Кейт 

— Ну как дела, красотка?

— Гм, знаешь, я провела за рулем тридцать часов, или что-то около того. Я сбилась с пути. Я не спала два, а, может, и все три дня. Я залила в себя две дюжины Ред Булов и пятнадцать литров кофе. Так что, все, как всегда.

Он смеется.

— Подруга, наверное, в тебе течет кровь дальнобойщика.

— Сукин сын.

Он снова заливается смехом.

— Потрясающе! Наверное, мне стоит сменить твое прозвище с Оптимистки на Сучку.

Наша беседа течет плавно, так естественно, на что я и надеялась. После того, как мы с Гасом решили пойти разными путями в Сан Диего несколько дней назад, я не знала чего ожидать от этого звонка.

А потом настал черед неловкого молчания.

За все девятнадцать лет, что я его знаю, у нас никогда такого не было.

— Так, что, Миннесота?

— Ага.

— Остановишься у Мэдди?

— Да.

— Как ты? — спрашивает Гас.

— Все путем.

Господи, разговор так и не клеится. Может, в его голосе и чувствуется скука, но я прекрасно понимаю, что он чертовски нервничает. Интересно, почему я еще не слышала, что он прикуривает сигарету. И тут же слышу щелчок зажигалки и такой знакомый звук, издаваемый при первой затяжке.

— Ты бы…

Он обрывает меня на полуслове.

— Мне надо идти, Оптимистка. Я, наконец, добрался до Робби, судя по всему, группа уже собралась. А я как обычно опоздал. Они ждут меня.

Я разочарована, но понимаю, что невозможно остановить жизнь других людей только потому, что этого хочется Кейт. Поэтому натягиваю свою самую лучшую улыбку и отвечаю:

— Да, конечно. Ты будешь свободен завтра вечером? Я позвоню тебе.

— Я планирую покататься на серфе после работы, но все равно звони.

Его дыхание выравнивается благодаря тому, что он так сосредоточенно курит, пытаясь успокоиться с помощью никотина и сигаретного дыма.

— Хорошо. Я люблю тебя, Гас.

Мы всегда говорим друг другу «Я люблю тебя». Он привык слышать эти слова от своей матери каждые пять минут, просто потому что она все это чувствовала на самом деле. Для нее это было естественно. Я же никогда не слышала ничего подобного от своей матери. Никогда. Для нее было естественно именно это. Ей было безразлично. Я чувствовала это каждый день. Всей своей сущностью. Думаю, поэтому мне так нравилось слышать эти слова от Гаса и его мамы, Одри. Было бы странным закончить разговор с ним и не сказать этой фразы.

— И я тоже, Оптимистка.

— Пока.

— Пока.

Я собираюсь остановиться у Мэдди. Мэдди — моя тетя, сводная сестра матери, гораздо младше ее. Мать даже не знала о ее существовании, пока они не встретились на похоронах дедушки (их общего отца) три года назад. Дедушка не общался с матерью практически всю ее жизнь. Он ушел из семьи, когда ей было около десяти лет. Просто исчез и, судя по всему, у него была другая семья. Он снова вошел в ее жизнь за несколько лет до смерти. Я встречалась с ним несколько раз, и он мне нравился. Не могу судить его за то, что он сделал, потому что не знаю, на что была похожа его жизнь.

Короче, Мэдди появилась на похоронах, и у моей матери случилась истерика, когда Мэдди объявила, что она ее сводная сестра. Что тут сказать... Моя сестра Грейс и я были поздними детьми. Грейс получилась случайно, а я была лишь слабой попыткой удержать мужчину, который не хотел ни ее, ни нас. Ей было тридцать девять, когда родилась Грейс и сорок, когда подошла моя очередь. Мэдди же двадцать семь, она всего лишь на восемь лет старше меня, что означает, что моя мама на тридцать семь лет ее старше. И если сложить два плюс два, то становится очевидно, что дедушка был тот еще сексуально озабоченный старикашка. Но, повторюсь, не мне судить.

