Но мое беспощадное состояние, холод, что заключен в моей жизни, дали трещину и начали таять.

И все это из-за одного человека.

Одного человека, который меня не боялся. Одного человека, который толкал меня за мои пределы и помог мне найти путь к выздоровлению.

Одного человека, который мог бы сделать это лучше.

Я знаю, что это только вопрос времени, прежде чем я разрушу это. Я не был достаточно сильным, чтобы это остановить.

Сегодня вечером я сделал одну вещь, которая, по крайней мере, придала всему смысл.

Я купил девушку.

И никогда не отпущу ее.

Я не мог встретиться с ней взглядом.

Я не мог смотреть на красные отметины на ее шее без чувства вины. Не было никакого оправдания в том, чтобы бросить человека на пол и душить его в середине поцелуя.

Мой первый гребаный поцелуй, и я его испортил.

«Ты не должен был делать то, что они приказывали». Я не должен был поверить им, когда они сказали, что нельзя вернуться.

Не было никаких установок или наставлений, чтобы сломать то, что натренировали во мне за двадцать два года. Они создали машину и все, кем я был, перестало существовать. Этот поцелуй только что доказал это.

Я купил женщину и, вероятно, убью ее прежде, чем она это заметит.

Мое сердце сжалось от этой мысли. Я не знал ее, но она уже дала мне что-то невероятное. Она поцеловала меня без какого-либо барьера, своим языком обнажила все свои потребности и мечты, когда облизывала меня со страстью. Она прижалась ко мне своим телом, и ее тепло послало моему члену пульсацию с первым предэякулятом, которым я наслаждался в своей жизни. Все это потрясло меня, и я погрузился мыслями в поцелуй, стараясь понять, как наклонить голову, как далеко я могу зайти без того, чтобы столкнуться зубами.

Я сжал руки в кулаки от ненависти к самому себе. Ожидая слишком многого, я думал, что она предложит мне нечто удивительное.

Я ослабил свою бдительность, сломал свой контроль. Одно прикосновение. Одно простое прикосновение заставило меня вернуться к тому, кем я был раньше, и использовать против себя свою вторую сущность.

Зел потерла шею, прикрывая своими густыми волосами большинство синяков.

— Все в порядке. Я принимаю твои извинения. Ты не должен выглядеть, как будто кто-то пришел и избил тебя.

«Как она догадалась?»

Я зарычал, отходя:

— Ты ничего не знаешь. Прекрати пытаться понять меня.

Я ненавидел, что должен был находиться под контролем, но каждый раз, Зел крала его у меня. Либо своим характером, либо пониманием, либо своей силой. Я был на шаг позади и чувствовал себя чертовым шутом.

Я хотел кричать на нее, чтобы позволить себе иметь над ней власть, но в то же самое время, мне нужно было оставаться сильным. Мне нужно было все мое мужество, если у нее был хоть шанс спасти меня.

Решив сосредоточиться на поцелуе больше, чем на последствиях, я перестал расхаживать и повернулся к ней лицом.

— Что ты чувствовала, целуя меня? Я хочу знать.

Ее щеки вспыхнули.

— Мне не нужно говорить тебе. Ты знаешь.

— Что я знаю? — я знал, что все еще чувствовал ее вкус у себя во рту. Я знал, что мой член изнывал от того, как сильно я хотел погрузиться в нее, но я, черт побери, понятия не имел, о чем она думала. Я хотел убедиться, что ее, как и меня, затронуло то, что произошло между нами.

«Потому что, если нет, я докажу, что ты недостойна любви».

Мысль пришла из ниоткуда, и я вздохнул. Бл*дь, это так чувствуется реабилитация? Разрывая себя на части, я хотел быть свободным от зависимости в моих венах. Не было сомнения, что у меня была ломка — не от вещества, а от состояния, что владело моим телом и разумом.

Хейзел пробормотала:

— Когда ты целовал меня, я чувствовала всё. Я любила движения твоего языка. Тепло твоего тела. Я могла чувствовать, — она остановилась, прежде чем продолжила: — Я чувствовала твой член у своего живота, и это заставило меня хотеть тебя. Этот поцелуй шептал обещания, а мое тело плавилось для тебя. Я ответила на твой вопрос?

Черт побери, это сделало меня твердым как скала и заставило пустить слюни.

Зел отличалась от других женщин. Она была кометой, пылающей в моем мертвом мире.

Я трахнул, в общей сложности, одну женщину. Она была, как я: принадлежавшей. Однажды ночью, мы выбрались из учреждения и занимались этим, потому что видели, как люди делают это по телевизору. Это не было отлично, больше, как опыт, в котором я нуждался, и это дало мне краткий вкус связи. Мы не целовались. Мы не обнимались, о том, чтобы касаться друг друга помимо необходимого, не могло быть и речи.

Позже, мы вернулись в наши клетки и никогда не упоминали об этом.

Две недели спустя наше обучение закончилось, и она отправилась на свое задание, а я на свое. Остальная часть моей жизни была большим пятном, и я не хотел бы копаться в воспоминаниях.

Почему я купил ее? «Ты знаешь, что это не закончится хорошо».

Я, мать вашу, не знал. Я был под влиянием момента, желания, которого не мог ослушаться. Я должен был удержать ее. Я должен был знать, что она может излечить меня. Я не мог описать свое безумство — затащить ее наверх. Знакомство не имело никакого смысла. Я никогда ни в ком не был так заинтересован, как в ней. Это было нелогично для мужчины с моим прошлым, вообще заботиться о человеке, не говоря уже о том, чтобы страдать безумием от мысли дать ему уйти.

Поцелуй сбивал с толку. Потеряв жесткую хватку над своим контролем, я сосредоточился на ее тепле и теле. Я вспомнил каждое движение ее языка. Я не заметил, как она разъединила свои руки.

Большая ошибка. Огромная гребаная ошибка.

Это не могло случиться снова.

Нахмурившись, я напряженно опустился в свое кресло, благодаря огромному пространству между нами.

Она направилась к креслу напротив и села. Я прищурился, рассматривая следы на ее шее. Я жаждал связи, хотел, чтобы она касалась меня, и хотел найти утешение от жизни, полной боли, но не мог.

Самое большее, на что я мог пойти — грубо ее использовать. Никогда не позволять ей подбираться слишком близко, никогда не делиться прошлым и какими-либо мыслями.

Это было к лучшему, что она ничего обо мне не знала.

Я предупреждал ее, не трогать меня. Это не моя вина, что я ее ранил.

Это херня.

Казалось необходимым, принять другие меры предосторожности, чтобы убедиться, что она снова не ослушается и не спровоцирует меня убить ее.

Я встретился с ее взглядом, и мое сердце запнулось. «Беги. Оставь меня. Никакое количество денег не стоит того, чтобы оставаться с таким монстром, как я».

Нуждаясь в том, чтобы развеять чувство настороженности между нами, я пробормотал:

— Я сожалею.

Зел кивнула, немного морщась от боли в поврежденной шее.

— Я знаю. Ты не должен говорить это снова. Назовем это освоением.

В ее глазах, вместе с прощением, я увидел яростную решимость.

Я хмыкнул. Она думала, что может исправить меня, и я хотел, чтобы она это сделала. Жаль, что это никогда не будет иметь счастливого конца.

Вздохнув, я схватил листок бумаги и свою любимую авторучку. Склонив голову, я написал:

«Соглашение между Обсидианом Фоксом и Хейзел Хантер».

Соглашение, которое не обладало юридической силой. Я лишь хотел иметь что-то, чтобы удержать ее, если она внезапно попытается уйти. Я бы хотел, чтобы она ушла ради собственной безопасности, но я был эгоистичным мужчиной, и буду использовать ее так долго, как смогу.

«Хейзел соглашается безоговорочно подчиняться Фоксу, в течение согласованного периода времени: один месяц. В этот период, она должна ходить, куда он хочет, делать то, что он хочет, но при этом должна уважать его и не спорить с ним. На это время Фокс обязуется относиться к Хейзел с уважением и не выдвигать чрезмерных требований. Хейзел соглашается быть доступной для Фокса в любое время дня или ночи, для его нужд, и будет подчиняться любым его приказам. Фокс соглашается сохранять ее безопасность, не причинять какой-либо боли… »