Что если она и правда ведьма? И она прокляла их? И теперь голова Скотта изображает праздничную тыкву, а голова Спенсера застряла внутри тыквы. И, кажется, срослась с ней...

Где же Митч? Что с ним? Может быть он в порядке, спит и вообще не знает, что происходит. Может быть он приедет и поможет Спенсеру. Ему нужна помощь, очень нужна.

А если... Если самому поехать к нему? Сейчас только семь утра, людей на улице не много, сумерки только недавно отступили. Поймать такси, подумаешь, едет человек с тыквой на голове. Вчера был Хэллоуин, мало ли кто и как его отметил. Может он с вечеринки возвращается.

Да. Так и надо поступить. Сначала убедиться, что Митч в порядке, а потом всё остальное. Вместе они придумают, как быть дальше.

Спенсер решительно поднялся на ноги и его тут же качнуло в сторону. Мысли пустились вскачь с такой силой, словно пытались покинуть голову. Так словно им не место в голове-тыкве.

Что-то изменилось. Он больше не смотрел сквозь прорези. Он видел всё чётко, так как-будто тыквы и не было.

Спотыкаясь, Спенсер побежал в ванную. Из зеркала на него всё так же смотрел оранжевый овощь, вот только теперь дыры, вырезанные для глаз и рта, больше не выглядели пустыми. Теперь его глаза смотрели прямо из прорезей, словно и не было промежутка в виде тыквенной плоти между лицом и окружающим миром. А рот...

Спенсер попытался выругаться, но по ванной разнеслось только невнятное мычание. Рот сросся с тыквенной мякотью и, похоже, увеличился до размера вырезанной уродливой улыбки. Присмотревшись, он увидел свой язык, бестолково мечущийся в навсегда открытом улыбающемся рте. Зубов видно не было, но он почувствовал их, проведя по ним языком. Зубы стали большими и какими-то округлыми и плоскими.

В полной прострации Спенсер рассматривал своё отражение. Ужас сковал его мозг, не позволяя шевельнуться. Нет. Не может этого быть. Это просто сон, навеянный алкоголем. Пора прекращать пить.

Ведь он даже не чувствует ничего. Он не моргает, ведь больше нет век, не чувствует, что его рот растянут в щербатой улыбке и больше не закрывается. Ощущения такие, словно так и должно быть, словно так и было всегда.

Он попытался что-нибудь сказать, но снова вышло только жалкое мычание.

Спенсер запустил палец в рот и нащупал верхний зуб. Покачал его и, к своему ужасу, почувствовал, как тот подаётся, движется в десне и, наконец, выскальзывает из своего ложа. Без боли. Абсолютно.

Он подцепил зуб вторым пальцем, вытащил его и положил на ладонь.

В его трясущейся руке лежало тыквенное семечко, покрытое оранжевым соком.

Это стало последней каплей, издав очередное невнятное мычание, Спенсер швырнул семечко в раковину и бросился прочь из ванной. Не останавливаясь, он проскочил коридор, распахнул дверь и остановился на крыльце.

Нет. Нет, нет, нет...

Он нашёл Митча. И тот совсем не в порядке.

Сидит на земле справа от крыльца, прислонившись к нему спиной. Голова, лежащая на ступеньке, откинута назад так, что затылок касается гладкого полированного дерева. Могло бы показаться, что он просто спит, если бы не широко распахнутые глаза и огарок свечи, торчащий из открытого рта.

Видимо, свеча была довольно большая и к моменту появления на крыльце Спенсера, прогорела почти до конца, успев даже слегка обжечь губы Митча.

Всё его лицо было залито застывшим воском, который не только заполнил рот, но и белыми дорожками расчертил щёки, подбородок и даже застыл в мёртвых глазах, покрыв их тонким белесым слоем. Вообще, всё лицо Митча из-за воска стало похоже на блестящую стылую маску, размывая и без того, обезображенные смертью черты лица.

Непонятно было от чего он умер, тело его, в отличие от лица, не выглядело поврежденным. Ноги вытянуты, а руки спокойно лежат вдоль тела.

Спенсер сделал шаг в сторону Митча. Ещё один. И ещё.

Он стремглав бросился с крыльца, мимо трупа приятеля. Ужас гнал его прочь. Он не понимал куда и зачем бежит, но не мог остановиться. Хотелось убежать от обрушившегося на него кошмара. Прекратить его.

Как, как можно поверить во всё то, что с ним произошло? Как это исправить. Как пережить?

Хотелось кричать, но он не мог, хотелось рвать на голове волосы, но их больше не было, хотелось биться головой об стену, но вместо неё у него теперь была проклятая тыква.

Спенсер выбежал на дорогу и, словно через толстый слой ваты, услышал гудок автомобиля. Обернулся и успел увидеть перекошенное лицо водителя приближающейся машины. В следующую секунду она с силой ударила его бампером, подбросив к себе на капот.

Мужчина, сидевший за рулём, начал отчаянно давить на педаль тормоза, но не успел. Выбежавший на дорогу чудак, с тыквой на голове, даже не попытался избежать их столкновения, словно не сразу услышал гудок.

Когда автомобиль почти настиг его, мужчина резко крутанул руль, но всё было зря. Машина содрогнулась от удара, а чудак перекатившись по капоту, впечатался в лобовое стекло. Машина наконец затормозила, и тело резко сорвало инерцией с капота и сбросило на асфальт. Раздался какой-то хлюпающий хруст и наступила тишина.

Водитель на негнущихся ногах выбрался из машины, одновременно с этим нащупывая в кармане телефон. Набрал номер службы спасения и медленно обошёл машину, страшась будущего зрелища.

Сбитый им парень лежал в изломанной, нетипичной для живого человека, позе. Тыква на его голове треснула от удара об асфальт и развалилась на несколько ярко-оранжевых кусков.

Мужчина подошёл ближе и замер в изумлении. Рука с телефоном сама собой опустилась вниз. Это что шутка?

У лежащего перед ним тела не было головы. Только лопнувшая тыква, разбросавшая вокруг свои косточки и растекшаяся оранжевым соком. Разномастные куски овоща валялись в том месте, где должна была бы быть голова сбитого парня.

И только шея, окровавленным обрубком торчащая из воротника рубашки, говорила, что сбит был действительно человек.

— Служба спасения слушает. Вы меня слышите? Вам требуется помощь? Где вы находитесь? — встревоженно спрашивал женский голос из забытого телефона.

А чуть в стороне от места происшествия лежал ещё один кусок тыквы. С аккуратно вырезанной на нём пустой глазницей.