Укен тщательно стёр брызги грязи с пол кафтана. Потом вздохнул, закинул на плечо мешок и собрался зашагать дальше.

Его внимание привлёк отпечаток на мокрой земле у самой дороги. Он напоминал след босой ноги. Только неестественно широкий и плоский. И ещё там отпечатались длинные когти.

Путник облизнул губы и посмотрел вслед удаляющемуся всаднику. Мысль о сопровождении на мгновение показалась ему не такой уж бессмысленной. Но в итоге он тряхнул головой и побрел дальше, скользя поношенными башмаками по набухшей от дождей глине.

Спустя час он остановился на старом перекрёстке. Дорога, по которой он шёл, и так была полузаросшей, с узкой колеёй, оставленной единственной проехавшей здесь с начала осенних дождей телегой. Но по сравнению с той, что уходила в сторону, её смело можно было считать проезжим трактом. Столб для указателя покосился, а дощечка самого указателя давно отгнила и едва приметно чернела в траве.

Укен остановился и стал нервно копаться в недрах кафтана. На свет один за другим появились несколько медяков, завалявшаяся в кармане роговая пуговица, согнутая проволочная булавка, кусочек слегка намокшего мела и карандаш. Лишь через пару минут к ним добавился затрёпанный огрызок бумаги.

Человек близоруко прищурился, и поднёс клочок к лицу. Несколько мгновений он молча жевал губами, изучая содержимое бумаги. Затем внимательно посмотрел на пустой столб указателя. Убрал бумагу, и свернул на боковую дорогу.

Через некоторое время он начал оглядываться. Дорога всё меньше и меньше отличалась от окружавшего её леса и у него стали появляться сомнения, не сбился ли он с пути. Однако возникшая перед ним поляна их рассеяла.

На поляне стоял вросший в землю старый дом. Брёвна сруба почернели и местами заросли изумрудным мхом. Перед входом молчаливыми часовыми стояли вырезанные из брёвен фигуры. Резчик и так едва наметил общие контуры, а многолетние дожди окончательно сделали эти контуры неузнаваемыми. На одной из фигур сидел ворон.

Человек замедлил шаг. Если бы ворон мрачно закаркал и взлетел, либо где-нибудь в чащобе завыли волки, это прозвучало бы как раз к месту. Но было тихо. Только капли падали с веток.

Укен робко подошёл к чёрной как ночь дыре входа. Кашлянул.

— Есть кто-нибудь?

Голос прозвучал сипло и едва слышно.

За домом раздалось фырканье. Только сейчас Укен заметил четырёх лошадей, стоявших под разваливающимся навесом.

— Ага… — пробормотал он не то спрашивая, не то утверждая.

Темнота в проёме ожила и зашевелилась. Он испуганно попятился. Их было трое. Двое рослых мужчин и одна, судя по всему, довольно миниатюрная женщина. Все трое были одеты в дорожные плащи из тёмно-серого, почти чёрного сукна. В расширявшихся книзу плащах и остроконечных капюшонах они напоминали странные шахматные фигуры.

— Здравствуйте… — пролепетал Укен.

— Ты заставил себя ждать, — холодно произнесла одна из двух высоких фигур, голос у неё действительно оказался мужским, — ты принёс?

— Конечно, конечно, — засуетился Укен, судорожно пытаясь развязать мешок.

Размокший узел не поддавался, мешок грохотал и звякал.

— Что у тебя там?

— Инструменты… Я не могу без них. Они сделаны на заказ. Такие можно раздобыть только в Кюлене… Я к ним привык… Одну минуту, он уже поддаётся…

Фигуры терпеливо ждали. Головы укрывали низко опущенные капюшоны, и невозможность разглядеть выражение лиц сбивала Укена с толку.

Наконец узел сдался. Из мешка появился тряпичный свёрток.

Фигура протянула руку в чёрной кожаной перчатке.

— Но тут сыро! — глаза Укена испуганно распахнулись, — она же может намокнуть…

— Разворачивай.

Тот дрожащими руками освободил содержимое. Это оказался большой том в добротном кожаном переплёте с массивными латунными накладками. Переплёт был строгим и аккуратным, без драгоценностей и показушных костей, черепов и прочих декораций, столь обычных на магических фолиантах, предназначенных для показа широкой публике.

