Кофе оказался превосходнейшим. Под стать кофе были и конфеты — круглые шарики со вкусом горького шоколада и жареных орехов, пирамидкой висящие над вазочкой — снова антигравитация или как еще это можно назвать! Ирина попыталась незаметно пихнуть в бок одну из граней. Конфеты плавно отжало назад, а потом пирамида восстановила свою форму. Очень удобно, никаких неэстетиных дырок на месте съеденных шариков…

Хозяйка магазина назвалась Лютай Рах-Нпори. И вела она себя настолько доброжелательно и радушно, — "Никаких господ, только по имени!" — что Ирина постепенно оттаяла, перестала стесняться и чувствовать себя не в своей тарелке.

— Вас, я вижу, привлек вот этот инструмент, — понимающе проговорила Лютай. — Дочь привезла. Она — юрист, работает в дипмиссии на Земле-три. Встречается там с местным молодым человеком… Он и научил ее играть на роаеле.

— Рояль! — поразилась Ирина. — Надо же…

— Вы, наверное, тоже родом с Земли-Три? — предположила хозяйка

— Нет, — сказала Ирина. — Но Земля-Три похожа на мой мир. У нас тоже растет кофе…

— Понятно, — без особого удивления проговорила хозяйка. — Может, сыграете? Вы умеете?

Уговаривать не пришлось, Ирина сразу же согласилась…

Нерешительно провелa пальцами по клавишам, пробуя октаву — тональность была слегка другой, но принцип игры, без сомнения, был тот же. Ирина сыграла для пробы "собачий" вальс — детское упражнение, легко запоминающаяся композиция, известная каждому, кто когда-либо учился играть на фортепиано… Потом Ирина сыграла "Венский вальс" — как сумела. "Надо же, еще что-то помню…"

А потом, неизвестно с чего, ей вспомнился вдруг синий закат и песня Фарго, зазвучавшая в памяти с неожиданной ясностью. Ирина замерла на миг, в предвкушении озарения…

…Это было ощущение из давно забытого детства, чувство ритма и — восхищение, граничащее с бесконечным восторгом, жившие в каждом взгляде на окружающий мир. Гармония Вселенной разлита в каждом предмете, каждом событии, каждом слове — надо только суметь настроиться на нее, услышать внутренним ухом симфонию, грандиозную, как звездное небо над головой, и простую, как песок под ногами — симфонию мира, если можно так выразиться. Дети воспринимают ее как часть окружающей их реальности, не придавая ей особого значения; взрослея, многие теряют способность понимать и слушать и даже не замечают этой страшной потери. Так и живут потом всю жизнь — слепыми и глухими к красоте мира…

По правде сказать, Ирина думала об этом не так складно и логично, но она вообще жила, прежде всего, эмоциями, доверяясь больше интуиции, чем логическому анализу. Иногда — довольно часто, если вдуматься, — это оборачивалось неприятностями, маленькими или большими, уж как повезет…

— Ой! — воскликнула Ирина, обрывая игру — совершенно случайно она бросила взгляд на полоску часов и всполошилась:- Я ж опаздываю! Извините меня! Побегу…

— Приходите еще! — с радушной улыбкой крикнула ей вслед госпожа Рах-Нпори.

— Приду, спасибо! — пообещала Ирина, вылетая за границу витрины — дверей в строгом смысле этого слова тут не было…

Опоздала она ненамного — в привычном понимании где-то минуты на три-четыре… Но Седдерсву гралри, после памятной истории с аделом даже не пытавшаяся изображать вежливость, не преминула высказаться. Ирина прикусила губу и молча слушала — ссориться не хотелось… Да еще в присутствии детей.

Поразительно. Дай человеку власть — пусть небольшую, но позволяющую чувствовать себя выше других — и ты тут же увидишь, чего этот человек стоит.

