— Голова дурной бывает, а железу все равно в какой руке быть. — Усмехнулся Радко. — Хоть в своей, хоть в чужой, ему все едино. Глаз нет.

— Так то оно так. А все равно жутко. — Согласился с ним второй воин. — У нас один его схватил, да себе же и по голове! Тебя Радогором зовут?

— Радогором…

— Ну вот. — На лице воев неподдельное огорчение. — Нас воевода за тобой послал, а ты уж сам здесь.

Парни, не скрываясь, в четыре глаза разглядывали его. Радогор смутился, покраснел и торопясь, шагнул на жэилую половину.

— Я Охлябя. — Назвался первый, с едва пробившейся бородкой И подтолкнул плечом другого. — А это Неждан. Батюшка с матушкой у него в немалых годах были уже, внучата по избе топошились, а тут он! Как не из тучи гром. Не ждали, не гадали, сам прибежал. Так и нарекли.

Радко улыбнулся. Парни были не старше его. Но вели себя без заносчивости. Улыбаются, беззлобно над собой посмеиваются.

— Тут и жить будешь? — Спросил Неждан и указал взглядом на лавку. — Тогда надо тебе еще что — нибудь натаскать, чтобы спалось мягче. А то ко мне пошли.

— Я уж здесь. — Снова улыбнулся Радогор, высматривая над лавкой колышек, чтобы повесить свой меч и скинул через голову перевязь. Лук приставил к изголовью, а тул пристроил на колышек на колышек у дверей.

— К тебе то? — Охлябя неуступчиво замотал головой. — Да у тебя по головам ночью ступать… Если так, то уж ко мне. И лавка найдется, и котел не пуст.

— Нет. Нет. Я уж здесь. — Радогор отчаянно замотал головой, боясь, что парни поссорятся из — за него. Вот только угостить мне вас не чем.

Парни, казалось, и не слушали его. Во все глаза они разглядывали его оружие.

— Дивный меч у тебя, Радогор. Нашим не чета. Одни каменья чего стоят. Еще и узорочье. И на меч не похож. Узкий и тонкий. И как таким рубиться? Можно взглянуть?

И, не дожидаясь ответа, Охлябя, из них двоих он был побойчее, — потянулся к мечу. Глаза зверя на рукояти полыхнули гневным огнем и парень, ослепленный яркой голубоватой вспышкой, отлетел в сторону, так и не успев сообразить сам ли он успел отскочить или отбросил кто, как глупого покастливого котенка.

Испугался и Радогор. в наговоренной силе меча еще и сам не успел разобраться. И закрыл меч спиной.

Охлябя ошарашено хлопал глазами и, казалось, не слышал его. Зато Неждан, наконец — то, выбрался из — за его спины.

— Да ты не беспокойся, Радогор. Мы не за угощением пришли. — И поставил на стол мешок. — Это тебе, чтобы вечер скоротать, воевода прислал.

Распустил ремешки и раскрыл устье мешка.

— Тут и хлеб, и все другое. Это тоже. — И выдернул из мешка, хорошо обношенный, кожаный подкольчужник. — Со своего плеча снял его воевода. Вечером от реки холодом тянет и совсем не жарко. И биться в нем ладно. А вот с рубахой ты хорошо придумал. В подоле не запутаешься. Я тоже так сделаю.

Радогор смутился. И невнятно пробормотал.

— За набегом торопился успеть. В чем был, в том и побежал.

— Зато меч не забыл. — Засмеялся, пришедший в себя, Охлябя, без стеснения показывая белые крупные зубы. Любопытство его разгорелось еще больше. — Хоть из своих рук покажи, радогор. ведь спать не буду. — успеешь еще насмотреться, торопыга. — Остановил его Неждан. Парень был, судя по всему, нетороплив и обстоятелен. — Дай ему лучше подкольчужник примерить. Вдруг да мал окажется. Обратно нести придется.

— Не окажется. Воевода в плечах не уже. Радогор только ростом выше. Да так даже лучше будет.

Радогор не стал спорить. Толкнул руки в прорези рукавов, поводил плечами, проверяя не тесно ли будет.

— А ты засупонься. Так не узнаешь. — Посоветовал Неждан.

И сам, с неожиданной ловкостью, помог ему затянуть сыромятные ремешки подкольчужника. Подождал, когда широкий пояс с боевым ножом вернется на свое место, отступил к дверям и удовлетворенно качнул головой. — В самый раз. Как на тебя шита одежка.

Подкольчужник сидел, как влитой.

— Чистый воевода. Не зря берег его Смур на дне сундука. Вот и сгодился.

Парни чувствуют себя хозяевами. Для них воинская изба, второй дом. А то и первый. И с Радогором ведут себя, как с ровней. К тому же и Радогора видели еще тогда, когда он входил в город. И на стене почти рядом стояли. Сидят на лавке, вольно откинувшись к стене, будто дома на завалинке.

Вран на край стола пристроился и на парней поглядывает, умно щуря круглый глаз. Бэр в ногах у Радогора прилег. От земляного пола ему прохладно в жаркой шубе. Изредка тревожно посматривает на мешок и тихо, так, чтобы слышал его один Радогор, ворчит.

— О чем это он?

Охлябя вопросительно посмотрел на Радогора.

Пришлось невразумительно махнуть рукой, хотя вопроса здесь не возникало. Пожалел уже косолапый, что позволил увести себя от рыбного места. Вот и переживает сейчас.

— Иди ты, иди. Растряси жир. — Так же тихо проворчал он, пока врата не закрыли.

Бэр словно только этого и ждал. Тряхнул ухом, скосил хитрый глаз на ворона, решил, что все интересное все уже кончилось, перебрался на свободный колышек над головой Радогора и подремывал, изредка посматривая на них.

— А правда ли говорят, что ты одним перстом Гребня на землю свалил? — охлябя просто сгорал от любопытства.

Радогор поморщился. Деда нет, не кому от глупости удержать. И с явной неохотой ответил.

— Человек слаб. Знать бы только где он слаб.

Его ответ ни как не устроил Охлябю.

И он уже совсем было хотел подобраться к нему с новым вопросом, но тут дверь широко отворилась и в дверном проеме показалась голова, за ней другая, а там и третья. И в избе сразу стало тесно. Говорят, перебивая друг друга, с вопросами лезут…

Ягодка, увидев столько гостей, разворчался, всем своим видом показывая, что и тех, кто был, через край. А хуже всего, пришли без угощения. Но уходить раздумал. Вран на своем колышке открыл глаза. Гости дремать помешали. Тем более, что один из них совершенно бесцеремонно поскреб его пальцем чуть пониже головы, как глупую курицу.

И эти оказались совсем молоды и тоже жадные до всякой новизны. Их глаза все видят и все подемечают.

— А что за ножи у тебя такие, Радогор? Пузом выгнулись с двух сторон. И на лист березовый похожи. Рукоять только девке впору. Носишь же ты их и вовсе дивно, на шее.

Так их брать легче. И метать скорее. — Раздался от дверей голос Ратимира. Нет дела старшине на пристани. Лодии под доглядом. Дружинники впрок отсыпаются. А кто — то на постоялом дворе, в трактире, штаны просиживает. — Такой нож и без сноровки кинуть можно. И гадать не надо, сколько раз перевернется, пока летит. Я такие уже видел. Но эти старой работы, из бронзы. Затачиваются хорошо, но ломкие.

Окинул оценивающим взглядом подкольчужник и одобрительно прищелкнул языком.

— Подбористая одежка. Не то, что рубаха. На воя похож стал.

Пробежал взглядом по мечам. Парни притихли. В Ратимире опытного бойца и угадывать не надо. Сразу виден.

— А, где наша не пропадала.

В глазах появился юношеский озорной блеск.

-Пойдем, Радогор, постучим железом. Не все же мне по земле кататься. Посчитаюсь с тобой за обиду. — На губах широкая, открытая улыбка. — Всю дорогу думал, как ты меня на землю ринул и перстом не коснувшись, хотя я от тебя не меньше, чем в пяти шагах стоял. И кулака не видел. Должен я знать, кого в дружину беру, если решусь.

У парней глаза разгорелись.

— Но меч со стены сними. Твой пусть в избе останется. — Предупредил его старшина, заметивший, что Радогор потянулся за своим мечом.

Но Радогор, не слушая его, закинул перевязь за плечи. А чтобы успокоить старшину, взял в руки первый, попавшийся под руку, меч. И приостановился?

— Обижаться не будешь, сударь Ратимир?

— Не буду, не буду! — Расхохотался Ратимир.

Но и после этого Радогор не стал торопиться.

— А ладно ли будет, старшина? В городе староста упокоился, а мы потеху затеемтКак бы косо глядеть не стали?

— На зады, за избу уйдем. Там не увидят. А нет, так пусть думают, что чтим мы его воинской забавой, как исстари заведено было.