Красивая песня, но грустная. Слова, как нельзя кстати, описывают нас, и где- то глубоко в душе я знаю, что она пела именно о нас - по крайней мере, я надеюсь, что в своих словах она осознает ошибку, уйдя, не попрощавшись. Это должны быть мы. 

Концерт заканчивается, и люди друг за другом покидают зал. Я же сижу неподвижно. Спустя какое-то время зрительный зал пустеет. Прежде чем встать, я вытаскиваю красную розу, спрятанную в футляре Мартина. С гитарой в одной руке и розой в другой, я начинаю свой поход, в конце которого я наконец закончу эти поиски и воссоединюсь с любимой. Я ранен отчасти от того, что этот Дон-гребаный-Жуан весь вечер подкатывал к моей девушке - но больше всего потому, что я наконец-то увижу женщину, которую люблю всем сердцем.

Подойдя к сцене, охранник останавливает меня.

-   Никому не разрешается проходить туда, за исключением участников группы и персонала - У меня гитара Пейдж.

Я держу доказательство в руке.

Он скрещивает руки на груди и тяжело дышит.

-      Сожалею.  Если  это  принадлежит  одному  из  музыкантов,  вам  следует препринять другие меры, чтобы отдать ему.

Похоже этот мускулистый парень не собирается идти на контакт, поэтому я достаю бумажник, чтобы перевести разговор в другое русло. Я вынимаю десять стодолларовых купюр и держу их прямо у него перед лицом.

-   Тысяча долларов твои, если ты пропустишь меня, чтобы я мог отдать мисс Маклахлан её гитару.

Его глаза округляются, и он озирается по сторонам. Протянув руку, он забирает деньги.

-   Если тебя поймают, не смей говорить, что это я тебя пропустил. Понял? Бинго!

-   Конечно же нет.

Он открывает дверь и указывает вниз.

-    Она должна быть в комнате для отдыха, собирает вещи. Третья комната слева.

-   Спасибо.

Он закрывает за мной дверь. Какое-то время я стою в коридоре, тяжело дыша. Мое сердце бешено стучит в груди, пытаясь спастись, отыскав вторую половинку.

Меня  тянет  к  ней,  потому  что  сердце  нуждается  в  ней,  чтобы  вновь почувствовать себя цельным.

Я иду вниз по коридору. Прохожу мимо парней, но они замечают в моей руке чехол от гитары и ничего не говорят. Останавливаюсь у двери и колеблюсь, поскольку до смерти напуган. Дверь скрипит, и я вижу, как Лорелин сидит на диване  с этим  ублюдком рядом  с ней. Его рука у нее на ноге,  медленно ласкающая её - также, как я когда-то делал это много раз. Блядь! Он трогает её, но что хуже всего, она позволяет ему это делать. И это разбивает мое сердце. Уверен, я чувствую, как оно разбивается на множество осколков в то время, как я стою здесь и наблюдаю за единственной вещью, которой я так боялся.

Зажмурившись, я надеюсь на то, что неправильно всё понял или это мое подсознание решило надо мной подшутить.

Когда я снова открываю глаза, он наклоняется к ней. Чтобы поцеловать. Я отворачиваюсь. Шокирован.

Опустошен. Убитый горем.

- Эй. Что ты здесь делаешь? Кто ты?

Слышу,  как  кто-то  окликнул  меня,  на  что  я  оборачиваюсь  и  замечаю барабанщика группы.

Я сглатываю мучительные звуки, которые вот-вот вырвутся из моего рта. Это моя вина. Я облажался, и вот моя расплата.

Я поднимаю чехол для гитары, чтобы он видел.

-    Это принадлежит мисс Маклахлан. Не могли бы вы отдать это ей? И розу тоже.

-   Мартин. Круто.

Он забирает их и спрашивает.

-   Передать ей что-нибудь?

Да. Скажи ей, как сильно я её люблю и сожалею о том, что отпустил её.

-     Просто  скажите  ей,  что  мне  понравился  концерт, и  что  она  была  фан- чертовски-тастична.

Он поднимает чехол с розой.

-   От кого мне сказать всё это?

-   Она знает, от кого. 

Лорелин Прескотт 

Чарли смотрит на меня так всё время, когда мы выступаем. Мне не нужен переводчик, чтобы объяснить смысл этого взгляда. Это напоминает мне о  том,  как  однажды  я  увидела  что-то  подобное  в  глазах  Джека  Генри  - предупреждение о том, что он сейчас кончит.