Проблема — и довольно большая, между прочим! — заключалась еще и в том, что дети из них двоих явно предпочитали Ирину. И уж относиться к малышам так, чтобы не вызывать идиотской ревности начальства — то есть, быть такой же равнодушной дрянью, — Ирина не собиралась. Нет, не собиралась. Пусть Седдерсву исходит слюной сколько хочет, дети от ее мелочной зависти страдать не должны. Точка. Кому не нравится, могут отправляться по адресу с трехбуквенным кодом. Правда, этот код известен лишь на Земле, в России… Но Ирина не сомневалась, что полный аналог всенародного российского адреса имеется и здесь. Вот туда пусть личности типа этой Седдерсву и отправляются…

Остаток дня прошел в хлопотах и заботах. С малышами всегда много возни. Кто-то подрался, кто-то упал и расцарапал коленки, кто-то с кем-то не поделил игрушку, у кого-то заболел животик…

Потом Ирина собрала детишек на прогулку в парк. Она точно знала, что гулять с такими малышами любили немногие. "Ну прямо как у нас, на Земле, где детдомовцы до пяти лет неба не видят!" Здесь, конечно, дисциплина была железная, разгильдяйства, преступной халатности и наплевательского отношения не наблюдалось. Но и любви к воспитанникам не было тоже. Седдерсву, например, относились к своему делу как к нелюбимой работе — пришел, отбыл от звонка до звонка, причем стараясь приложить как можно меньше усилий, ушел…

"Да ну ее, дуру эту!" — сказала себе Ирина. — "Хватит уже из-за нее расстраиваться. Оно того не стоит, ведь нервные клетки не восстанавливаются. Детей вот только жалко. У них ведь никого, кроме нас, нет… "

Перед вечерним сном Ирина набралась духу и задала вопрос насчет кроваток:

— Седдерсву гралри, вам не кажется, что мгновенный сон — это вредно для малышей? Они утром просыпаются с головной болью!

Еще бы! Ирина и со своей кроватью разобраться никак не могла, а потому предпочитала спать на полу — на подушках! Общий наркоз, называемый здесь "сном", лично Ирине действовал на нервы. Наверняка, слишком частое употребление подобного сна сказывалось на психическом развитии детей! Не могло не сказываться. То-то они по утрам были все какие-то заторможенные…

Ирина вспомнила шуструю дочку Фарго — никто не успокаивал ее таким, с позволения сказать, сном!

— Это — не ваши проблемы! — отрезала Седдерсву.

— Но…

— А вы хотите, чтобы они безобразничали и скакали по комнате всю ночь?

— Нет, но я думаю, что…

— Никто тут не спрашивает, что вы там думаете!

— Седдерсву гралри, — спокойно и очень тихо сказала Ирина, — вы не правы и вы это знаете!

Она всегда понижала голос в конфликтных ситуациях. Разъяренный собеседник вынужден был отвлекаться от собственных воплей и поневоле прислушиваться, а это помогало снизить накал страстей. Седдерсву прижала уши, собираясь отчитать нахальную подчиненную, но рот раскрыть не успела.

— Что здесь происходит?

Перед ними стояла злая Раласву сэлиданум собственной персоной, а как и когда она вошла так, что ее шагов никто не услышал, оставалось загадкой.

— Небольшой спор, — мило улыбнулась Седдерсву, награждая Ирину свирепым взглядом. — Так… Пустяк…

— Вовсе не пустяк! — возмутилась Ирина и торопливо пересказала, в чем было дело. — Это далеко не пустяк, простите!

Идти на поводу у этой Седдерсву — еще чего не хватало!

— Та-ак, — медленно проговорила сэлиданум.

Она прошла в спальню и, не смущаясь тем, что все дети спали, проверила первую же попавшуюся кроватку. В изголовье бесшумно соткался плоский голографический экран. Непосвященному понять там что-либо было сложно — сплошные иероглифы языка Оль-Лейран. Ирина на всякий случай взглянула в лицо заведующей и похолодела: сэлиданум не просто обозлилась еще больше. Она осатанела.

Даже страшно стало. Ирина прокляла свой длинный язык: надо было решить проблему иначе, не науськивая на Седдерсву госпожу заведующую. Ой, что сейчас будет…

— Ирина, — сказала Раласву Ди-Тонкэ, когда они вышли из спальни, — вы не думали перейти в другую группу?

— Я… Мне… — растерялась Ирина, настолько неожиданным оказался вопрос. — Да я… Ребятишек жалко! — выпалила она наконец. — Привязались они ко мне…

— Пройдемте со мной, Седдерсву, — приказным тоном велела сэлиданум.

"Все", — обреченно подумала Ирина, провожая их взглядом. — "Теперь начальству есть на ком сорвать утреннее зло. А мне что потом делать? Как же мне дальше здесь работать?.. "