своего профсоюза. На стамбульских улицах нет ни одного такси.

Возмущаются американские туристы, высадившиеся на

пристани Галата. Вали и начальник охранки растерялись.

В зале конгресса негде иголке упасть. На трибуне агент

американских автомобильных королей депутат Юрютен.

Справа и слева от него по два охранника в штатском. Этот

патентованный фашист пытается организовать провокацию — грубо

клевещет на коммунистов. Но выходит вовсе не так, как он

ждал. Пять тысяч шоферов освистали американского шута:

— Проваливай! Лакей Форда! Холуй «Сокони Вакуум»!

Видя, что дело принимает серьезный оборот, фашисты

вызывают подкрепление. В зале появляется вали:

. — Наши американские гости ожидают на пристани...

Чей-то голос перекрывает шум:

- Посади их себе на спину, на спину!

Гомерический хохот потрясает стены конгресса. В зал

врываются полицейские. Завязывается схватка. Фашисты вместе

с вали и американизированным депутатом удирают. «Дворец

спорта» окружен моторизованной полицией. Столкновение

продолжается несколько часов. Жандармы бросают бомбы со

слезоточивым газом. Эти бомбы только что прибыли из

Америки.

УЛИЦА НЕЗАВИСИМОСТИ

«Поганый Измир» — так называет народ этот город

компрадорской буржуазии, левантийцев, космополитов, город, где

хозяйничают иностранные компании. Этот Измир — с давних

пор гнездо империалистической агентуры,, цитадель

фашистских партий. Это продажный, омерзительный, предательский

Измир.

Но есть и другой Измир. Народ называет его «прекрасным».

Этот Измир — крупный рабочий центр. Это Измир

трудящихся, Измир боевых традиций, ведущий непрерывную борьбу с

«Поганым Измиром». Это Измир подпольных типографий

коммунистической партии, Измир тех, кто во время стачки

железнодорожников бросился на рельсы, чтобы остановить эшелоны

карателей. Этот Измир громит типографии фашистских газет

и рукоплещет коммунистам. Этот Измир под штыками

жандармов, направленными в грудь, сотнями голосов повторял на

бульваре Ворошилова лозунг прогрессивных сил страны:

«Ничто не заставит нас отказаться от борьбы за национальную

независимость». Это Измир, где в 1950 году две тысячи

рабочих-текстильщиков с булыжниками и камнями в руках сража-

лись с отрядами жандармерии. Это Измир, у которого мутится

в глазах от голода, болезней, безработицы. Кемалисты-фаши-

сты боятся этого Измира.

Однажды на летучем митинге в Халкапынаре на нас

неожиданно напала полиция. Во время схватки товарищи ради

моего спасения мгновенно натянули на меня замасленную

рабочую робу. Вечерние сумерки также помогли нам. Спасаясь от

длительного преследования, мы наконец укрылись в доме

одного рабочего в Тилькилике. Мне открыла дверь молодая

девушка — табачница лет двадцати.

— Товарищ, в этой крепости вам не страшен никакой

враг,— сказала она мне вместо приветствия.

Этот Измир изумительно прекрасный, беззаветно

мужественный Измир!

9 сентября. 27-я годовщина взятия Измира. 27 лет тому

назад в Измире оккупанты были сброшены в море. В порту

огромный авианосец и целое стадо военных кораблей

различных размеров — американцы. В 1922 году, 9 сентября, их

двойники бежали отсюда к Урла. А сегодня-

Солнце, как плошка крови. «Прекрасный Иэмир» исподлобья

смотрит на приставшие к причалам американские корабли,

на «Поганый Измир». На площади перед муниципалитетом

народ. На почетной трибуне американский адмирал вместе с

вали и турецкими генералами и офицерами в американской

форме. Во весь опор скачут кавалеристы. На их лицах нет

воодушевления анатолийских солдат, которые проходили

27 лет назад по этой площади, и одежда у них не та. Все

выдает в них наемников американских королей смерти.

Пока скачут конники, на балконе здания муниципалитета

разыгрывается комедия. Закутанная в черный, траурный тюль

девушка. Офицер в американской форме мечом распарывает

на ней черное покрывало. Турецкий генерал объясняет

американскому адмиралу:

- Сцена символизирует освобождение Измира.

Кемали»сты фальсифицируют всем известные

исторические факты, издеваются над боевыми традициями народа, над

его национальными чувствами. Генерал, который стоит сейчас

по стойке «смирно» перед американским адмиралом и которого

кемалисты объявили спасителем Измира, 9 сентября 1922 года

скакал во весь опор вдоль Айдынской железной дороги не для

того, чтобы снасти Измир, а для того, чтобы спасти жизнь и

имущество генеральных директоров английских, французских

и американских компаний! Таков был специальный приказ

главнокомандующего. Ведь город был освобожден еще до

прибытия анатолийских войск восставшим «Прекрасным

Измиром», взявшимися за оружие рабочими.

Воды залива темнеют. Зажглись электрические фонари

вдоль набережной Кордонбою. Они кажутся нацепленным на

шею города ожерельем из фальшивых бриллиантов. В казино

«Фуар» банкет. «Поганый Измир» веселится. Два американских

морских офицера обнимают девушку, которая утром была

завернута в черный тюль и символизировала собой Измир.

Эта потаскуха — воспитанница американского женского

колледжа в Измире.

На улицах снова орут, бесчинствуют американские моряки.

Избивают прохожих, пристают к женщинам. Посреди людной

улицы Карантина пьяные матросы набросились на женщину.

Она взывает о помощи. Прохожие останавливаются,

возмущаются. Полиция не обращает внимания:

- Мы их не можем трогать.

Группа докеров и шоферов такси вступается за женщину.

Раздаются выстрелы. Видя, что дело плохо, американцы бегут

к берегу. Один из них лежит на улице в луже крови.

Весть о том, что рабочими убит один из американских

Гасильников, с быстротой молнии разнеслась по городу. В од-

ном из кафе района Бзсмане, где живут рабочие и

ремесленники, шло горячее обсуждение последних событий:

— Кордонбою нужно назвать именем турка, который

первым стрелял здесь в 1919 году по высаживавшимся

интервентам!

— Нет! Эту улицу нужно назвать именем 27-летнего

рабочего, который сегодня уложил здесь американца.

— Одним словом,— улицей Независимости,— заключил

старый рабочий-железнодорожник.

ЗА ЧТО МЫ БОРЕМСЯ

Фашистские трибуналы выносят приговоры коммунистам

по одной стандартной формуле: «За попытку низвержения

существующего государственного и политического строя,

разгона меджлиса и свержения правительства...»

Военный трибунал № 2 в Анкаре. Крохотный зал заседаний.

Закрытые двери. По стенам, словно проглотив шомпола, стоят

часовые в американской форме, с американскими винтовками

в руках.

Судейская коллегия. Широкий стол. Жирный турецкий

генерал в американском мундире. Слева и справа от него не

менее американизированные члены коллегии. Рядом

прокурор...

Посреди зала место для подсудимых, обнесенное с четырех

сторон высокой, по грудь, железной решеткой. В этой

железной клетке плечом к плечу стоит группа коммунистов. Один

из них, невысокий, с седой головой, говорит внятно и громко:

— Мы отклоняем предъявленное нам прокурором

обвинение. Мы готовы отчитаться перед народом. Вот почему мы

требуем, чтобы ваши заседания проводились при открытых

дверях. Народ должен знать правду. Пусть народ знает, за что

нас судят.

Мы, коммунисты, открыто заявляем, что «существующий

политический строй» никогда не обеспечивал, не обеспечивает

и не может обеспечить угнетенному большинству трудового