- Арэн ее живо разделает! - бахвалилась северянка, и на короткое мгновение на лице дасирийца появилось выражение страдания.

Раш подумал, что еще немного - и Арэн взвоет от своего решения взять северянку в жены. Может, он потому и тянул время, не получив с ней брачных благословений в Северных землях.

-Боюсь, Фархи не выйдет биться один на одни. - Раш почесал подбородок. Ожоги зажили на удивление быстро, но продолжали зудеть, будто только теперь затягивались. - Она не станет так рисковать.

- Что же получается - всех румийцев с детства учат убивать? - Миэ все еще выглядела растерянной, и эмоции на лице сменяли одна другую так быстро, словно в ней разом боролись все человеческие чувства.

- Не всех, только тех, кто имеет к этому талант. - Раш не хотел рассказывать о румийцах. Отчасти из-за того, что не хватило бы и десятка дней, чтобы выслушать все откровения, отчасти - он не мог избавиться от чувства предательства, которое совершил бы, раскрой все карты. Он ненавидел своих родных, ненавидел порядки неприступного Румоса, но кровь его вышла оттуда, и она велела помалкивать.

- Ты расскажешь нам все, - словно прочитав его мысли, приказал дасириец.

- Нет, - отрезал карманник. Время юлить вышло, надоело представление, в котором ему отвели роль главного злодея. - Я и так много растрепал. Хочешь разведывать про румийцев? Так нанимай какое-нибудь плавучее корыто и бери остров штурмом - собственными глазами увидишь, что и как. Я тебе не помощник.

- А ты не в том положении, чтоб условия ставить, - напомнила Миэ. - Лучше бы тебе сделать, как Арэн говорить, а иначе я найду способ тебя разговорить. Другой способ, для которого и язык-то не нужен.

Раш знал, что она блефует. Таремка показала себя ладной чародейкой, но над разумом ее магия была не властна. У них оставался один способ заставить его говорить - силой. Арэн умел быть безжалостным, и Раш не сомневался, что если дасирийца еще немного позлить, он обязательно выполнит все свои угрозы.

- Его нужно вязать и оставить без еды и питья, - предложила Бьёри. - За дня три он ослабнет, а после фергайра, - она кивнула на Хани, - опоит его отваром. Я видела, как Мудрая Яркии делала их из трав и кореньев. Выпьешь такой - и расскажешь все, даже о чем позабыл давно.

Фергайра? Раш посмотрел на девчонку, но так уставилась в пол, будто ее вовсе не интересовало происходящее вокруг. Северянка хорошо придумала, только не учла она одного - Хани была фергайрой только на словах. И вряд ли ее обучили всем премудростям. Раш видел - и не раз - как она собирала какие-то коренья, сухие ягоды, что остались еще с минувшей осени. Она варила лечебные зелья, но не была и вполовину так искусна в этом ремесле, как иджальский жрец. Но карманник мог биться об заклад, что девчонка не умела варить зелья, о которых пищала Бьёри. Сам не знал почему, но отчего-то не сомневался, что прав.

- Думаю, если Раш откажется говорить доброй волей, стоит попробовать этот способ, - согласилась таремка. - Хани, что скажешь?

"Еще вчера из одного кувшина вино разливали, а сегодня они совещаются, как лучше с меня шкуру снять" - подумал карманник, прикидывая, хватит ли ему сил отстаивать свою жизнь кинжалом, если до этого дойдет: убить Арэна, Миэ... брюхатую северянку... Хани...

- Будет вам зелье, - негромко отозвалась Хани. Она сделалась бледнее обычного, только глаза блестели лихорадочным фиалковым огнем. - А ждать, пока сам скажет - так напрасно это. После такого вранья, я ни одному слову этого ... - Запнулась. Раш видел, как она часто заморгала глазами, удерживая слезы. - Не поверю я ничему, что он скажет. Бьёри верно говорит. Пусть полежит немного, ослабнет, а я зелье сварю к тому часу. Ему надобно выстоять один полный день, чтоб и луна его тронула, и солнце, а иначе толка не будет. А к тому времени румиец, - Хани нашла в себе силы произнести это слово, и лицо ее немного просветлело, будто она избавилась от тяжкого бремени, - ослабнет, и варево его сразу разберет. Меня фергайры научили, еще когда я у них в обучении ходила, прошлым летом. Вот уж не думала, что оно сгодится.

