История была скандальная, начальство отказалось ее замять. Было назначено расследование. Объяснения Бертгольда признали неудовлетворительными, и дело перешло в офицерский суд чести. Заседание длилось недолго — через полчаса судьи вынесли решение уволить капитана Бертгольда в запас без права на чин, выслугу и пенсию.

Потеряв все разом, Клаус впервые в жизни растерялся. Мало того, что карьера сломалась начисто, перед ним, по мере того как таяли сбережения, встала проблема — на что существовать?

Трудно сказать, как сложилась бы жизнь Бертгольда, если б НСДАП — демонстративно! — не протянула ему руку помощи. Ему предоставили место в отделе центрального аппарата партии, ведавшем делами немцев, живущих за рубежом. В те дни отдел был еще мал, и трудно было предугадать, что со временем ему суждено превратиться в мощную Заграничную организацию. Однако уже тогда в нем уделяли большое внимание вопросам разведки, и профессиональный опыт Клауса нашел применение. Его назначили одним из консультантов шефа отдела, и, если бы не репутация «дрекслеровца», возможно, он пошел бы далеко.

Репутация и… досье.

В начале 1934 года Клаус случайно узнал, что им интересуются в службе безопасности. Было от чего потерять покой! В конце двадцатого или начале двадцать первого — Клаус не помнил точно — он передал Дрекслеру копии документов, компрометирующих Гитлера, Федера и Дингфельдера. Передал без свидетелей… и все же… Что там было, в этих бумагах? Донос относительно источников существования Гитлера и заявление, в котором Адольф Шикльгрубер отказывался выполнить требование австрийских властей о явке на призывной пункт в Вену. Это было грозное оружие, но Дрекслер не рискнул воспользоваться им в борьбе — председатель партии оказался мямлей, не способным ни бросить сопернику обвинение в дезертирстве, ни доказать, что тот живет на деньги, полученные от своего друга Эссера, который, в свою очередь, добывает их сутенерством. Единственное, на что Дрекслер пошел — и то не сам, а подталкиваемый остальными членами руководства, — это издание циркуляра, где Гитлеру выносилось порицание. «…Все более обнаруживается, — было записано в циркуляре, — что национал-социалистская германская рабочая партия служила ему только средством для грязных целей… Другим пунктом является вопрос о его профессии и заработке. Когда члены партии обращались к нему с вопросом, на какие средства он, собственно, живет и какова была его профессия в прошлом, он каждый раз приходил в раздражение… А как он ведет борьбу? Он передергивает факты… Гитлер нашел компаньона для своих происков в лице господина Эссера. Человек, которого сам Гитлер не раз называл вредным для движения… вдруг избран последним для осуществления его темных планов. И самое замечательное то, что сам Гитлер неоднократно заявлял (это могут подтвердить свидетели): «Я знаю, что Эссер — негодяй, но буду держать его только до тех пор, пока он может мне пригодиться». Национал-социалисты, — заканчивалось обращение руководства НСДАП, — судите сами о людях с таким характером. Не давайте ввести себя в заблуждение. Гитлер — демагог… он надеется одурачить немецкий народ… Он преподносит вам вещи, которые весьма далеки от истины».

Циркуляр… Полумера…

Нет, Дрекслер не воспользовался копиями. Но где они? Уничтожены или попали со временем в СД? И сможет ли СД установить, откуда Дрекслер получил их?

Бертгольд ломал голову, пытаясь найти ответ. Новый повод для невеселых размышлений ему принесло внезапное решение шефа Заграничной организации амтслейтера [5] Боле ликвидировать должность консультанта. Амтслейтер не счел нужным объяснить в приказе, почему он так поступил. Бертгольду просто был предоставлен выбор: либо длительный отпуск на половинном содержании, либо перевод в реферат, ведающий перепиской с зарубежными немцами.

У Бертгольда пошаливали нервы, и он предпочел отпуск. А так как кроме нервов его беспокоила и печень, то неделю спустя он, испросив согласие Боле, уехал в Карлсбад, на воды.

Здесь его и застала весть о «чистке Рёма», проведенной по приказу фюрера. Из газет Бертгольд узнал, что вместе с Рёмом были расстреляны многие «старые бойцы» НСДАП, известные своей принадлежностью к числу сторонников бывших вождей — Дрекслера, Федера и Штрассера. Те же газеты утверждали, что проскрипционные списки готовились в СД по личному указанию фюрера, и Бертгольд внезапно понял, что амтслейтер Боле, предоставляя отпуск, вольно или невольно спас ему жизнь.

На водах Клаус пробыл полтора месяца и вернулся в Берлин, когда «чистка Рёма» перестала быть злобой дня. Его никто не трогал; служба безопасности как буддо утратила к нему интерес; выждав неделю, Бертгольд созвонился с канцелярией амтслейтера и выяснил, что место в реферате вакантно и будет предоставлено ему, если он подаст по инстанциям рапорт.

Опала, долгая и беспросветная… Новая поездка в Чехословакию — на этот раз не на воды, а в Прагу — обещала Клаусу Бертгольду полную реабилитацию. Так ему намекнули еще тогда, когда операция разрабатывалась в недрах Заграничной организации НСДАП — в нижних звеньях управления, и это же подтвердил амтслейтер Боле полгода назад, перед самым отъездом Клауса.

Амтслейтер Боле принял Клауса в своем кабинете на втором этаже старинного особняка, ничем не выделяющегося в ряду других особняков на тихой, удаленной от центра Берлина Тиргартенштрассе. Он говорил коротко и ясно. Оказалось, что все не так скверно, как Бертгольд думает. Больше того, репутация сторонника Дрекслера, а следовательно, человека сомнительного, с точки зрения НСДАП, открывает перспективы и легко укладывается в рамки легенды, выработанной аппаратом Боле: Клаус, попав в опалу и пережив трудные годы, совершил идейную эволюцию от нацизма к антифашизму.

— Это ваш ключ, — сказал Боле. — Постарайтесь воспользоваться им и распахнуть пошире дверь в Праге, ведущую к лидерам оппозиционной эмиграции. Вам поверят. Пример некоторых, считавшихся друзьями фюрера и переметнувшихся к нашим врагам, слишком свеж, чтобы быть забытым. — Он пожевал губами, потер лоб. — Да, эволюция… Председатель данцигского сената поливает грязью идеи, которые вчера разделял и прославлял, и вождя, которому поклонялся как богу… Немыслимо, но факт! — Встав, Боле подошел к окну, отдернул белую штору. Докончил, тяжело роняя слова: — Не будем скрывать, брат Грегора Штрассера — Отто, представлявший себя «революционным» национал-социалистом, верным спутником НСДАП, тоже дезертировал из рейха и клевещет на нас в своей газетенке «Черный фронт».

— Я понимаю, — рискнул вставить Бертгольд.

— Вот как? — сказал Боле неопределенно и, помедлив, кивнул. — Очень хорошо. Следовательно, вы понимаете и то, что ваш мнимый переход если и вызовет в Праге приступ подозрительности, то не слишком большой. Штрассер и другие создали превосходный фон для вашей легенды. Конечно, вас попробуют проверить, как смогут, и мы пойдем им здесь навстречу: по своим каналам подсунем им документы, характеризующие вас как врага империи. Партайгеноссе Кристман позже познакомит вас с ними и согласует детали. — Боле сделал паузу и поднял на Бертгольда спокойные, невыразительные глаза.. — Надеюсь, вы сознаете, что именно мы вам доверили и какую ношу возлагаем? Если вы… если у вас нет уверенности, что бремя по силам, еще не поздно отказаться.

— Я готов, амтслейтер, — сказал Бертгольд и встал, всем видом подчеркнув, что ему нечего добавить.

Собственно, Боле не открыл Бертгольду ничего нового в сравнении с тем, что на протяжении двух с лишним месяцев подготовки разъясняли ему Кристман и его непосредственный начальник Курт Вермке. Эти два сподвижника Боле возглавляли Портовую службу — вполне невинное на первый взгляд учреждение, организационно входящее в Заграничную организацию НСДАП — сокращенно АО, — огромное управление, выросшее из прежнего отдела Боле, где Клаус начинал свою партийную карьеру в должности консультанта.

Заграничная организация была ведомством легальным, имевшим известную многим берлинцам штаб-квартиру на Тиргартенштрассе, 4, вывески на фасаде, телефоны, зарегистрированные в справочниках, и структуру, точно обрисованную в партийных ежегодниках. Эти ежегодники констатировали, что задачей АО является сплочение немецкого народа и распространение «истинно германского духа». С этой целью АО расходовало миллионы золотых марок на пропаганду «духа» великого рейха, кинофильмы, лекции, оперные и драматические спектакли и посылки с книгами. Другой не менее важной задачей АО было усиление реэмиграции немцев в рейх через посредство специального управления, возглавляемого старым национал-социалистом Геральдом Шульце-Германом. Бертгольд имел все основания считать, что Заграничная организация — один из филиалов имперской политической разведки… Впрочем, «считать» — сказано неточно; за годы работы в отделе Клаус убедился, что так оно и есть, и если и удивлялся чему, так это велико^ лепной организации дела, позволяющей долгое время скрывать от мира истинное назначение многих подразделений АО. В последнее время, правда, репутацию АО несколько подмочили неосторожное высказывание фюрера и тезис из выступления Боле на узком совещании, ставшие неведомо каким путем достоянием печати сначала Франции, а потом и других стран Европы. «Вы, — сказал Гитлер, имея в виду фольксдойче, — наши передовые посты. Вы должны подготовить почву для атаки. Считайте, что вы на военной службе». Боле конкретизировал эту директиву, заявив: «Каждый фольксдойче может и должен шпионить на благо империи». Удар АО нанесло и сообщение, напечатанное в тех же газетах, что Геральд Шульце-Герман наряду с работой в Заграничной организации занимает ответственный пост в штабе отрядов СА, где ведает внутренней контрразведкой штурмовиков.