— Да, конечно, проходи, — эльф любезно улыбнулся и встал из-за стола, жестом приглашая присесть.

— Здравствуйте, меня зовут Айнинкэ, — эльфийка уверено присела, облокотившись о спинку стула.

— Здравствуй, Айнинкэ. Какое красивое имя! Думаю, мне не стоит представляться: если ты по объявлению, то знаешь, что меня зовут Волоинс. — Он отложил эскизы в сторону и достал из пачки сигарету. — Ты не возражаешь?

— Нет.

— Сигаретку? — он протянул ей пачку.

— Спасибо.

Айнинкэ не отказалась, и они вдвоем закурили, пуская облачка едкого дыма.  Волоинс бесстыдно рассматривал ее декольте и хитро улыбался:

— Так ты говоришь, что не прочь поработать у меня консультант-продавцом?

— Именно поэтому я здесь, господин Волоинс, — ответила эльфийка, с каждой затяжкой становясь все раскованнее.

— А у тебя есть опыт работы с потенциальными покупателями? — он раскинулся в кресле и деловито пускал колечки дыма.

— Нет, но я быстро учусь, господин, — произнесла она медленно, и своим жгучим взглядом вынудила Волоинс закашляться. Затушив недокуренную сигарету, она встала и обошла стол. — Понимаете, мне нужна эта работа, и я готова показать вам, что я умею. Если бы вы шили одежду на эльфов, то у вашего магазина стояли бы нескончаемые очереди.

— И что ты хочешь мне показать? — Волоинс шире расставил ноги и положил руку на ремень.

Айнинкэ опустилась на колени и, глядя ему в глаза, расстегнула ремень, молнию на штанах, и запустила руку под нижнее белье, облизывая верхнюю губу кончиком языка.

— Я покажу вам все, что я умею, а вы научите меня консультировать покупателей. По рукам?

Волоинс изменился в лице и резко убрал руки Айнинкэ. Он затушил сигарету и встал, застегиваясь.

— Таких как ты уже не переучишь, — сухо сказал он и, вцепившись в горло, повалил ее на стол.

Жемчужины со звоном посыпались на пол. Айнинкэ хрипела и отчаянно пыталась высвободиться, но Волоинс ударил ее кулаком в челюсть и уже без сопротивлений окончательно придушил.

В этот момент скрипнула дверь и пожилая уборщица, обронив ведро, с криками побежала по коридору: «Он ее задушил».

— Вот овца тупая, я же просил: «без вредных привычек», — выругался Волоинс и побежал за уборщицей.

Уилбер растерянно прочитал надпись и поднял кинжал. Он положил его к себе в ножны, изо всех сил удерживая Силимэри в своих руках. — Неужели это она?

Солнечный луч игриво исчез за высокими кронами, и сырой полумрак вновь наполнил собой пространство. Уилбер нес Силимэри через зеленые чащи назад. Прямо, прямо, и до самой поляны, где паслись их единороги. Попотеть ему пришлось изрядно.

Арквено, стоявший на дежурстве, заметил его, как только Уилбер весь красный и мокрый, заляпанный кровью вышел из-за зеленых занавесок южного леса, держа перед собой стройное неподвижное тело эльфийки. Ее руки и голова свободно болтались, как у тряпичной куклы. Ветер качнул черные волосы, а лицо осталось бесстрастным.

— Ностиа, — крикнул Арквено и побежал навстречу к Уилберу, который и сам едва волочил ноги, — возьми аптечку и беги к нам.

Воины, до этого момента дремавшие, начали подниматься. Всем было любопытно, что произошло на лесопилке. Ностиа вслед за Арквено рванула в сторону леса, захватив свою сумку с бинтами и антисептиками.

Обессилев, Уилбер опустил Силимэри на траву. Он стоял перед ней на коленях, тяжело дыша и протирая мокрое лицо изнаночной стороной плача.

— Она ранена? — подбежал Арквено. Он приложил руку к шее Силимэри, нащупывая пульс. — Что с ней?

— Наткнулась на торчащий колом ствол дерева. У нее повреждено плечо.

— Нужно немедленно обработать рану, — Арквено сорвал с Силимэри плащ.

— Займись ей, — распорядился Уилбер, — она должна жить.

Уилбер погладил ее по побледневшей щеке и заметил выбившуюся светлую прядь. Ловко и быстро поправив парик, он плавно лег на траву.

— Позови Питьюона, — попросил он.

Громкий крик Арквено разлетелся с эхом над лесом. С верхушек деревьев сорвались стаи птиц.

— Ну, не так же, — тяжело вздохнул Уилбер, — хотя, какая уже разница: степняки уже наверно ждут нашего визита.

— Что вам удалось разузнать? Их много? Вы видели шаманов?

— Мы с Си… с Ревеккой вдвоем практически захватили лесопилку. Если бы не ее ранение, мы бы и до деревни дошли. Но случилось так, как случилось. На лесопилке шаманов не было. Бригада рабочих — это около двадцати степняков, три голиафа вооруженных до зубов и один стрелок. Ревекка сражалась мастерски. Я ей восхищаюсь,  — добавил он с несвойственной ему нежностью.

