– Чёрт возьми, – выдохнул Азагот. – Ты теряешь контроль...

– К чёрту это, – рявкнул Гадес. – Гра переполняют злые души. Тебе стоит завязать с реинкарнацией только не злых демонов и начать такое проделывать с настоящими злодеями. Отправь их в Шеул. Именно этому месту они и принадлежат. Я провёл слишком много времени переводя демонов Четвёртого и Пятого уровня по Уфельшкале в Кольца, и слишком мало, чтобы справиться с подобного рода жестокостью.

Уфельшкала – шкала, разработанная, чтобы соотнести демонов с пятью уровнями, основанная на интенсивности присущего их видам зла. Она также являлась одним из инструментов Азагота, используемая для распределения демонов по пяти Кольцам Чистилища.

Не то чтобы парень не мог отправить любого демона в любое Кольцо, какое хотел, но в основном он следовал полученной из Уфельшкалы информации.

– Первый и Второй Круги вычищены, – заметил Азагот. – Следуя приказам Ревенанта я реинкарнировал с тех уровней множество не злых демонов. Так что сделай какую-нибудь креативную смену задачи.

Не то чтобы с этим было много мороки, но для присмотра в Кольцах, в которых содержались злые демоны, потребовалось бы много падших ангелов, но ни один падший добровольно не отправится работать в Чистилище.

Не тогда, когда при этом Чистилище нельзя покинуть и на тебя наложено ограничение сил. Падших ангелов пришлось бы туда набирать... насильно.

– Господин, это полная хрень, – прорычал Гадес. – Какого чёрта этот новый смотритель Ада творит?

Азагот раскрыл книгу.

– Не тебе задавать этот вопрос.

Гадес вскочил на ноги.

– Да чтоб меня, – рявкнул он. – Не думал, что когда-нибудь такое скажу, но Сатана по крайней мере сохранял в Шеуле порядок и равновесие. А этот новый придурок...

Гадеса охватила жгучая боль и он лишь с опозданием осознал, что боль причинил разряд адского пламени, выпущенный прямо из пальцев Азагота.

– Вот что я тебе скажу, – спокойно произнёс Азагот. – Сатана не обращал внимания, когда кто-то о нём трепался. А Ревенант? Он убивает всех, кто что-то говорит против него. Чёрт, да даже тех, кого лишь подозревает в бунте.

– Да потому что он параноик. Информация о его истинной сущности сделала Ревенанта слабым.

Ревенант вырос в Шеуле, искренне считая, что он падший ангел, когда открылась правда, что он всегда был небесным.

Как могли ожидать от истинного ангела – каким бы запятнанным ни был его нимб – достаточной жестокости для управления Адом?

– И всё же ему удалось нанести поражение и заключить в тюрьму не только Сатану, но Люцифера, Гетель и архангела Рафаэля. – Азагот резко, с глухим звуком захлопнул книгу. – Уважай его.

– Без помощи брата ему бы это не удалось, – пробормотал Гадес.

– Может и нет. Но не отрицай, что они с братом прикрывали друг другу спины. Не злись ни на кого из них. Вместе они гораздо опаснее Сатаны.

На самом деле Гадесу нравился Ривер – брат Ревенанта, – который был одним из самых могущественных небесных ангелов. Ривер совсем немного времени провёл в Чистилище в качестве заключённого Азагота и Гадеса, и даже когда парень был в агонии, он оставался довольно крутым.

Но вот Ревенант мог отсосать Гадесу.

Мысль об этом возродила в памяти образ Кэт. И о ней явно было приятней думать, чем о Ревенанте. И всё же вне досягаемости – это вне досягаемости. Проклятье.

– Ладно, плевать, – бросил Гадес, подавив желание закатить глаза. – Всё равно с тех пор, как Рев стал королём Ада, Чистилище превратилось в зону боевых действий.

– Отчасти из-за того, что он попросил, чтобы я реинкарнировал только демонов первого и второго уровня по Уфельшкале.

– А в результате этого идиотского приказа мои владения оказались заполненными самыми злыми придурками, которые жаждут спровоцировать неприятности.

Тёмные глаза Азагота вспыхнули. Он терял терпение. Да и изначально его не было.

– Смирись. Пора уже. Твои бунты проникают в мою часть Шеул-гра, и архангелы начинают нервничать.

