– Что за гадость! – прошипел Юрий Петрович, презрительно косясь на танцующий пуп певца.

– А вы не пяльтесь, куда не надо, – ответила Вика.

Она уже отхлебывала коктейль из длинного стакана. – Вы лучше вглядитесь в публику. Может, эти трое как раз там и пляшут?

– Черт из знает! освещение тут плохое. Да и музыка гремит так, что ничего не видать. У меня уши заложило.

Вика рассердилась:

– Не хотите ли вы сказать, что видите ушами? Может, попросить свет включить? Идите потанцуйте и приглядитесь ко всем поближе.

– Не буду я танцевать! Посмотрите, там темнота страшная. И потом, танцевать мы не договаривались. Я не паяц!

– Дочего вы нудный, – сказала Вика и даже ткнула Гузынина локтем. – Ладно уж, я буду паяцем и поработаю здесь. А вы спуститесь вниз. Там игровой зал. Побродите, на автомате каком-нибудь сыграйте по маленькой. И глядите в оба! Вы, может быть, и правы – наши трое скорее всего не ахти какие танцоры. Вдруг они предпочитают блэк Джек? Ступайте.

Она потащила Юрия Петровича к лестнице, ведущей в подвал. Там помещалось казино “Бамбука”. Юрий Петрович упирался: лестница казалась ему подозрительной.

– Ну да! – засмеялась Вика. – Там все, как в детской страшилке: вы спускаетесь, темнота становится все гуще, вдруг бах! – открывается под ногами люк, и вы проваливаетесь. Прямиком в котлетный цех!

Юрия Петровича передернуло.

– Как только у вас язык поворачивается! – проворчал он, но по лестнице все-таки спустился. Вика отправилась разглядывать пляшущих. Она не хотела привлекать к себе лишних взглядов и потому проделывала самые скромные движения, однако была-таки отмечена вниманием нескольких ненужных и неприятных лиц. Она начинала уже жалеть, что надела португальское платье, а не черное. Трое богатырей среди плясунов ей не встретились. Если они тут и были, то, возможно, не держались вместе. Описание Гузынина, очень красочное, вряд ли могло помочь ей безошибочно отыскать в неимоверной сутолоке троих совершенно незнакомых людей. К тому же в их внешности не было ничего уникального и неповторимого. Вокруг Вики веселилось немало востроносых юношей с противными глазками. А уж толстошеих “шкафов” и крепышей с губами-лепешками и вовсе было полным-полно. Оказалось, самый распространенный тип красоты в этом сезоне! Вика добросовестно отсмотрела всех и выделила группу подходящих персон. Ей хотелось показать их Гузынину, но тот все не шел. Вика даже устала танцевать, а московский мегапевец надоел ей до чертиков. Что случилось с Гузыниным? Вике начали мерещиться всевозможные ужасы: быть может, три чудовища узнали в Юрии Петровиче сегодняшнего человека с “Москвичом”, заволокли в мужской туалет и там зарезали? Кровавые киноужасы поплыли перед ее глазами с такой осязаемой ясностью, что ей пришлось прислониться к стене, иначе она бы просто села на пол. Господи, и чего она растанцевалась, когда Гузынина наверняка растерзали бандиты! А в ее квартире на ее диване спит его сын… Нет, Юрия Петровича надо найти, даже если придется проникнуть в мжской сортир.

Вика выбралась из гущи танцующих и, обмирая, нервно щелкая каблучками, помчалась к лестнице в котлетный цех (она уже чуть ли не верила в эту идиотскую байку!) Навстречу ей медленно поднимался сам Юрий Петрович, и не в виде котлеты, а собственной персоной. Только шел он с лицом белым, как полотенце, покачиваясь и глядя мимо Вики в неведомую даль. Видел он в этой дали что-то поразительное и скверное.

– Боже мой, Юрий Петрович! – бросилась Вика ему наперерез. – Что с вами? Они там? Что с вами сделали?

Гузынин наконец заметил ее, глядел долго ей в лицо, не сразу узнал и отшатнулся:

– Это вы! Опять вы… Чего вы от меня хотите? Сами скажите, что вы со мной сделали?

Вика испуганно вцепилась в его потертый свадебный пиджак.

– Что с вами такое? Что вы говорите? Вам нехорошо? Пойдемте сядем в сторонке, вон банкеточки напротив туалета. Расскажите мне все, что с вами случилось. Я ничего не понимаю! – лепетала она.

Подведенный Викой под руки, Гузынин рухнул на сиденье банкетки.

– Я проиграл все деньги, – тихо объявил он.

– Вы с ума сошли! Зачем? Я ведь советовала только по маленькой на автомате сыграть! Для виду!

Юрий Петрович снял очки и бессильно прислонился к стене. Такой – без очков, с закрытыми глазами, бледный – он показался Вике совершенно незнакомым.

– Я не люблю автоматы, – сказал он, не отрывая глаз. – Они вульгарны, безвкусно раскрашены, издают отвратительные звуки. Но там внизу есть бильярд. Это другое дело! В юности я хорошо играл в бильярд. Играл и потом: на отдыхе в пансионате, на рабочем месте, когда в одной конторе подрабатывал – делать нечего было, вот и катал шары. В институте у нас за спортзалом тоже стол стоит. В общем, довольно неплохо я играю. И… здесь какой-то негодяй в зеленых штанах… Я ему все деньги проиграл!

– Много!

– Десять тысяч. Мы с женой на холодильник собрали. Присмотрели уже “Стинол”, на днях должны были ехать за ним. И вот теперь…

Он вяло махнул рукой. Вика растерялась. Конечно, надо человеку посочувствовать, но в ее душе было холодно и пусто. Сам виноват, сам виноват!

– Не переживайте так, – сказала она сухо. – Это не беда. Бывает! Вон и Пушкин тоже как-то проигрался, я читала. И потом, вы, наверное, забыли, что у вас больше нет жены. Она сбежала. Значит, и холодильник новый вам ни к чему. Забудьте! Вспомните: мне вы это все время твердили. Так что забудьте. Лучше скажите мне – они там были? Вы их видели?

Юрий Петрович приоткрыл веки и поглядел на Вику незнакомыми, без стекол, глазами. Они оказались серыми. Бессмысленные точки зрачков едва заметно расширялись и сужались, но взгляд был неподвижен и немигающ. Вике стало не по себе.

– Почему я здесь? – вдруг спросил Юрий Петрович совсем больным голосом. – Кто вфы такая? Откуда?

– От верблюда, – испуганно прошептала Вика в ответ. – Вам совсем плохо! Не поддавайтесь. Держитесь. Вспомните, зачем мы здесь. Давайте пойдем и вместе поищем их в зале. У меня еще денег немного осталось, чего-нибудь выпить возьмем. На вас лица нет!

– А если их вообще не было? – упрямился Гузынин. – А если вы их придумали?

– Почему я? Вы же их приметы записали. Если они придуманы, то вами. Но они существуют. Вы сами видели у здешнего подъезда синий “Опель”. Пойдемте! Да вставайте же ради Бога! Вон и охранник уже на нас нехорошо глядит.

Упоминание охранника вывело Юрия Петровича из транса. Он поспешно привстал. Вика нацепила ему очки на нос, обхватила его неподатливую талию и потащила туда, где мегапевец, немного отдохнувший в то время, пока Юрий Петрович проигрывал “Стинол”, снова запел и стал стягивать новую заношенную майку на радость девушкам. Вика раздобыла стакан мятного коктейля. Юрий Петрович выпил его в один присест, выпучив глаза и пошатываясь. Вика по-прежнему обнимала его негибкую талию и мечтала прислонить это валкое тело к какой-нибудь опоре. К стене, например. Но стены располагались слишком далеко от того места, где был выпит коктейль. Вика с Гузыниным продрейфовали к псевдокитайскому барьеру лакового дерева. За барьером теснились столики. Оттуда, из полутьмы, сверкали стеклянные бока стаканов, блуждали огоньки сигарет, раздавался то девичий гогот, то мужской смех. Вика решила здесь отдышаться и с Гузыниным в руках привалилась к барьеру. Юрий Петрович из бледного стал лиловатым, на все окружающее взирал с тоской. Спиртовые пары витали вокруг него, а на толстых губах застыла мятная улыбка.

Вика оперлась о барьер и положила на его прохладный скользкий край свою худую руку. Очень красивую руку, она полагала. Проследив взглядом линию своей замечательной руки от кончиков ногтей до плеча, она и через плечо невзначай глянула. Рефлекс кокетства, ничего более. В эту же секунду со стороны сцены и мегапевца в зал метнулись быстрые розовые ножницы лазерных лучей. Они осветили столики за барьером. За ближайшим столиком сидели трое.

– Они? – шепнула Вика в ухо Гузынину и собственноручно повернула его тяжелую голову в нужную сторону. Юрий Петрович с трудом ворочал глазами и не понимал, в чем дело. К тому же лазерные ножницы уже вкривь и вкось стригли потолок, а за барьером стало непроглядно темно. Когда же певец в майке снова брызнул розовым по стенам, Юрий Петрович перестал дышать и просипел, задевая губами лакированный Викин затылок: