Билл Ренкин неподвижно сидел за пишущей машинкой, глядя на интервью, которое он печатал. Внезапно у него перед лицом мелькнула и мягко опустилась на стол черная тень. Билл вздрогнул от страха. Но это был только Экберт, их кот. Экберту наскучило одиночество и он решил поиграть. Ренкин посмотрел на него с раздражением. Не следовало, конечно, пугаться простого кота, но после разговора с великим человеком, да еще об убийстве, реакция Ренкина была не удивительна.
Он протянул руку и сбросил Экберта на пол.
— Брысь! Разве не видишь, что я занят?
Разочарованный таким приемом, Экберт перебрался в кресло. Билл Ренкин следил за ним. В конце концов кот вообще ушел из комнаты на поиски компании. Было половина шестого, все сотрудники отправились по домам, но в отделе городских новостей «Глобуса» еще кое–кто оставался. Лампа с зеленым абажуром на столе Ренкина освещала лист бумаги, вставленный в машинку. В соседнем кабинете работал редактор отдела.
Билл Ренкин снова принялся за интервью. Подумав немного, он забарабанил длинными пальцами по клавиатуре.
«Научное расследование большинства преступлений в детективных романах не имеет ничего общего с настоящей криминальной работой. Таково заключение сэра Фредерика Брюсса, бывшего главы Департамента уголовных расследований Скотленд—Ярда.
Сэр Фредерик Брюсс, совершающий кругосветное путешествие, на две недели остановился в Сан—Франциско. Мистер Брюсс, компетентный эксперт, последние семнадцать лет исполнял обязанности заместителя комиссара одной из самый значительных в мире детективных организаций. И хотя теперь он в отставке, его криминальный талант никуда не исчез. Сэр Фредерик Брюсс — крупный мужчина с добрыми серыми глазами, но порой его взгляд приобретает стальной блеск и травмирует журналистов. Убей вы какого–нибудь человека, сэр Фредерик Брюсс немедленно напал бы на ваш след. Великий детектив — шотландец, не знающий поражений. Он никогда не испытывает сомнений. „Я читал множество детективных историй, — сказал сэр Фредерик. — Конечно, они забавны, но сыщика ничему научить не могут. За исключением дактилоскопии и химических анализов различных следов, научный розыск почти ничего не значит при раскрытии преступлений. Таинственные убийства и другие трудные уголовные дела помогают распутывать ум, тяжелая работа и удача, с мизерной лишь долей дорогих для авторов романов.."»
Внезапно Билл Ренкин прекратил печатать. Он вспомнил, что слышал подобное мнение и раньше. Правда, не точно соответствующее убеждению сэра Фредерика, но похожее… Ах, да! Он улыбнулся, представив маленького толстенького человека, у которого брал интервью три дня назад в вестибюле отеля «Стюарт».
Репортер поднялся и, закурив сигарету, начал прохаживаться по кабинету.
— Как же я позабыл! — досадовал он.; — Слышу такие вещи из первых уст и не реагирую, точно я оглох и ослеп. Да, ослеп! Совсем я потерял хватку.
Он взглянул на часы, бросил сигарету и опять уселся в кресло. Закончив предыдущее предложение, он подумал немного и продолжил:
«Сэра Фредерика спросили, почему он придает так мало значения науке.
„Понимаете, — ответил он, — в важном расследовании большую роль играет случайность. Я уже говорил, что в основном криминальные дела решаются благодаря счастливым сочетаниям тяжелой работы, ума и удачи. С сожалением добавлю, что удача стоит на первом месте.
Однако тяжелая методичная работа, как правило, тоже приносит результаты. Например, в запутанной истории Криппена. Первое известие о ней мы получили от кассирши мюзик–холла…"»
Пальцы Ренкина быстро бегали по клавишам. Новая идея привела его в отличное настроение.
Допечатав последний лист, он вытащил его из машинки, аккуратно сложил свое творение и отправился в кабинет редактора отдела.
Худой человек, сидящий за. столом, смотрел на приближающегося Ренкина мрачно. В руках редактор держал синий карандаш.
— Ну, что еще? — спросил он.
— Интервью с сэром Фредериком Брюссом, — напомнил ему Билл.
— Так вы его нашли?
— Не я один. Туда притащилось полно репортеров.
— Где он Остановился?
— В бунгало Барри Кирка. Кирк дружил с его сыном в Лондоне. Я разыскивал Брюсса, пока у меня не заболели ноги: все отели обегал.
