися предстал новенький блестящий самовар. Шагей отшатнулся от него, как от страшного привидения, и не крикнул, а застонал:
— Это не мой! Не мой самовар! Где помятые места? Где согнутый носик?
Ибрахан растерялся. Положение спас Булат.
— Это ваш самовар! Проверьте по инвентарным книгам. Персонально ваш, а не кого-либо другого. Уважаемый Шагей-бабай не учел, что благодаря достижениям научно-технической революции с предметами домашнего обихода можно творить чудеса. Да, теперь никаких вмятин на самоваре нет и быть не может. Да, погнувшийся при падении или по другой причине носик самовара выровнялся и стал прямым, как классический римский нос. В том, что это ваш самовар, можете убедиться по подписи, оставленной вам на память на самоваре: «Дорогой Шагей-бабай, пейте на здоровье чай! ИДБС».
Шагей недоверчиво поднял самовар и под аплодисменты собравшихся унес его, приговаривая:
— Я еще дома проверю…
Долго еще после возвращения блудного самовара в родные пенаты Шагей, прежде чем рапортовать Булату о будущих клиентах ИДБС, неизменно повторял:
— Вы мне очки не втирайте! Самовар, что говорить, хороший, но не мой… Чай у него не тот…
Затем следовали сообщения по существу. Сколько раз Булат настаивал на том, чтобы старик вел записи своих наблюдений на бумажке и не полагался на старческую память. Бабай же предпочитал узелковый метод запоминания событий: завязывал узелки на носовом платке. Стенографическая запись доклада Шагей-бабая о нуждах населения, если бы она велась, звучала бы примерно так:
— Этот узелок, дай бог память, о чем? Ах да, в доме нумер десять по Кузнечной просят отремонтировать чуть ли не целый мешок старой обуви. А вот этот я отлично помню: на Кооперативной улице во многих домах жители проветривают на заборах старые шубы и пальто. Если их приведете в порядок, сразу выполните годовой план. А этот узелок о чем? Помню хорошо: в дом нумер шашнадцать лучше не заходить: там огромные собаки, не собаки, а настоящие волки. Если кто по неосторожности войдет во двор, пусть распрощается со своими штанами.
Член бригады сапожник Сахау пренебрег добрым советом Шагея и жестоко поплатился. Днем, когда хозяева дома были на работе, Сахау отправился на операцию. Во дворе дома № 16 играли детишки: мальчик трех лет и девочка лет шести. Сахау потянул мальчика за нос, и нос загудел, как паровоз. Мальчик улыбнулся. Сахау дал детям по конфетке.
— Папа дома?
— Нет.
— А мама?
— Тоже нет.
— Кто же дома?
— Мы с Айратиком.
— А тебя, девочка, как зовут?
— Гузелька.
Сахау дал детям еще по одной конфетке и вместе с детьми вошел в дом. Все, к чему он притрагивался, было в исправности. Вдруг в прихожей он увидел старые, стоптанные ботинки на каучуковой подошве. На одном из них отошла подошва. Для ремонта требовался специальный клей, а его Сахау с собой не захватил. Сапожник почесал затылок и, махнув рукой, крупными гвоздями прибил подошву. И, как обычно, оставил в ботинке записку: «Ботинки отремонтировала бригада ИДБС».
Сахау собирался уже покинуть дом, как вдруг на пороге, откуда ни возьмись, появилась огромная овчарка. Сахау от испуга чуть не свалился на пол. Овчарка повела головой налево, направо, обнюхивая издалека непрошеного гостя. Как задобрить собаку? Сахау бросил ей конфетку. Та отвернулась от нее. Сахау попытался прошмыгнуть мимо собаки, но она преградила ему дорогу и легла у самого выхода. Сахау воззвал о помощи к детям: