− О странностях.

− Вот как? − удивился Флавий. Ему никаких странностей в глаза не бросилось. События в Африке, наделившие самого полумеханическими телом, а подругу — разумом, способным общаться на расстоянии, напрочь отбили возможность удивляться. Даже людям-зверям, раздирающим в клочья мирных обывателей.

Гиза перевернулась на другой бок чтобы видеть Флавия. Вынула из-под подушки ладонь пальцами вверх. Загнула один.

− Первое и главное, чему ты совершенно не придал значения: демоны могут быть не только в привычной мне и тебе форме, но и в виде людей-оборотней, которые днем люди, а ночью звери.

Флавий молча кивнул, а про себя согласился, что действительно, раньше такого рода демонов еще не встречал. В черном обличии — были, были и големы, как туповатые нгуомба, так и смышленые нгулу. А вот людей-зверей Флавий со спутницей пока не наблюдали. Во всяком случае, до Марселя.

Вслух же ответил:

− Оборотень — хорошее слово, надо запомнить.

− Второе, − Гиза загнула второй палец. − Ты когда-нибудь видел подобное?

С этими словами девушка снова сунула руку под подушку и вынула уже знакомую Флавию трубку. Из такой ранили Ришара и убили Себастьяна. Очевидно, Гиза либо подобрала ее на пристани около трупа Расчленителя, либо незаметно умыкнула с места смерти черного Сола.

Флавий взял в руки странное оружие.

Основа — стальная трубка дюймов восьми длиной. Снизу к ней с одной стороны смонтирована арбалетная деревянная рукоятка со спусковым крючком. Сверху был еще какой-то крюк, назначение которого осталось для Флавия неясным. Кончик крюка покоился на каком-то камешке, а рядом с камнем темнело маленькое закопченное отверстие, уходящее внутрь трубки.

− Что это?

− Николя назвал эту штуку пистолем, и очень не хотел расставаться, − улыбнулась Гиза. − Но я ее выкупила у него за сто монет.

− Сто монет??? Ты с ума сошла? − если бы Флавий мог округлить глаза, он бы обязательно это сделал. − Я за такие деньги в Риме могу купить целый арсенал!

− Арсенал — это, конечно, хорошо, − задумчиво произнесла девушка. − Но там все понятно и скучно. А это, − Гиза показала на пистоль, − совершенно новое для нас с тобой оружие.

− Что значит «для нас с тобой»?

− А то и значит. О назначении пистолей хорошо знал Николя и, конечно же, мавританец Сол.

− Он тунисец, − автоматически поправил Флавий.

− Неважно. Такое же оружие было у Лу Франкелена, а пока ты ругался с инспектором То, я заметила в оружейном шкафу еще одну подобную прелесть. И не только ее. Была еще одна, намного больше размером, с длиннющим стволом.

− То есть это означает… − начал догадываться Флавий.

− Именно! Огнестрельное оружие, как поведал Николя, уже давно не секрет даже в Марселе. Я уверена, что когда мы прибудем в Рим, у каждого постового на улице будет похожая стреляющая трубка.

− Абсолютно новое оружие появилось всего за четыре года нашего отсутствия… − пробормотал Флавий. − Невероятно.

Гиза смотрела на милого как-то презрительно, но одновременно с нежностью. Как на дурачка, несущего полную чушь.

− Я что-то не то сказал?

− Нет, ты что-то не так понял, − объяснила девушка. − Никакое новое оружие, да еще столь необычное, не может появиться и быть принятым на вооружение в столь короткий срок. Твоя подружка-разведчица тебе смогла бы рассказать подробнее, но поверь, я тоже кое-что смыслю в оружии.

− Значит, − сделал вывод Флавий, проглотив реплику про подружку, − твой пункт два − это не собственно оружие, а тот факт, что оно вдруг стало широко известно?

− Именно. Там же, в муниципалитете, я состроила глазки кое-кому из молоденьких офицеров, − Гиза скромно потупила взор, − прикинувшись романтичной дурочкой. Завела разговор о пистолях. И милый мальчик рассказал мне как на духу, что огнестрельное оружие родом с Востока, что в основе лежит черный порошок — порох, что тот состоит из серы, селитры и толченого угля, что в Европе оно используется уже почти сорок лет, пройдя стадии фитильных, колесных и прочих запалов и ля-ля-ля-мальчик-рассказывает-о-своих-любимых-игрушках.

