Я прерываю его. Подхожу к нему и целую в щеку, прежде чем заговорить.

– Питер, ш-ш-ш. По крайней мере, я твой друг. По большей части, почему бы нам не подождать?

Он смотрит на меня так, словно я галлюцинация. Его глаза широко раскрыты, такие ранимые.

– Я не тот мужчина, каким был раньше. Я больше не Пит Ферро,– его глаза опускаются на шрам на боку. – Ты не понимаешь, она изменила меня так, как я не считал это возможным. Я забросил то дерьмо, благодаря которому был известен. Найти правильного человека – это словно испортить один единственный выстрел, который был у тебя. Я потерял ее.

Моя жизнь изменилась в ту ночь, и не важно, что делаю, я не могу принять вещи такими, какие они есть. Затем я встретил тебя и решил, что был не прав,– он смотрит на меня, выглядя потерянным, – когда я увидел Дина, что-то щелкнуло. Если бы старик не вытащил пистолет, не знаю, чтобы я сделал. Не могу сказать, есть ли мне оправдание, но каждый раз, когда я вижу этого парня, я… – он крепко сжимает кулаки и сглатывает, собираясь что-то сказать.

Я наблюдаю за ним, потому что не могу отвести взгляд. Похоже на ощущение, как будто все сжимается и вот-вот взорвется. Я слишком хорошо знаю, что он имеет в виду. Я боюсь прикоснуться к нему, боюсь сделать шаг навстречу, но мне это удается. Моя рука скользит по его предплечью. Мышцы напрягаются, словно в любой момент лопнут. Питер дергается, когда моя кожа соприкасается с его. Он смотрит сначала на мою руку, затем на мое лицо.

– Ты больше не Пит Ферро. Я поняла это. Но и я больше не та Сидни, сбежавшая из Джерси. МЫ никогда не вернем то, что у нас забрали, Питер. Этого просто нет. Как нет ничего на земле после пожара, почерневшей, сожженной.

Он качает головой.

– Нет, не для тебя. По большей части, ты как-то выпуталась из этого. Я вижу это по твоим глазам.

– Я сижу в кровати в полотенце, Питер, – я одаряю его грустной улыбкой. – Я знаю, что это психология. Я приняла это. Я доверяю тебе, но не могу до сих пор отказаться от этой вещицы,– я плотнее натягиваю на плечи полотенце.

– Раньше ты могла.

– Это другое,– я смотрю в сторону. Меня переполняют эмоции настолько сильные, что я хочу убежать в лес и жить с моей индюшкой. Я делаю шаг назад от него, но Питер берет меня за руку. Пока он прикасается ко мне, появляется такое чувство, что он может заглянуть мне в голову, и это пугает меня больше, чем что-либо. Там монстр – воспоминание – и я не хочу его воскрешать.

– Почему? – его голос такой нежный и добрый. Словно кашемир, мягкий и соблазнительный. Если я отвечу ему, этот голос пообещает слишком много вещей, которых у меня никогда не было. Моя верхняя губа дрожит. Взгляд Питера фиксируется на моих губах, и он прикладывает к ним палец. Его глаза перемещаются между его пальцем и моими глазами.

– Скажи это, – его палец скользит прочь, оставляя рот открытым и давая задыхаться, словно не хватает воздуха.

– Я... – не могу произнести этого.

Я хочу сказать ему, но не могу. Я закрываю глаза и смотрю вниз, но Питер не дает мне оставаться в таком положении. Его рука скользит по моему подбородку, и он откидывает мою голову назад. Наши глаза встречаются, и весь остальной мир растворяется.

Хотя бы раз я хочу быть смелой. Хочу сказать это и увидеть, что произойдет. Я так плохо с ним поступила, и он был зол на меня. Страх подавляет слова в моем горле, но они снова восстают, словно у них есть собственный разум. Я чувствую приговор на моем языке, а затем на губах.

– Это было по-другому, я могла снять полотенце... потому что я думала о чем-то, о чем не должна была,– мои губы раскрываются, пока я стою, стараясь подобрать правильные слова. – Я потерялась в том моменте.

Кто-то высосал весь воздух из комнаты, потому что я не могу дышать. Я чувствую себя, как рыба на крючке у Питера, держащего меня за подбородок. Он не отпускает меня, не верит словам и отталкивает меня. Он наклоняется достаточно близко и выдыхает:

– О чем ты думала, что сделает это чувство безопасным, чтобы так довериться мне?

В горле ком, который я не могу проглотить. Он скручивает меня в моток, заставляя болтаться на конце красивой розовой бечевки, и это все, что я могу поделать, чтобы не убежать. Этот разговор пугает меня, но также и возбуждает. Его рука теплая, мягкая, но решительная. Она скользит от моего подбородка к шее. Я поддаюсь вперед и закрываю глаза.

– В какой-то момент все становиться хорошо, словно ничего плохого со мной не случалось. Ты, казалось, ухватился за ту девчонку, которой я была, и пытался ее вернуть. Она не боится тебя, и она все еще хочет того, чего я никогда не хотела.

– Скажи, чего ты хочешь, Сидни, – глаза Питера ищут мои, смотрят, надеясь на невозможное.

Мой рот открылся, но я не произношу ни звука. Это так отличается от речи в моей голове. Произнеся это вслух, мысль закрепляется и становится правдивой. Питер прижимается к моей щеке губами и отстраняется, его глаза фиксируются на моих губах, словно он думает снова меня поцеловать. Я хочу быть смелой, поэтому говорю это ему:

– Я хочу тебя.

Лучезарная улыбка проскальзывает на его губах.

– На самом деле хочешь?

Мое лицо горит. Я ощущаю, как румянец появляется на моих щеках, и я не могу сдержать улыбку. Пытаюсь отвернуться, но он не позволяет мне. Палец Питера снова на моем подбородке, отклоняя мою голову назад, чтобы наши взгляды встретились. – Возможно.

– Когда ты говоришь «возможно», это обычно означает «да».

Я усмехаюсь.

– Возможно.

Оставшаяся ночь проходит медленно. Я ворочаюсь на матрасе, и никак не могу уснуть. Питер, лежащий на противоположной части кровати, сводит меня с ума. Я хочу, чтобы он обнял меня, но боюсь, что свихнусь и скажу ему отвалить, если он прикоснется ко мне не так. Я переворачиваюсь на спину и прижимаю к лицу подушку. Единственная вещь, прикрывающая спину – это съехавшее полотенце, на котором неудобно спать. Я прижимаю подушку к лицу, когда чувствую, что она исчезает.

Питер смотрит на меня своими великолепными глазами.

– Беспокойная ночка?

– Возможно, – мы оба тихо смеёмся. Черт. Я понятия не имела, что сделала это. Делаю мысленную пометку: перестать говорить «возможно», когда подразумеваю «да».

Питер протягивает руку. Я не успела оглянуться, как он стащил меня с кровати. Пытаюсь ухватиться за полотенце, но Питер закрывает глаза.

– Оставь так. Я не буду смотреть,– он протягивает раскрытую ладонь. – Потанцуй со мной.

Я убираю прядь волос за ухо.

– Питер, я…

– Ты сказала «возможно». «Возможно» означает «да». Но ты должна будешь вести, потому что я не могу открывать глаза,– наблюдая за Питером, я принимаю решение. Он по пояс голый, на нем серые тренировочные штаны. Я едва ли могу видеть его в темноте. Через щель в занавесках уличный фонарь отбрасывает слабый свет на его тело и раскрытые ладони.

Я подхожу к нему и беру за руки. Кладу одну руку себе на талию, во вторую – вкладываю свою ладонь. Наши пальцы соприкасаются, и мы делаем первые шаги. Мое сердце колотится, хотя мы проделывали это миллион раз. В прошлом Питер мой учитель и мой босс. Теперь он полуголый и с закрытыми глазами. Как мы докатились до этого? Никогда бы не подумала, что мы придем к подобному, когда впервые встретила его той ночью в ресторане.

Когда я успокаиваюсь, что-то начинает скрестись в дверь. Словно гвоздем ведут по металлу. Глаза Питера распахиваются, когда я цепляюсь за него. Это неправильный звук, как звук раскладного ножа, скребущего по металлу, или как нож Дина. Я смотрю на Питера, он смотрит на меня. Мы оба молчим, и звук снова повторяется.

Питер отпускает меня и усаживает на кровать. Он прижимает палец к губам, ожидая, когда я кивну, прежде чем выглянуть через щёлку в занавесках. Питер мгновение смотрит, предусмотрительно не прикасаясь к ткани. Он возвращается ко мне и шепчет:

– Я ничего не увидел. Может, они ушли,– но когда он это говорит, ужасный звук повторяется снова, на этот раз сильнее и громче.