Глупо, — заметил редактор. — Ни один англичанин не остановится в отеле, если не может прямо с корабля отправиться к кому–то из знакомых. Вы читали английских авторов, должны понимать…
— Дело в том, что интервью — это вздор, — сказал Билл. — Все городские газеты его напечатают. Но пока я писал, мне в голову пришла одна мысль. Статья получится что надо, если только удастся пробраться к сэру Фредерику. Наверное, мне следует попробовать.
— Статья? — нахмурился редактор. — Если вам случайно попадется что–то новенькое, сперва покажите мне, ясно? Я, как ваш редактор, подозреваю, что в один прекрасный день вы надеетесь перебраться в «Атлантик мансли».
— Но статья действительно выйдет превосходная, — запротестовал Билл. — И… я только хочу поторопиться.
Одну минуту. Повторяю, я только ваш редактор и влезать в ваши планы не намерен…
Ренкин засмеялся. Он был состоятельным человеком и ничего не боялся.
— Простите, сэр, но пока я не могу вам ничего объяснить. Боюсь, меня опередят. Глинсон из «Геральда» весь день торчал там, вдруг он что–нибудь заподозрит. Так что, если вы не возражаете…
Редактор пожал плечами.
— Хорошо. Бегите к Кирку. И не давайте остыть вашей энергии.
— Договорились, сэр, — кивнул репортер. — Вот только поем сначала…
— А я вообще никогда не ем! — рявкнул редактор.
Билл Ренкин стремглав выскочил из кабинета редактора. Около двери черный кот Экберт перебежал ему дорогу.
Выйдя на улицу, Ренкин в нерешительности остановился. Бунгало Кирка располагалось недалеко от редакции. Он вполне мог дойти пешком, но время было дорого. Он застанет сэра Фредерика переодевающимся к обеду. Настоящий англичанин не позволит какому–то репортеру прерывать это священнодействие. Да и потом ему необходимо опередить других журналистов, пока те не притащили к сэру Фредерику свои сочинения. Он поймал такси.
Один из юных репортеров «Глобуса», околачивающийся поблизости, с поклоном распахнул перед Ренки–ном дверцу.
— Билеты в Королевскую оперу и золотой соверен сверху, если мы обставим карету герцога! — воскликнул он.
Ренкин улыбнулся.
— Не надо шутить, мой милый. — И добавил, повернувшись к шоферу: — Кирк–билдинг на Калифорния-CTj ит.
Такси свернуло на Маркет–стрит, проехало несколько кварталов и повернуло на Монтгомери–стрит. Они очутились в финансовом районе Сан—Франциско. Гигантские здания банков различных компаний размещались по обеим сторонам улицы. «Йокагамский банк» — прочел Ренкин в одном окне, «Шанхайский банк» — в другом. Наконец, сделав разворот, такси затормозило перед двадцатиэтажным домом, и Ренкин вышел.
Кирк–билдинг представлял собой архитектурное совершенство. Здание было построено с большим вкусом. Его спроектировал еще старый Даусон Кирк, заработав на нем свой первый миллион. А теперь в бунгало на крыше жил Барри Кирк. Просторное бунгало постоянно обдувал легкий бриз.
В вестибюле было безупречно чисто. Девушки–лифтерши прохаживались гам в безукоризненных униформах. Главный лифтер в блестящем мундире напоминал адмирала флота. В этот час дня работал лишь один лифт. Ренкин шагнул вперед.
— Наверх до конца, — сказал он девушке.
На двадцатом этаже лифт остановился. В бунгало Кирка вела узкая лестница, Билл Ренкин направился к ней. Упершись в результате во внушительную дверь, он нажал на звонок. Дверь отворилась, и перед Ренкином, словно епископ на амвоне, возник Парадайз, английский дворецкий Кирка.
— Я… я..,, э-э… я вернулся, — тяжело дыша, вымолвил Ренкин.
— Я вижу, — ответил дворецкий. Исключительно напоминая священника, особенно белоснежными волосами, держался он недоброжелательно, ибо за день успел наглядеться на репортеров.
— Мне нужно повидать сэра Фредерика еще раз, — заявил Ренкин.
— Сэр Фредерик в конторе, этажом ниже, — сказал дворецкий. — Он занят, но я доложу о вас.
— О, не беспокойтесь, пожалуйста, — пробормотал Ренкин.
На двадцатом этаже Билл отыскал дверь с именем Барри Кирка на матовом стекле и только собрался постучать, как дверь неожиданно открылась сама и из кабинета вышла молодая женщина.