Маргарет рассмеялась.

— Любой цвет мой, — воскликнула она. — Но я еще не решила…

— Миссис Бартон вас проведет по дому… Покажет ваше рабочее место и вашу комнату. Миссис Бартон!

Он указал на дверь, и, прежде чем девушка поняла, что делает, она уже вышла вслед за экономкой в узкий коридор, который соединял личный кабинет мистера Дейвера с домом. Маргарет провели в просторный зал с высокими стенами, который занимал переднюю часть здания.

— Банкетный зал. — Голос у миссис Бартон оказался тонким и на редкость невыразительным, привычка глотать окончания слов выдавала в ней уроженку лондонского Ист-Энда.[3] — Мы его используем как комнату для отдыха. У нас всего три постояльца. Мистер Дейвер — человек особый. Зимой у нас намного больше гостей.

— Три постояльца! Не очень выгодное предприятие, — заметила девушка.

Миссис Бартон презрительно фыркнула.

— Для мистера Дейвера доход не главное. Общество ему важней. Да он и пансион тут устроил только потому, что ему нравится смотреть на людей, наблюдать, как они приезжают, уезжают. Душа у него к этому лежит.

— Что-что? — растерялась девушка. — Как это: душа лежит?

— Ну, нравится то есть, — ровным невыразительным голосом произнесла миссис Бартон.

За банкетным залом располагалась маленькая, гораздо более уютная гостиная с застекленными дверьми. На лужайке перед домом сидели трое. Они пили чай. Первый — престарелый священник с непроницаемым суровым лицом. Он жевал гренок и читал церковную газету, не обращая ни малейшего внимания на соседей. Вторая — девушка примерно одного возраста с Маргарет. Несмотря на бросающуюся в глаза бледность, она была очень красива. Девушка большими темными глазами взглянула на Маргарет, но тут же снова обратила взгляд на своего спутника, похожего на офицера мужчину лет сорока.

Маргарет и миссис Бартон поднялись по широкой лестнице на второй этаж, и только там экономка «представила» этих людей:

— Священник — это преподобный Дин из Южной Африки, леди — мисс Ольга Кру, а второй джентльмен — полковник Хотлинг… Это наши постояльцы. А вот и ваша комната, мисс.

Действительно, комната была превосходная. Можно сказать, что о такой комнате Маргарет мечтала всю жизнь. Она была не только прекрасно обставлена — в ней, как и во всех остальных комнатах «Замка Лармс» (как Маргарет позже выяснила), даже имелась собственная ванная. Стены ее были до половины обшиты панелями, под потолком проходили тяжелые деревянные балки. Маргарет догадалась, что паркет положен на старый каменный пол.

Осмотрев комнату, девушка вздохнула. Очень нелегко будет отказаться от этой должности… Но почему нужно отказываться? Этого она, хоть убей, не понимала.

— Чудесная комната, — сказала она, но миссис Бартон лишь обвела помещение равнодушным взглядом.

— Старая, — возразила экономка. — Не нравятся мне старые дома. — Я когда-то жила в Брикстоне[4]…

Тут она замолчала, презрительно фыркнула и позвенела ключами в руке.

— Вы устроились, я полагаю?

— Устроилась? Вы имеете в виду, согласилась ли я на должность? Я пока не решила.

Миссис Бартон поглядела по сторонам каким-то отсутствующим взглядом, и у девушки сложилось впечатление, что она хочет как-то похвалить это место, сказать что-то такое, что убедило бы Маргарет все же решиться принять предложение.

— У нас хорошо кормят, — наконец произнесла экономка, и Маргарет улыбнулась.

Возвращаясь через гостиную, она снова увидела троих постояльцев маленького пансиона. На этот раз полковник прогуливался в одиночестве, а священник и девушка медленно шли через лужайку, о чем-то беседуя. Мистер Дейвер сидел за своим письменным столом, подперев высокий лоб рукой, и покусывал кончик ручки, когда миссис Бартон, закрыв за собой дверь, оставила их наедине.

— Комната вам, разумеется, понравилась. Значит, вы приступаете… Когда? Думаю, со следующей недели. Какое облегчение! Миссис Бартон вы видели. — Он перешел на доверительный шепот и озорно ткнул в сторону двери пальцем. — Теперь понимаете? Согласитесь, возможно ли это? Могу ли я доверить ей встретить герцогиню и давать советы герцогу? Или разрешать те маленькие споры, которые неизбежно возникают между гостями? Вы правы, не могу… Мне нужна леди… Нужна, просто необходима!

Он твердо кивнул, не сводя проказливых глаз с Маргарет, при этом выпирающая верхняя губа его странно искривилась, что должно было обозначать веселую улыбку.

— От этого, как бы вам сказать, страдает моя работа: мне постоянно нужно отвлекаться на всякие мелочные вопросы. Подумать только, мне приходится тратить время на то, чтобы сетку теннисную установить. Это невыносимо!

— А вы много пишете? — поинтересовалась Маргарет. Она почувствовала, что окончательное принятие решения надо оттягивать до последнего.

— Очень много. О преступлениях. О, вас это заинтересовало? Я работаю над энциклопедией преступлений! — многозначительным, даже торжественным голосом произнес он.

— Преступлений?

Он кивнул.

— Это одно из моих увлечений. Я богат и могу себе позволить увлечения. Все это место — мое увлечение. Я теряю четыре тысячи в год, но меня это устраивает. Я сам выбираю себе гостей. Если кто-то оказывается скучным и утомляет меня, я прошу его уехать… Говорю, что в его комнату въезжает другой человек. Мог бы я так поступать, если бы они были моими друзьями? Нет. Они мне не интересны. Эти люди просто населяют дом. Живут рядом со мной, и наблюдать за ними мне доставляет удовольствие. Так когда вы приступите?

Она ответила нерешительно:

— Я думаю…

— С понедельника? Превосходно! — Он схватил ее за руку. — Вы не должны чувствовать себя здесь одиноко. Если мои гости вам наскучат, приглашайте своих друзей. Они могут гостить у меня сколько захотят. Значит, до понедельника!

Когда она возвращалась по садовой дорожке к дожидавшемуся кебмену, ее все еще не покидало неясное чувство растерянности и совершенно отчетливое ощущение неуверенности.

— Ну как, мисс, получили место? — спросил дружелюбный извозчик.

— Думаю, да, — ответила Маргарет.

Она обернулась и посмотрела на «Замок Лармс». На лужайке перед домом никого не было, но чуть ближе показалась женская фигура. Однако лишь на миг в следующую секунду она скрылась среди кустов лавра, которые тянулись вдоль стены, огораживающей территорию маленькой гостиницы. Очевидно, там была какая-то тропинка. Руки миссис Бартон, а это была именно она, были прижаты к лицу, и, когда она шагнула в это убежище, до слуха удивленной Маргарет донеслись слабые всхлипы.

— Это экономка. Она немного того… с приветом, — спокойно пояснил извозчик.

Джорджа Равини нельзя было назвать уродом. По мнению самого Джорджа Равини, которое, разумеется, было несколько необъективным. На самом деле он был очень привлекательным мужчиной. Вьющиеся каштановые волосы, мужественные неаполитанские черты лица, рост, осанка. Но только если к этим преимуществам, данным ему от природы, добавить еще лучший костюм, который только может произвести Савил-Роу,[5] безупречную серую шляпу, ротанговую трость с вкладной шпагой, на которую затянутая в дорогую серую кожаную перчатку рука опиралась, словно на эфес рапиры, начищенные до ослепительного блеска туфли и превосходные серые шелковые носки — лишь тогда картина станет законченной и получит подобающее обрамление. И самым ярким украшением этого произведения искусства были счастливые перстни Джорджа Равини. Он был суеверным человеком и искренне верил в силу талисманов. Мизинец его правой руки был унизан тремя золотыми перстнями, на каждом из которых сверкало по три больших бриллианта. На Саффрон-хилл,[6] откуда Равини был родом, ношение счастливых перстней считалось традицией.