Я до сих пор помню, как он заставлял меня дрожать от одного этого взгляда. Я мечтала о всех вещах, которые мой сексуальный австралийский мужчина имел для меня в запасе. Да и сейчас тоже. Очень сильно.

Я не была честна с Чарли. Он не заслуживает того, через что я заставила его пройти последние пару месяцев. Он милый и слишком хорош для меня. Он был невероятно добр и понимающ по отношению к Джеку Генри. Он даже сказал, что готов ждать меня, но сегодня в его взгляде нечто другое. В нем пылает огонь.

Может  быть  это  своего  рода  предупреждение  относительно  того,  что  он передумал терпеливо ждать меня вместо того, чтобы свыкнуться с мыслью о человеке, которого я больше никогда не увижу. Или никогда не перестану любить.

Концерт закончился, участники группы направляются за кулисы по своим комнатам. Уставшая я падаю на диван. Я просто хочу вернуться в отель, принять душ и доползти до кровати, так чтобы можно было проспать год или пока не уйдет эта боль из сердца. Но я не могу.

Чарли  хочет  поговорить,  и  я  никак  не  могу  позволить  свершиться  этому разговору в одном из наших гостиничных номеров.

Он садится рядом со мной на диване, и я чувствую себя одинокой с ним. Взяв мою руку в свою, он слегка поглаживает её.

-   Я хочу поговорить о том, что между нами происходит.

Он прав. Нам следует поговорить об этом. Я должна сказать ему, что никаких нас не будет, пока ему не предоставился шанс наговорить слишком много.

-   Хорошо, но я начну первой.

Рука Чарли выпускает мою, и перемещается на колено.

Он начинает гладить его точно также, как Джек Генри, когда мы сидели на диване и разговаривали.

Закрываю глаза, представляя, будто это рука моего дикаря, а не Чарли.

-    Я уже знаю, что ты собираешься мне сказать, поэтому я буду первым. Я должен рассказать тебе о своих чувствах, пока ты снова не дашь мне отпор.

Он собирается сделать ход.

-   Я знаю, что у тебя с ним ничего не закончено. Я не дурак. Но я верю в то, что могу помочь тебе забыть его, если ты только дашь мне шанс.

Он кладет руку выше моего бедра, и всем своим телом прижимается ко мне.

-   Тебе так трудно впустить меня? Разве так ужасно отпустить боль и отыскать свое счастье со мной?

Это то, чего я хочу - снова быть счастливой и спокойно спать всю ночь, не видя его в своих снах. В своих фантазиях он держит моё лицо в своих руках и спрашивает, не хочу ли я возобновить наши отношения. А потом я просыпаюсь, и мое сердце разрывается от боли снова и снова. Замкнутый круг, но как бы я не пыталась, я не в силах это остановить.

Я ничего не говорю, потому что не могу, а Чарли не останавливается.

-   Тот, кто не может забыть свое прошлое, вынужден жить с этим. Это должно остановиться. Ты должна отпустить его. Это было три месяца назад. Он в Австралии, а ты здесь. Этот ублюдок даже ни разу не позвонил тебе. 

Он касается моего лица и пальцем смахивает одинокую слезу, скатившуюся по моей щеке.

-   Я хочу быть штилем на твоем море, а не кораблекрушением, что тянет тебя вниз. Вот, кто он для тебя.

Он наклоняется, чтобы поцеловать меня. И я позволяю ему, поскольку мне так отчаянно хочется почувствовать хоть что-то, кроме боли, поглощающей меня день и ночь. Она душит меня. С каждым днем я умираю.

Губы Чарли такие мягкие, а поцелуй - нежный. Не требующий ничего взамен и не побуждающий ни к чему.

И именно сейчас мною овладевает страх, что я никогда не найду человека, с которым буду чувствовать себя точно также, как это было с Джеком Генри.

Дверь комнаты распахивается, и входит PJ. Я отскакиваю в сторону, смущаясь, что меня застали целующейся с Чарли. Он останавливается и удивленно смотрит.

-   Простите. Мне наверно стоило постучать, но я понятия не имел, чем вы тут занимаетесь.

-   Нет проблем. Все мы делим эти комнаты. Тебе не нужно стучаться. Я даже не знаю, что еще сказать.