Теперь у меня есть тетя, о существовании которой я не имела представления и которую едва знаю. Она останавливалась в нашем доме в Сан-Диего на неделю всего лишь раз, и это было два года назад. Поэтому, как только я узнала, что меня приняли (и дали стипендию) в Грант, маленький колледж в крошечном городке с таким же названием, на окраине Миннеаполиса, то позвонила Мэдди и спросила, могу ли я пожить у нее недельку пока не начнутся занятия и можно ли мне не оформлять комнату в общежитии. Она колебалась так, как будто я прошу у нее как минимум почку, но, в конце концов, согласилась. И вот я здесь, в гостевой комнате. Прошел всего лишь час, а я уже ощущаю себя паразиткой, злоупотребляющей ее гостеприимством.

Я распаковываю чемодан и складываю зубную щетку, пасту, шампунь, кондиционер и бритву в огромной гостевой ванной комнате. У Мэдди действительно отличная квартира. Не уверена, каков прожиточный минимум здесь, в Миннеаполисе, но она выглядит дорогой и поражает воображение. Знаю, некоторым людям нравятся все эти полеты дизайнерской мысли, но по мне так это слишком. Мне нравится простота, как в квартире в Сан-Диего, по которой я очень скучаю. Раньше это был гараж, который переделали в жилое помещение. Я арендовала ее у мистера Ямашита, который раньше работал у нас садовником. Он даже умудрился устроить маленькую ванную комнату. Кухня была оборудована мини-холодильником, микроволновкой, варочной панелью. Раковины не было, посуду приходилось мыть в ванной. Квартира была маленькой и темной, поэтому мы поднимали гаражную дверь для дополнительного освещения. Тем не менее, я очень любила ее. Она была простой, без изысков. Настоящий дом. Грейс и я переехали в нее около года назад. Мы искали жилье и мистер Ямашита, будучи очень приятным пожилым мужчиной, предложил нам настолько дешевую арендную плату, что я не могла отказаться. У нас была одна двуспальная кровать, столик для игры в карты и два кресла, которые выполняли функции обеденных, а также стол для настольных игр. В квартире практически не было свободного места, но было очень уютно. Она располагалась на углу, в квартале от океана, поэтому мы могли любоваться им в любую погоду. Каждый день, после ужина и вечерней ванны Грейс мы поднимали гаражную дверь, садились на край кровати и смотрели на закат. И как только солнце практически совсем уходило из виду, и горизонт окрашивался в оранжевый цвет, Грейс брала меня за руку, поднимала вверх наши переплетенные пальцы и кричала: "Время шоу!". И я вторила ей: "Время шоу!" Она крепко держала мою руку обеими руками, удобно устроив их на своем бедре до поздней ночи. Темнота вызывала у нее чувство радости, она начинала аплодировать, и я присоединялась к ней. Грейс говорила мне: "Это был лучший вечер, ведь так?" Я соглашалась каким-то образом действительно так и считая. Потом я опускала дверь, поднимала ноги Грейс на кровать так, чтобы она могла лежать. Накрывала, целовала ее в лоб и говорила: "Спокойной ночи, Грейси. Я люблю тебя. Крепких снов" А она на это отвечала: "Сладких снов. Я тоже тебя люблю, Кейт", а потом целовала в лоб. Я так скучаю по всему этому.

Разложив вещи в своем временном пристанище, я пошла бродить по квартире. Хотела поговорить с Мэдди, но та висела на телефоне, поэтому я направилась на кухню, предварительно получив от нее рассеянный кивок, разрешающий залезть в холодильник. Она потихоньку хихикает в телефон. На другом конце провода, должно быть, парень. Женщины хихикают подобным образом только при разговоре с тем, с кем спят, или страстно желают.

Ее маленькая собачка, Принцесса, следует за мной повсюду. Не знаю, что за порода, но, если моргнешь, то открыв глаза, с трудом обнаружишь ее, настолько она крохотная. Она очень общительная и нравится мне, но я вынуждена постоянно напоминать себе, куда иду, чтобы не дай бог не оступиться и не раздавить ее как муравья.

Тащусь в кухню, скользя ногами по плитке на полу, не имея никаких сил нормально передвигать ими. Открываю кладовую и обнаруживаю коробку мак энд чиз, банку говяже-овощного супа и протеиновый батончик настолько твердый, что, скорее всего, его срок годности истек в прошлом веке.