— Что они с тобой сделали?

— Ничего! — злобно огрызнулся тот, тяжело вставая на ноги и держась за сердце, — но чтоб я еще раз когда-нибудь, за какие угодно деньги с такими людьми связался…

— Злой ты человек, Тоутон, — произнес Ялмар, шагая по дороге, — до слез человека довел…

— Да я ж его и пальцем не тронул, — невинно усмехнулся лучник, — ты лучше шкажи, что дальше делать будем?

— Надо зайти в город, выяснить, что за труп они в реке выловили…

— До шнега точно до гор не дойдем, — буркнул Тоутон.

— Поживем, увидим… — вздохнул капеллан, — нехорошие дела тут творятся.

Бетиция с задумчивостью рассматривала кучу прелой соломы. Орден не поощрял роскошь среди братии, но там, по крайней мере, не было клопов. Однако деваться было некуда. Девушка опустилась на солому и посмотрела в окошко. Толстые стальные прутья расчерчивали серое осеннее небо редкой клеткой.

Когда Тоутон, никому ничего не сказав, продал ее старую одежду какому-то старьевщику, она подумала, что могут быть сложности. Но что все обернется настолько плохо, ей даже в голову придти не могло.

Она вспомнила ухмылку капитана Торма, с которой тот без лишних разговоров отправил ее под арест и поежилась. Старый вояка был самолюбив и злопамятен. И сколько ей теперь придется здесь сидеть, пока они найдут того кто смог бы ее опознать, она даже примерно не могла предположить. Хорошо бы Феликс быстро вернулся.

Фрикса поставила деревянную статуэтку на полку. Фигурка обладала явным сходством со своей обладательницей и, вне всякого сомнения, была изготовлена с большим мастерством.

— Гарвен подарил, — сказала она.

— На тебя похожа, — заметила Мольфи, — здорово у него получается. Из Гарвена выйдет хороший резчик. Уверена, отец охотно бы его учеником взял…

Фрикса оценивающе посмотрела на фигурку.

— Может и не только резчик… Но одно у солдат плохо. Либо уйдет невесть куда, либо вовсе убьют, и сиди вдовой. А ты, Мольфи, ешь, а то исхудала совсем. Румпль вас с графиней напрочь загонял. Виданное ли дело целыми днями молодых барышень заставлять книги читать?

— И ничего я не исхудала, — обиделась Мольфи, — даже наоборот, платье в боках расставлять пришлось.

— Это не потому, — улыбнулась Фрикса.

— А читать очень интересно, — добавила Мольфи, — я и тебе могу книги приносить.

Фрикса отрицательно замотала головой.

— Ну уж нет, чего я в них забыла. И вообще этот ваш Румпль заставил весь замок под свою дудку плясать. Кузнецы вон стонут, уже неделю какие-то зубила делают, все ему не нравится… Ну вот скажи, зачем учителю зубила?

— Он пригласил каменотеса вырезать памятник графу.

— Ага. Всю жизнь их из города звали, и они прекрасно своим инструментом обходились. А этому какие-то особенные подавай. Что у нас дома каменотесов не хватает, чтобы мастера где-то за горами выписывать?

— А отчего ты решила, что за горами выписал? Мало ли что люди говорят. Может он из Кедога?

Фрикса возмущенно фыркнула.

— Я кого попало не слушаю. Лампрехт мне по секрету сказал, что возил письмо на восток к перевалам. Мастера ваш Румпель из самых дальних земель выписал. Брезгует нашими, видать. А еще скажу, денежки то не его, а графские.

Она возмущенно вздернула голову.

Мольфи не была полностью согласна, но и возражать не стала, а только опустила деревянную ложку в тарелку.

— Хороший у тебя суп, Фрикса.

Дверь заскрипела, и на кухню вошел Гарвен с неизменным длинным ножом, и один из солдат, кряжистый рыжий горец.

— Приятного аппетита, — улыбнулся Гарвен.

— Спасибо, — вежливо ответила Мольфи.

Гарвен был тихим и обходительным человеком, но казался Мольфи каким-то скользким, что ли.

Гость подмигнул Фриксе.

— Угостишь нас чем-нибудь, а хозяйка?

— Развелось вас, оглоедов…

Но в глазах Фриксы мелькнули довольные огоньки. Именование хозяйкой на графской кухне ей польстило.

Она налила две тарелки супа.