Флавий понял, что окончательно сходит с ума. Сорок лет огнестрельное оружие используется по всей Европе, а он — выпускник военной школы, о нем ни слухом, ни духом. Только римлянин хотел посокрушаться на эту тему вслух, как Гиза объяснила нестыковку. Как умеет — коротко, ясно и невероятно:

− Мы с тобой меняем мир, милый.

Очевидно, лицо Флавия говорило само за себя, поэтому Гиза терпеливо, как маленькому ребенку, объяснила:

− Когда я была на том свете, кое-что из знаний тамошней Миландры попало мне в голову. Не спрашивай как, я сама не знаю. Но я точно видела, что демоница неспроста так лояльно отнеслась к двум странным белым людям. Я подозреваю, что мы для нее — сложный, капризный и своевольный, но все же инструмент. Подземная Миландра знает, что история нашего мира искажена, неправильна, движется не в том направлении. Кто-то дернул нашу планету, сбил с истинного пути. Демоница называет это «колебанием маятника». Кто-то раскачивает этот мир, Флавий, а мы с тобой — пытаемся противостоять этому.

«Успокоители демонов» − вспомнил Флавий фразу Николя, лидера воровской ячейки. Если заменить одно слово, то получится «успокоители мира». Или «успокоители маятника», что уже имеет вполне определенный физический смысл. И главное, согласуется с теорией Гизы.

Девушка между тем продолжала:

− Я не люблю быть фигурой в чьей-то игре, и на эту тему еще побеседую с нашей черной спасительницей. Но мы с тобой действительно как-то влияем на этот мир. Возможно — меняем кому-то в угоду. А может быть, наоборот, возвращаем в исходное состояние. Или путешествуем по изменяющимся мирам — вариантов много.

− Как-то сложновато поверить, что два человека могут изменить мир, − усомнился римлянин, − но за неимением других объяснений происходящему, пока с тобой соглашусь. Однако подумаем на эту тему позже, сейчас уже поздно. Только скажи напоследок, милый хашшишин, как эта штука вообще работает?

Флавий протянул девушке пистоль. Когда дело касалось орудия убийства, Гиза, как бывший наемный убийца, сходу понимала всю прелесть того или иного устройства умерщвления.

Столица мира приняла их без радушия. Порт Остия, морская гавань Рима, был набит кораблями как рыболовецкий трал сельдью. Большие и маленькие, паровые и парусные, стальные и деревянные — каких только судов не стояло у причалов. Даже на рейде выстроилась целая армада. По большей частью здоровых купеческих галеонов или бронированных монстров военного мореходства. Только скромные габариты «Серебряной луны», да ее привилегированный статус курьерского суда позволили капитану корабля протиснуться сквозь строй плавучих гигантов, буквально растолкать очередь к причалу и остановиться у пирса.

Паровые машины, сжигающие уголь и нефть, дымом труб закоптили небо Остии, когда-то морского курорта столицы. Сегодня таковым ее могли назвать только крачки да прочие пернатые ворюги — над разгружающимися рыболовецкими судами парили тысячи птиц в надежде умыкнуть рыбешку пожирнее. А вот людям, и особенно незрячим, в городе-порте было очень тяжело. Если бы Флавий и в самом деле был слепцом, уже сто раз бы затоптали или столкнули в воду. Даже несмотря на Гизу под боком.

Люди неприветливы и даже хмуры. Очень странно для портового люда. Даже в Марселе — уж на что в бедственном положении был город, а и то днем в порту слышались шутливые перебранки местной шпаны, веселенькие в силу подпития песенки матросов…. в конце-концов, представительницы древнейшей профессии не давали о себе забыть — а это ли не признак не замирающей жизни большого города?

Остия была другой. Сосредоточенной, озабоченной какими-то своими потребностями, оставляющей без внимания все, что не касалось насущных дел. Флавий окинул взглядом «слепых» глаз по возможности весь порт — и что-то такое шевельнулось в памяти. Но как шевельнулось, так и затихло. Римлянин, прибывший в Рим, не только не чувствовал себя чужаком, но и не мог даже понять, чем и как живут морские ворота столицы.