– Архангелы начинают нервничать? А ведь это лишь я один заперт с демонами, которые отчаянно жаждут выбраться.

– Тогда не допусти этого.

Не допустить? Как будто Гадес валялся на пляже и попивал маргариту, пока Чистилище горело синим пламенем.

– Чёрт возьми, а я чем по-твоему занимался тысячи лет?

Наступило долгое, хрупкое молчание, а затем Азагот произнёс низким, может немного осуждающим тоном:

– Но побеги-то случались.

– Очень редко, и лишь по одному демону за раз. Да ладно тебе... в каждом случае были особенные обстоятельства.

Ни один демон не мог выбраться, если только не имел силу в Шеул-гра.

Побег предполагал наличие энергии или объектов внешних ресурсов, вот почему очень редко в Чистилище допускались посетители.

Одно-единственное перо ангела могло быть использовано в заклинании уничтожения границ или убийстве цели. Казалось бы, один безвредный клык вампира, оказавшись в руках Нитула, дал тому силы реинкарнироваться без помощи Азагота.

– И всё равно тебе стоит быть более бдительным. – Азагот запустил руки в свои чёрные волосы. Выглядел он уставшим. Отлично, не одному Гадесу нести это бремя. – Никогда не видел Шеул настолько нестабильным.

Бдительным. Он сказал "бдительным". Как будто Гадес был в этом деле полным профаном. Но вместо того, чтобы высказать недовольство, он стиснул зубы и выдавил напряжённую улыбку.

– Да, господин. Как скажешь, господин.

– Отлично. А теперь иди. И не беспокой меня больше.

***

Где-то снаружи особняка Азагота в греческом стиле кричала хищная птица. Кэт нравились эти звуки. Ещё не так давно Шеул-гра был мёртвым миром, физическим воплощением эмоционального состояния Азагота. Тёмное и пустынное "Гра", как порой его называли, напоминал токсичный пустырь, в котором не выживали ни животные, ни растения, если были не из самого Ада.

Но любовь Лиллианы изменила Азагота, а с этим и его мир.

Теперь же, когда Кэт шагала по территории рядом с дворцом, земля и строения кишели жизнью, повсюду была роскошная зелёная трава, на деревьях была листва, вода сверкала, а вода сверкала, привлекая кроликов, птиц, лис и оленей

Улыбнувшись, Кэт положила перьевую метёлку для сметания пыли, вышла из помещения бассейна и направилась ко входу в особняк. Завернув за угол, она с кем-то столкнулась.

С огромным, рельефным телом...

Гадеса.

Кожу её при виде него мгновенно охватило покалывание. Кэт попятилась, врезалась во что-то позади, услышала, как что-то разбилось, но в этот момент это не имело значения.

Кэт впервые прикоснулась к Гадесу. Впервые её способность ощущать добро и зло, как физический симптом на поверхности кожи, пришла в боевую готовность. С Гадесом это было впервые.

Кэт всегда подозревала, что её окатит мощнейшим потоком зла, но не ожидала, что зло будет сдерживаться ленточкой добра. Также она не ожидала, что так... возбудится от исходящих от Гадеса вибраций. Хотя она возбуждалась лишь глядя на него, тогда почему не думала, что прикосновение вызовет такую же реакцию?

Гадес стоял с обнажённым торсом в обтягивающих серебристых штанах, выставляющих напоказ сильные мышцы и являющих миру впечатляющую выпуклость в паху. С таким же успехом он мог стоять обнажённым. Этого Кэт и желала.

– Из-извини, – пропищала она.

Гадес посмотрел на неё, уголок его идеального рта приподнялся в полуулыбке. Это было впервые. Казалось, что все улыбались кому угодно, только не ей.

– Ты сломала Сета.

Кэт моргнула.

– Что?

Гадес улыбнулся чему-то позади неё. Кэт обернулась и пришла в ужас, увидев на полу чёрную гипсовую руку и рядом стоявшую уже безрукую статую.

– Вот дерьмо, Азагот придёт в бешенство.

Это был его Зал Душ – огромное помещение, наполненное черепами на пиках и фонтанами крови. В этом месте люди, которые совершали особенно мерзкие дела – или те, что сильно разозлили Азагота – превращались в мучающиеся статуи. Внутри статуи они оставались живыми. Кричали на протяжении вечности. И только что Кэт совершила одной из них ампутацию, которая, должно быть, была болезненной.