Раш озлобился. Значит, вот как. Он спасал ее от смерти не раз, и не два, а девчонка запросто отвернулась от него. Что ж, Хани - северянка, и точно так же, как его кровь велит не рассказывать о Румосе, ее кровь велит ненавидеть всякого румийца.

- И без лишней крови, - Миэ разогрела ладони, как делала всегда, когда готовилась чародейничать.

Раш не стал дожидаться, пока она сотворит заклинание. Дорогу перегораживал Арэн, но дасириец стоял на расстоянии нескольких шагов, и просвет между ним и дверью хоть и казался узким, вполне годился для побега. Карманник поймал себя на мысли, что Арэн будто нарочно встал именно так, оставляя путь ему, Рашу, и в карманнике зажглась слабая надежда. Может, они просто попугать решили? Разговоры разговорами, но никто не станет удерживать его против воли. Не могли же все они позабыть былую дружбу?

Он рванулся вперед, стараясь пройти максимально далеко от дасирийца. Голову Арэна еще держал хмель - даже трезвому дасирийцу недостало бы ловкости, поймать его, а уж хмельному и подавно не угнаться.

Два широких прыжка вперед, после - локтем в щеку дасирийца, это должно сбить его с толку. Раш слышал, как завизжала северянка, краем глаза заметил завертевшегося волчком Арэна. Удар вышел сильнее, чем хотелось карманнику - на губах дасирийца появилась кровь, он упал на одно колено, тем самым освободив заветный проход. Раш метнулся вперед, без труда перепрыгнул через табурет, который отчего-то стоял посреди комнаты. За спиной, к крикам северянки, присоединились тягучие слова заклинания, которое творила таремка.

Еще немного. Раш чувствовал, как внутри все будто заливает пламень. Сделалось жарко, предметы, мелькавшие перед глазами, подернулись красным туманом. До двери осталось несколько шагов.

Громыхнуло сразу будто бы отовсюду. Раш попытался уйти в сторону до того, как почувствовал резкую боль в затылке, словно кто проткнул пикой. Он непроизвольно ухватился за горло, почти уверенный, что нащупает наконечник. Но прежде, чем пальцы прикоснулись к изуродованной ожогами коже, карманник свалился с ног и потерял сознание.

Очнулся он не сразу. Сначала, нехотя, будто ленивая кошка, прошла дремота. Раш моргнул, прогоняя тяжесть, что осела на веках. Когда предметы вокруг обрели четкие контуры, карманник увидел, что лежит на полу в их с Арэном комнате. Его руки и ноги крепко перевязали веревками, и всякая попытка выпутаться приносила боль. Раш не мог видеть, но чувствовал, как они впиваются в шрамы. Стиснув зубы, он снова и снова пробовал высвободить то руки, то ноги, но оставил попытки, когда почувствовал, что пальцы стали липкими от крови. И обозвал себя ослом, вспомнив, что сам же и учил Арэна завязывать крепкие узлы. Будет урок на будущее, с досадой пообещал он себе. Никогда не следует обучать других своим секретам, иначе ученики после с охотой применят их против учителя - старая мудрость, о которой Раш никогда не забывал, но потихоньку надеялся, что до этого не дойдет. Что ж, вот и еще один урок - не думать о людях лучше, чем они того заслуживают.

Карманник лежал на боку, и перевернуться на спину не составило большого труда. В комнате он был один: через окно попадал неясный свет, а с первого этажа доносился гул пирующих постояльцев. Должно быть, день стремится к вечеру. Интересно, что делают те, кого он еще вчера считал друзьями. Пируют поимку румийца? Или, может, готовят план мести? Отчего-то больнее всего давались мысли о Хани. Он до последнего верил, что девчонка пристанет на его сторону. Сама же просила не выдавать ее и он, как последний осел, молчал. Молчал до последнего. Зазря видать: не смолчи он, лежала бы и она связанная рядышком. То-то была бы потеха!

Кое-как собравшись с силами, Раш перекатился на живот и, помогая себе плечами и подбородком, извиваясь, как заправская змея, дополз до стены и сел, облокотившись об нее спиной. Организм уже настойчиво требовал справить малую нужду. Карманник и думать не хотел о том, что придется обмочиться в штаны, если Арэн вздумает и эту ночь провести в пьянстве.