— Она стала намного сильнее, — легко ответил Виллем, взглядом изучая девушку, которая сидела рядом с ним, и тихо добавил. — Также, она научилась ценить себя, и изо все стил учится быть... счастливой.

— Рад, что вы сказали это, Виллем, — доктор повернулся к Серенити, глаза которой загорелись ещё ярче. И он не мог поверить, насколько слеп миллиардер, чтобы не видеть то, что видит сейчас он.

— А что насчёт тебя, Серенити? Ты согласна с тем, что сказал мистер де Конаи?

Размеренный кивок, который сказал доктору, как сильно его пациентка прислушивается к миллиардеру, и это невероятно обеспокоило его.

Он продолжал задавать вопросы Виллему и Серенити, держа своё мнение при себе, даже не смотря на то, как росло его беспокойство. По истечению часа, когда настало время Серенити уходить, он попросил миллиардера о приватном разговоре.

Видя встревоженный взгляд Серенити, доктор легко сказал:

— Он миллиардер, моя дорогая. Ты же не думала, что я упущу возможность, попросить его сделать пожертвование?

— Ох, — явное облегчение отразилось на улыбке Серенити. — Я буду ждать за дверью, и ох, эм... — она взглянула на миллиардера, — будь щедрым.

Виллем закатил глаза.

— Ну каким ещё могу быть я, когда ты просишь меня с таким взглядом.

Любая другая девушка, на такие слова миллиардера, сказала бы что-то кокетливое, но Серенити только легко ответила:

— Спасибо, — а затем она ушла.

Наблюдая за взглядом миллиардера, будто с уходом девушки ушло и его сердце, доктор тихо сказал:

— Какие ваши намерения по отношению к мисс Роли?

Жесткость появилась на лице Виллема, и он медленно повернулся к доктору.

— На что вы конкретно намекаете?

— Абсолютно ни на что, — сказал доктор, — я просто хочу получить ответ на простой вопрос.

— Она младшая сестра женщины, с которой я время от времени вижусь.

— И со всеми ли младшими сёстрами, женщин, с которыми встречались, вы вели себя так же?

Виллем не отвечал, но жевалки заиграли на его скулах.

— Девушки возраста мисс Роли, очень впечатлительны, надеюсь, вы понимаете это, мистер де Конаи?

— Она всего лишь ребёнок, ради Бога! — Отрезал Виллем.

— Она ребёнок... пока что, — глаза доктора источали тревогу, — но в следующем году ей уже исполнится восемнадцать, и с того момента она перестанет быть ребёнком, по крайней мере, согласно буквы закона.

Челюсть миллиардера напряглась.

— Я не имею лихих побуждений касательно мисс Роли.

— Я склонен вам верить, мистер де Конаи, но... это не единственная проблема, — доктор указал в сторону двери, за которой было слышно весёлую болтовню Серенити. — Можете ли вы с такой же уверенностью заверить меня, что она ничего не ждёт от вас?

****

— Что-то не так? — Серенити тихо задала вопрос, хоть уже и сама знала на него ответ. Она ощущала это сердцем, потому что, уже так долго оно билось в унисон с его и только для него.

— Нет, — голос миллиардера звучал резко, и он даже не взглянул на неё, как раньше, когда они разговаривали. Вместо этого, он продолжал смотреть в окно автомобиля с пугающе отсутствующим взглядом.

Она неуверенно спросила:

— Это потому, что эти встречи длятся слишком...

— Даже не начинай, — отрезал Виллем.

Она побледнела.

— Хватит везде вплетать жалость, ясно? — Сказал он с сильным акцентом, а гнев в его голосе, был словно пощёчина. — Неужели, ты считаешь меня таким подонком, который будет винить тебя в том, что ты так долго пользуешься услугами психиатра? — Он понимал, что несправедливо изливать свой гнев на Серенити, но ничего не мог с собой поделать. Слова доктора поразили его, даже больше, чем он признавал, и теперь Виллем злился на Серенити и на себя.

Серенити, словно превратилась в камень. Она не могла двигаться, не могла говорить или думать. Она старалась понять, что же пошло не так, и почему сейчас Виллем ведёт себя так, словно ненавидет её.

