Наклонившись вперед, я беру её бледно-розовый сосок в рот и чувствую, как он становится твердым под моим умелым языком. Она же кладет мне на голову руку, притягивая тем самым ближе к себе, выгибая при этом спину и опрокидывая голову. Слабый стон срывается с её губ. Абсолютно обнаженная она извивается на и без того твердом, как кол, члене. Лишь ткань  моих штанов и её трусики разделяют нас. Не думаю, что это затянется надолго, ведь я в любой момент готов снять штаны. Еще никогда я не хотел её так сильно.

В одно мгновение я встаю с дивана и отношу её на кровать, она крепко держится  за  мои  плечи,  ноги  обернуты  вокруг  талии.  Во  время  нашего путешествия из гостиной в спальню она вытаскивает руки из халата и позволяет ему упасть на пол.

Положив её на кровать, я замечаю, что на её тонкой шейке красуется бриллиантовый кулон в виде звезды, отчего я непроизвольно начинаю улыбаться.

-   Ты носишь мой подарок на день рождения.

Она тут же дотрагивается до него в выемке у самого горла.

-   Я не снимала его с того раза, как ты подарил его мне. Будь я проклят, но я люблю эту девушку.

Я рад, что, пока мы были порознь, она смогла сохранить эту вешицу. Тот факт, что она носила мой подарок рядом со своим сердцем, позволяет любить её еще больше, если это, конечно, возможно.

Опустившись вниз, я прикасаюсь своими губами к её.

Во мне разгорается непреодолимое желание сплести свой язык с её, попробовать сладкие губки моей американской девочки. Она приоткрывает рот, приглашая вовнутрь. Лучше и не придумаешь. Её язык по-хозяйски блуждает у меня во рту, танцуя головокружительный танец с моим.

Мой поцелуй решительный, поскольку слишком  давно я не прикасался к Лорелин. Да, и представить себе не могу, как с ней может быть иначе. Разорвав поцелуй, чтобы отдышаться, я скольжу губами по её шее до самого плеча.

- Мне нравятся эти маленькие веснушки. Я скучал по ним.

Она тихонько хихикает, когда я спускаюсь вниз по её груди. Вобрав её грудь в рот, она перестает смеяться и делает столь необходимый глоток воздуха. Я слышу её стон "Ооо", когда тяну зубами сосок, пока он не становится твердым и не вытягивается. Слегка прикусываю его, поскольку знаю, насколько чувствительны её соски, и как легко она возбуждается, когда я проделываю это. Перемещаюсь к другому её соску и проделываю с ним то же самое, прежде чем спуститься ниже.

Растянувшись на кровати, я не могу перестать пялиться на её живот. Ласкаю его рукой, не касаясь пирсинга, как в памяти всплывает наполовину пустая пачка           противозачаточных. Я   не   могу   перестать    размышлять    или   даже надеяться на то, что когда-то здесь могла бы расти часть меня. Поверить только, я мечтаю о нашем с Лорелин ребенке, и меня ничуть не смущает это. Коснувшись губами её живота, я чувствую, как её пальцы скользят по моим волосам. Я смотрю на нее.

Она поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.

-   Что такое?

Сегодня я не буду поднимать этот вопрос; еще не время. Я не хочу, чтобы хоть что-то помешало мне оказаться внутри неё. 

-   Ничего, - шепчу я, дабы не упустить местечко, где она больше всего хочет меня.

Я хочу продлить это удовольствие как можно дольше, как только возможно. Став на колени между её ног, поднимаю её ногу, чтобы поцеловать, и замечаю нечто, чего не было три месяца назад - надпись, вытутаированная на внутренней стороне лодыжки.

-   Что это?

Оперевшись на локти, она смотрит на меня взглядом умной задницы, тем самым говоря "а что это по-твоему?" А ей и не надо ничего говорить, у нее и так всё написано на лице. Некоторые вещи никогда не меняются, но, должен признаться, я даже рад. Я скучал по её скверному характеру. Ни одна девушка не ругала меня так, как это делает Лорелин – за исключением Маргарет Маклахлан.

Я постоянно слышу, что мужчины женятся на женщинах, похожих на их мать. Может быть поэтому я так сильно люблю мою американскую девочку.

Мыслями возвращаюсь к насущному вопросу, наклоняя голову, чтобы, как следует, рассмотреть татуировку.

-   Он всегда будет песней, которую я пою. Я смотрю на нее.