— Растолстею я тут, — заметил Гарвен, отрезая своим ножом от каравая тонкий пласт, — вкусно кормишь…

— Угу, — добавил конопатый горец, вынимая из-за голенища ложку.

— Добавки не дождешься, — сказала Фрикса, поставив тарелки, — вы, горцы, уж очень сильны покушать…

— У нас много работы, — примирительно сказал Гарвен, — волки, бандиты…

— Что есть, то есть, в округе стало поспокойнее, — кивнула Фрикса, — но добавки все равно не дам, он и так за троих уплетает. Видать оголодал в своей глуши, до сих пор не отъестся.

Горец возмущенно фыркнул.

— И нечего тут фыркать, — строго посмотрела на него Фрикса, — мой отец бывал у вас в Седых горах, я знаю, о чем говорю. Сплошная овсянка с сыром… Разве ж это еда? У нас нищие и то хлеб едят.

— Чего ты знаешь, женщина? — солдат облизнул ложку, — настоящее богатство не в золоте и еде, а в железе, которым их всегда можно добыть!

— Ну да, — кивнула Фрикса, — железа у вас много, а вот штанов на всех не хватает…

— А зачем настоящему мужчине штаны? — загоготал горец.

— Замолчи, охальник, видишь, барышня засмущалась!

— И ничего я не засмущалась… — пробормотала Мольфи.

Горец внимательно посмотрел на нее.

— Наши люди из железа и камня, — сказал он, — нам не страшен холод.

— Как это из железа и камня? — удивилась девушка.

— А ты не знаешь? — солдат отодвинул тарелку и убрал ложку обратно за голенище, — тогда слушай.

— Зря ты это спросила, — хмыкнул Гарвен, — теперь надолго…

— Помолчи, — отмахнулся горец, — давным-давно боги решили создать людей, и поспорили, у кого лучше выйдет. Хозяин Гор вытесал их из камней, и скрепил железом. А Хозяин Равнин связал из тростника и облепил глиной.

И стали они спорить, чьи люди лучше и которых надо оживить. И спорили до самого вечера, пока не устали, и решили подождать утра. А на ночь оставили людей перед домом. И ночью пошел дождь, и когда утром Хозяин Равнин вышел во двор, то увидел, что глина размокла, и люди его развалились. Зависть охватила его, и он притащил во двор много хвороста и поджег. Железо размякло, заклепки выпали, и люди Хозяина Гор тоже развалились.

— Твои люди не лучше моих, — сказал он тогда Хозяину Гор, когда тот проснулся, — не достояли они до утра.

— Тогда сделаем и тех и других, — сказал Хозяин Гор и пусть мои живут на моей земле, а твои на твоей.

Вот поэтому люди гор и люди равнин не похожи друг на друга.

— Но люди же состоят совсем не из камня и глины? — возмутилась Мольфи, — это все сказки.

— Как знать, — философски заметил солдат, снова доставая ложку и возвращаясь к супу.

— А из чего тогда кочевники? — ехидно спросил Гарвен, — их существование решительно портит твою версию.

— Это да, — задумался горец, — значит, был еще один участник спора, но легенды о нем не говорят…

— Это сказки, — упорно возразила Мольфи, — люди состоят из плоти и крови, а не из железа или глины.

— Думай как хочешь, — пожал плечами солдат, — но люди гор и люди равнины они разные.

Он снова внимательно посмотрел на Мольфи.

— И в тебе тоже кровь железа и камня. Наша кровь.

— Ну, хватит, — вмешалась Фрикса, — может она и рыженькая… чуть-чуть… но вполне себе хорошенькая девушка, не то, что ваши дикарки с раскрашенными физиономиями.

— Рисунок будет ей к лицу, — совершенно серьезно заявил горец, — если захочет, могу сделать…

— Кыш! — замахнулась Фрикса поварешкой, — тоже мне удумал, приличной девушке лицо краской мазать! Чтобы я такого даже не слышала.

В бывшем кабинете графа Мольфи застала Родгара, погруженного в какие-то бумаги. Перед ним стоял Лотакинт пунцовый и всклокоченный сильнее обычного.

— Я требую, чтобы ее сиятельство лично подписала все долговые расписки! — бурчал дворецкий.

— Ты же знаешь, Лато, — увещевательным тоном отвечал Родгар, не отрывая взгляда от бумаг, — графиня возложила на меня все финансовые дела. Не будем тревожить ее ради таких мелочей.