Сплю…

Открываю глаза. Ринка сидит рядом с моей кроватью и смотрит на меня. Неуверенно сажусь. Ринка всхлипывает и, прыгнув к двери, распахивает её и кричит в пространство: «Она проснулась!»

В комнату врываются мать с отцом, и сходу начинают меня обнимать. Мать при этом ещё и в голос рыдает. Ринка тоже лезет обниматься. И тоже рыдает. Чего это с ними?

Из обрывков фраз понимаю, что они думали, что я умру. И это просто чудо, что меня спасли. Хмм… А что вообще произошло? Помню, как я зафигачил лавой по стакану с водой. А потом что было? Какие-то обрывки воспоминаний в голове? Бред? Кошмары?

Прошу рассказать, что со мной случилось.

– Леоночка, ты только не волнуйся, – говорит мать, – всё будет хорошо. Мессир Агильери сказал, что ты полностью здорова. Он вылечил тебя. У тебя всё хорошо. Только…

– Что «только»?

– Ты только не волнуйся! Твои волосики. Твои чудесные, прекрасные волосики… Они… Они – сгорели.

Хватаю себя руками за голову. Лысина и коротенькая щетина. Максимум двухдневная.

– Мессир Агильери сказал, что с волосами всё нормально. Они снова вырастут. Всё будет хорошо.

Изо всех сил стараюсь сдержать идиотскую улыбку. Класс! Вот и решился вопрос с гривой. Сам собой. И не нужно в смоле пачкаться. А мои усилия сдержать улыбку семья, похоже, воспринимает как попытку зареветь.

– Не плачь, Леоночка! Не плачь, пожалуйста. Волосики быстро вырастут. Это не страшно. А пока в платочке походишь. Вот, смотри, я тебе новый платочек купила. Он почти такого же цвета, как твои волосики.

Ладно, обещаю не плакать. Но прошу всё же рассказать, что произошло.

– Да мы почти ничего не знаем. Видели, как ты вошла в дверь, а минут через 10 что-то случилось. Испытание почему-то остановили, сказали, что произошёл несчастный случай. И попросили всех покинуть территорию Академии. Всех, кроме нас. Нам сказали, что ты сильно пострадала, но опасности нет. И велели подождать. Вечером нас отпустили домой, но с условием, что мы придём сюда утром. Вот мы и пришли. И нас проводили к тебе. А больше мы и не знаем ничего. Это мы у тебя хотели спросить, что случилось?

– Мама, я не помню. Кажется, что-то взорвалось. Помню только, что на мне загорелась одежда и волосы. И у меня сгорели глаза. Было очень больно.

– Бедняжка.

– Тут воды нет? Я пить хочу.

Я тормоз. В присутствии матери этого говорить не следовало. Она нырнула в свою сумку и выудила оттуда флягу примерно на пол литра. Сказала, что это моё любимое. Ещё тёплое. Она специально закутала его в платок. Меня охватили нехорошие предчувствия. Но отступать было уже поздно. Взял флягу. Ну так и есть. Это оно. Моё горячо любимое. Молоко. Беее… Выпил. Куда ж деваться-то?

В комнату вошёл парень лет 18, представился бакалавром магии Хаоса Гвеном, и сказал, что через два часа меня ждут в Малом Зале Советов. Там будет проходить разбирательство по моему случаю. Меня пригласили как свидетеля. А пока он проследит, чтобы меня покормили, а затем проводит к этому залу советов.

Одежду родители принесли мне из дома. Моя старая вся сгорела. Гвен и папик вышли из комнаты, а мать и Ринка начали меня одевать. Спросил насчёт отхожего места. Ринка, пометавшись по комнате, нашла неприметную дверцу. Как раз то, что нужно. Помня свои мучения в прошлый раз, я побежал туда в одном белье. Типа терпеть не могу больше. Хотя на самом деле я просто боялся опять запутаться в юбках.

В одних трусах делать это было много удобнее. По крайней мере, хоть видно, куда садишься. Быстро справившись, вышел к своим и мать с Ринкой меня одели. Я старательно изображал из себя ослабевшего после болезни. В действительности же я боялся что-то одеть не туда или не так. Ну зачем, зачем на меня опять напялили три юбки?!!