-   Когда ты её сделала?

-   Спустя пару недель, как вернулась из Австралии.

Думаю, её татуировка как-то связана со мной, по крайней мере, я надеюсь на это, но я хочу знать наверняка.

-   И о ком же идет речь?    Она вздыхает, качая головой.

-   Ты действительно хочешь знать правду? Да.

-   Черт, да. Я хочу услышать это от тебя.

-   Она о тебе, Джек Генри. Ты всегда будешь в каждой песне, которую я пою.

-   Мне нравится.

Она наблюдает за тем, как я целую место, где она заклеймила меня своим телом навсегда.

-   Я хочу быть твоей песней, Лорелин.

Я поднимаю её ногу и целую внутреннюю часть бедра.

-   Всегда.

Не разрывая зрительного контакта, я перемещаюсь на другое бедро.

-   И навсегда.

Она закрывает глаза и снова опускается на кровать. Я слышу, как она тяжело дышит, когда я губами приближаюсь к местечку, где она хочет меня, где она больше  всего  нуждается  во  мне.  Её  ноги  дрожат,  когда  я  развожу  их  в сторону. Прижимаюсь носом к гладкой коже там и делаю глубокий вдох.

-   Я люблю твой запах.

Она извивается подо мной. Стоя между её ног, я тянусь к ней губами, но не прикасаюсь. Должно быть она ощущает мое теплое дыхание на её коже. Я слышу, как она шепчет:

-    Пожалуйста...Джек Генри...не заставляй меня умолять тебя, - прижимаясь при этом бедрами к моему рту. Её перемещения говорят о том, что она страстно желает, чтобы мой мягкий, влажный язык облизал её.

Держу пари, я мог бы заставить её кончить, даже не прикасаясь к ней, но оставим эту маленькую хитрость на другой раз.

Я целую её заветное местечко.

-   Помнишь ли ты, как легко я могу заставить тебя кончить только с помощью моего рта?

-   Нет. Напомни мне, - шепчет она, приподнимая бедра.

-   Давай посмотрим, смогу ли я пробудить в твоей памяти те воспоминания. Я целую её влажную сердцевину и слышу её стон.

-   О...о...не смей останавливаться.

На вкус она просто божественна, так что я и не собираюсь останавливаться. Она часто и громко дышит, раскачивая бедрами у меня перед лицом. Я мог бы сказать, как много она упустила. И я тоже. Но словами этого не опишешь, а её удовлетворенные звуки лишь подтверждают, что всё идет на высшем уровне. Кажется, я еще помню, как доставить удовольствие моей малышке.

Начинаю медленно облизывать её, ведь я знаю, как ей это нравится. Я полностью уверен в том, что она получает от меня то, в чем действительно нуждается, сильнее раскачивая при этом бедрами. Я хочу подарить ей лучший оргазм в её жизни, поэтому ввожу в нее сначала один палец, а затем и второй, продолжая при этом использовать язык. Мой язык в сочетании с пальцами вынуждают Лорелин кричать мое имя, сжимая в кулаках волосы, чтобы притянуть еще ближе.

Её ноги дрожат. Мгновение спустя, она успокаивается и ослабляет хватку на моих волосах. Дыхание углубляется и замедляется.

Облизываю губы, наслаждаясь вкусом Лорелин, и снимаю футболку. Бросаю её на пол и перекатываюсь на край кровати, чтобы снять брюки с трусами.

Обнажившись до гола, я подползаю к ней, сдерживая себя от того, чтобы еще раз поцеловать её животик.

Жаль, что прямо сейчас внутри нее не зарождается маленькое чудо. Устраиваюсь у нее между ног, так что мы оказываемся лицом друг к другу. Сердце к сердцу. Тело к телу. Она касается моего лица, кончиками пальцев поглаживая щеки 

-   А эта щетина возбуждает.

Надеюсь, это хорошо. Может быть, даже здорово.

-   Значит возбуждает, да? Хочешь, чтобы я её оставил?

-   Да, черт его подери, - говорит она с ухмылкой на лице.

-   Если бы я только знала, что она так классно будет ощущаться на моей коже, то уже давно спрятала бы все твои бритвы.

Она веселится, но то, что я собираюсь ей сказать, далеко не так забавно. Опираясь на локти, чтобы не придавить её своим весом, я беру её лицо в свои руки и смотрю ей прямо в глаза.