Тем временем Ностиа прибежала с аптечкой и впопыхах начала разворачивать бинты.

Питьюон тоже не заставил себя ждать:

— Что прикажете делать? — он любопытно поглядывал на неподвижную, но весьма соблазнительную эльфийку.

— Подымаем войско, но сначала приведи мне моего единорога. Мы идем в бой.

— А как быть с Ревеккой, — Ностиа дрожащей рукой обрабатывала рваную рану и наблюдала за Уилбером, пытаясь понять, что он задумал.

— Ты и Арквено останетесь здесь. Ваша задача позаботиться о ней: промойте рану, наложите повязку, и постарайтесь привести ее в чувства как можно скорее. Только спрячьтесь, чтобы вас никто не видел. Думаю, что еще дотемна, я кого-то пошлю за вами. А я сейчас поведу войска через лесопилку в деревню Фидаинс. Мы должны сегодня вернуть док местным жителям. Надеюсь, удача будет на нашей стороне, и на лагерь степняков мы пойдем с вами вместе. Было бы хорошо, чтобы  Ревекка к тому времени встала на ноги.

Арквено и Ностиа занялись лечением Силимэри, не оспаривая решение  Уилбера, хотя обоим хотелось воевать, а не прятаться в лесу.

Тем временем Питьюон привел единорога, а войска уже дружно выстраивались колонной. Уилбер сел верхом:

— Мы им покажем, как страшны эльфы в гневе, не так ли? Пусть знают свое место! Вперед! — он ударил единорога по боку, и тот тронулся.

Войско сдвинулось с места, и живой лентой, массивной цепью извивалось по проселочной дороге, ведущей к лесопилке.

— Да хранят вас святые эльфы, — взмолилась Ностиа, провожая отряды опечаленным взглядом.

В тень под беседку из пышных причудливо переплетенных стволов и ветвей, где изумрудными змеями извивались светолюбивые лианы, они осторожно перенесли Силимэри. Промыли рану, извлекли из нее кусочки коры и обработали спиртом. Сознание к Силимэри не возвращалось. Она так и лежала, не открывая глаз. На бледном лице выступали капельки пота. Синюшные губы говорили о большой потери крови. Ностиа наложила повязку, нашептывая заклинания скорейшего выздоровления, а Арквено вздумал залезть на вершину гигантского дерева, в надежде что-либо разглядеть, но все вокруг утопало в зелени. Можно было разглядеть лишь край реки, но ни берега, ни дока не было видно.

Черные облака в сознании Силимэри рассеивались. Она бредила, шевеля краешками губ, но не произносила никаких слов. Она бежала по мрачным серым коридорам. Закрытые двери. Звон дребезжащего стекла. Сквозняк, поднимающий пыльную тюль к потолку. Мигали лампы, и периодически кромешная тьма обволакивала ее с головы до пят. Ноги подкашивались, не слушались команд, как чужие: тяжелые, неподъемные, в синяках и ссадинах. Силимэри спотыкалась на ровном месте и падала. Скребя ногтями по стене, она поднималась, пыталась бежать и снова падала. Влажные волосы застилали глаза. Она держала перед собой ладони, широко расставляя пальцы. — Что я наделала? — рыдала она и сползала вниз по стене, потом ползла на четвереньках, волоча за собой белый шлейф разодранной смирительной рубашки. Свет загорался и тух, загорался и тух — мысли мелькали как фотографии, будто невидимая рука листала альбом задом наперед, и к некоторым снимкам возвращалась снова и снова. Белое, черное — черное, белое. — Уходи, — кричал ей Анк-Морхорке, склоняясь над неподвижным телом блондинки с длинной косой, переплетенной нитями молочного жемчуга. — Элеонора Арранитри, — шептала Силимэри во сне, и женщина с газетной фотографии смеялась ей в лицо, закатывая глаза. Ее неестественный ядовитый смех колом вонзался в болящую рану на плече. Силимэри чувствовала острую боль, но не находила в себе сил, чтобы проснуться и убежать от кошмара. Она скиталась по лабиринту в поисках открытой двери, дергала ручки, но ни одну не удавалось прокрутить. Образ Элеоноры преследовал ее туманным видением с четкими контурами и облаком пышных волос до тех пор, пока за одной из дверей не раздались приглушенные голоса: «Я задушил ее». Силимэри подняла глаза на табличку с надписью «Кементариндур Фабиоре психотерапевт высшей категории» и толкнула дверь от себя. На нее искоса посмотрел доктор, а фигура эльфа, сидящего в кресле для клиентов, растаяла, как мираж. — Хорошо, что ты сама вернулась, — твердо сказал доктор, приподняв одну бровь, отчего один глаз казался больше другого и все лицо асимметричным. Потом снова погас свет. На этот раз надолго. Чернота давила на Силимэри изнутри и стесняла дыхание, как узкий корсет грудную клетку. Она задыхалась. Задыхалась, вдыхая испарения нашатырного спирта, которым Ностиа отчаянно старалась привести ее в чувства.