Когда меня одели, Гвен проводил нас в большую комнату. Нечто вроде приёмной. Попросил моих подождать здесь, а меня отвёл в столовую, усадил за стол и принёс поднос с едой. На подносе стояла тарелка с чем-то жидким и тарелка с рисом и куриной ногой. И два стакана…

– Твоя мама сказала мне, что ты очень любишь молоко, – сказал Гвен. – Поэтому я заказал для тебя два стакана. Угощайся, пожалуйста.

– …

– Привет.

– Привет.

– Ты Бенка?

– Да. Новенькая?

– Угу. Я Леона. Меня Агильери прислал.

– Знаю. Мне уже гремлины передали. Заходи.

Агильери – это мой персональный куратор. Это он лечил меня после того, что я учудил на Испытании. Я сам попросил назначить его мне куратором, когда ректор Риом спросил меня на совете, кого бы я хотел видеть в этой роли.

А совет прошёл весьма бурно. Маги часа два ругались и спорили. Кто-то говорил, что виновата леди Ро, которая халтурно проводила мою проверку. Кто-то кричал, что я во время проверки специально закрывался, чтобы провалить Испытание. А кое-кто вообще не верил в то, что я смог произнести Выброс Лавы.

В конце концов ректор сказал: «Опыт – критерий истины!» и мы гурьбой потащились на полигон тестировать меня. Пройдя через дырку в стене, которую я для себя обозвал порталом, мы оказались в длинном и узком горном ущелье. Там я с расстояния в пару километров минут пять плевался молниями в валун-мишень, а потом ещё раз захреначил Выброс Лавы. После чего мне стало дурно. Меня тошнило, болела голова, а из носа пошла кровь.

Хорошо, что Агильери был рядом. Он меня подхватил и уложил на травку. Сказал, что я по неопытности сдуру растратил всю ману и, сам того не заметив, использовал при последнем заклинании свою прану, сиречь жизненную силу.

– Башмаки снимай. По келье ходим босиком.

По келье? Хорошенькая келья. Пять здоровенных комнат, в ванне огромное джакузи, на полу во всех комнатах расстелены роскошные ковры. И всюду – идеальная чистота. А живёт тут одна Бенка. Она неофит. Как и я. Это нечто вроде первокурсника.

А почему тут так чисто? Нигде ни пылинки. Всё просто сверкает чистотой. Бенка помешана на уборке? Это она тут так всё убирает? Что-то это мне как-то не нравится. Интересно, эта Бенка сильно расстроится оттого, что вскоре по всей её келье в самых неожиданных местах будут валяться грязные носки, а по углам и за диванами она начнёт обнаруживать пустые пивные бутылки? А не окажется ли так, что это я теперь буду должен убираться? Потому что я только принят, а Бенка живёт в Академии уже год. Её на прошлогоднем Испытании взяли. Единственную. Кроме неё в прошлом году новых неофитов не нашли.

– У тебя какие-нибудь вещи есть с собой? Из дома ты принесла что-нибудь?

– Нет. Ничего. Только одежда, которая сейчас на мне. И ещё вот этот горшок. Больше ничего.

– А что в нём?

– Мазь для быстрого выращивания волос. Агильери дал. Сказал – ему меня жалко.

– И как ей пользоваться?

– Не знаю пока. Агильери говорил, что инструкция должна быть под крышкой.

– А по дому ты в чём собираешься ходить?

– Ммм…

Хороший вопрос. Без понятия. В чём я ходил по дому у родителей – не знаю. Наверное, была какая-то одежда. Но я её не видел. Меня же с самого утра взяли в оборот и потащили на Испытание. Я не успел нормально осмотреться.

Собственно, поэтому-то я на вопрос о том, что мне хочется взять с собой из дома, ответил Агильери: «Ничего». Уточнил только, что в Академии можно будет одеться так, как это принято тут. То есть в нормальные платья или джинсы с футболкой. Тройные юбки до щиколоток и кофточки с кучей застёжек меня уже достали.

– Если хочешь, я могу дать на первое время что-нибудь из своего. А потом научу тебя, как можно заказать то, что тебе понравится из одежды. У нас с тобой почти одинаковые фигуры. Мои вещи должны нормально сидеть на тебе.

– Это было бы очень здорово. Дай, конечно. Если тебе не жалко.

– Не говори глупостей. «Жалко». Да у меня вещей – четыре шкафа. Я иногда и сама забываю, что там у меня напихано.