Фигура взяла книгу, отстегнула металлическую защёлку и приоткрыла обложку. Укену бросилось в глаза, что левая рука неизвестного была без перчатки.

— Это та самая? — донеслось из-под капюшона низкорослой фигуры, едва заметные под плащом формы Укен определил правильно — голос был женский.

— Да.

Все три фигуры повернулись к Укену. Тому внезапно стало очень страшно.

— Вы же… вы же не… вы же не собираетесь?

Он понял, что ещё немного, и его одежда станет влажной не только от мокрой травы.

— Её уже хватились? — спросила высокая фигура.

— Н-н-нет… наверное. Не знаю. Грандмастер Скимн уехал в столицу по делам, а без него книгу обычно не осмеливаются трогать.

— А когда он вернётся?

— Недели через две… Если только что-то непредвиденное его не задержит.

— Думаю, задержит, — задумчиво произнесла фигура, — возьми её и храни пока не потребуется.

Она защёлкнула книгу и вложила её в трясущиеся руки Укена. Тот с большим трудом завернул фолиант обратно в тряпицу и убрал в мешок. Потом глянул на лошадей под навесом.

— А где четвёрт… в смысле я подумал с вами ещё кто-то есть…

— Это конь для тебя.

— Спасибо, но я…

— Мы спешим. И не собираемся ждать, пока ты будешь тащиться пешком.

Укен сглотнул. Верховая езда не входила в число его достоинств. Потом, немного осмелев, спросил.

— Господин, мне бы хотелось видеть ваше лицо, если это возможно… Эта тьма под капюшоном… я… я…

Он не был суеверным. Но в этом глухом лесу, на ночь глядя. А ещё эти мрачные намёки пославшего его колдуна… В общем Укену стало бы гораздо спокойнее, будь он точно уверен, что имеет дело всего-лишь с человеком.

— Ты этого действительно хочешь? — насмешливо спросила фигура.

Укену подумалось, что в общем не так уж сильно он этого и хочет на самом деле…

Но фигура уже откинула капюшон. Из губ Укена вырвался слабый вздох. У стоявшего перед ним оказались длинные тёмные волосы и пронзительные, холодные глаза. И эти глаза смотрели на него с перекошенной, обросшей кривой бородой физиономии, выглядевший пародией на человеческое лицо. Правая её половина могла бы показаться даже красивой, если бы не соседствовала с месивом рубцов, сломанным носом и уехавшим куда-то в сторону ртом, занимавшими её левую часть.

— Умм… — только и смог выдавить из себя Укен.

— Тебе не стоило этого делать, Родгар, — сказал женский голос, — бедняга от страха… в общем, он сильно испугался. Я тебе всегда говорила, что на непривычных людей твоё лицо действует устрашающе. А он и так перенервничал.

— Я терпеть не могу носить маску, Сим, ты же знаешь, разве что зимой в морозы…

Укен опёрся на один из столбов. К нему медленно возвращались остатки самообладания.

— Мы должны куда-то ехать? — пролепетал он из последних сил.

— Утром, — опередив Родгара, произнёс женский голос, — уже начинает темнеть.

— Но, Сим!

— Не суетись, Родгар, за пять лет магического обучения я твёрдо усвоила одну истину. Поспешность никак не спасает от опоздания. Мы нагоним завтра. А сегодня этого парня удастся везти только в качестве груза.

Мостки подломились, и карета застряла в грязи. Подоспевшие крестьяне суетились, поднимая её из заполненной жидкой грязью канавы, а деревенский кузнец спешно вправлял чеку, державшую колесо на оси.

Пассажиры скучающе разглядывали через стёкла деревенскую околицу и уходившие к горизонту поля северного Удолья. Урожай уже собрали, и на полях не оставалось ничего кроме стерни и грязи. Деревня тоже не слишком радовала глаз. Низенькие белёные домики, тусклые соломенные крыши. Несколько огородных пугал.

Охрана без дела слонялась вокруг. Кто-то из солдат развлекался срубая с плетней сушившиеся горшки. В грязь со звоном летели красноватые черепки…

Дверца приоткрылась. Стройный молодой человек спустился на землю. Он щурился от низкого осеннего солнца, пробивавшегося сквозь разрывы в оловянно-серых тучах.