Остальную часть дороги, они провели в молчании, и когда возле своего дома Серенити выходила из авто, она сухо сказала:

— Спасибо, что подвезли, мистер де Конаи.

Твою мать.

Но прежде, чем Виллем мог остановить Серенити, девушка уже ушла.

И всё между ними изменилось вновь. 

На протяжении следующих нескольких месяцев после катастрофической встречи с врачом Серенити, Виллем делал всё возможное, чтобы вернуть их отношения в прежнее русло. И что он для себя чётко уяснил, девушка была невероятно упряма.

Она редко, если не сказать совсем не называла его больше по имени, да и он спустя какое-то время, перестал называть её своим ангелом.

Колличество телефонных разговоров, и сообщений постепенно также уменьшилось, по началу, он слишком долго подбирал слова для ответов, но после и вовсе перестал отвечать. Он уверял себя, что так будет лучше, что это предотвратит лишние разговоры вокруг платонических чувств между ним и Серенити. Он скоро узнает, но будет слишком поздно, как Серенити проводила ночи рыдая в подушку, ожидая сообщение, или телефонный звонок, которых не суждено было получить.

Пропасть между Виллемом и Серенити росла, хоть ни один из них и не хотел этого признавать. В конце концов, миллиардеру удалось похоронить все воспоминания, которые их связывали, и чувства, которые они пробуждали. И наконец-то, Серенити стала той, кем её считал весь остальной мир.

Ассистент Виллема.

Все считали, что девушка достаточно идеальна, чтобы стать правой рукой миллиардера в бизнесе.

Но для Серенити, всё было наоборот.

Не было ни единого дня, когда она не молилась, чтобы её чувства исчезли, ни единого дня, чтобы она не думала, как Виллем изменил её жизнь... и что он был одновременно её светом и тьмой.

Уже прошло два года с тех пор в кабинете с доктором Фергюсом, а она была всё так же отчаянно и тайно влюблена в Виллема де Конаи. Она надеялась что это будет с ней до тех самых пор, пока она не встретит свою истинную любовь.

Её имя было Уиллов Сомерсет, двадцатичетырёх летняя младший редактор из Греции, которая была огненной, чем всегда удивляла Серенити. Старшая девушка поразила Серенити своим умением не прятаться от любви, несмотря на то, какую бы боль она не приносила.

Греческий миллиардер, в которого влюбилась Уиллов, совсем не заслуживал её подругу, по мнению Серенити. Он был жестокий, эгоистичный и беспощадный. Но для Уиллов, его недостатки были несущественными, но единственное, что имело для неё значение, так это вера в то, что Ставрос Манолис — единственный мужчина предназначенный именно для неё. Уиллов так отчаянно в это верила, что положила всё на алтарь, боролась и жертвовала до последней капли, лишь бы Ставрос осознал эту же истину.

И в один прекрасный день, Уиллов добилась своего.

Сейчас, пара уже была жената, и с того самого дня, Серенити стала беспокойной.

Внутри неё вновь загорелась надежда, которая не давала ей уснуть каждую ночь, толкая к мысли, а что, если и у неё так выйдет.

Ну конечно, лихорадочно думала она про себя, ведь нельзя было так отчаянно ошибаться все эти годы?

Быть может... быть может, стоит сделать первый шаг самой, возможно, если она пойдёт на риск, тогда и у неё будет тоже самое, что имеют теперь Уиллом и Ставрос?

Время шло, а её фантазии становились более яркими.

Дни превращались в недели, недели в месяцы, и наконец, Серенити приняла решение. Сама того не понимая, Серенити вернулась к своей прежней жизни, она вновь позволяла быть себе жертвой, своих собственных страхов и трусости. Она довольствовалась любить Виллема де Конаи издалека, предполагая, что это всё, на что она заслуживает.

Но хватит этого, сказала себе Серенити.

Она заслуживает жить. Заслуживает быть счастливой. Заслуживает любить.

И пользуясь моментом, она бы с радостью разделила все эти три вещи с Виллемом де Конаи.