Битва за тайну

●

Фред Саммербэг страстно желал, чтобы на смену главе Интеллидженс сервис адмиралу Хью Синклеру,

1 которого все больше одолевала болезнь, пришел полковник Стюарт Мензис. Не только потому, что Фред

около десяти лет знал полковника, сотрудничал с ним и был, как говорится, на короткой ноге. Всесильное

военное ведомство считало, что в Англии существуют две незыблемые вещи: адмирал Нельсон, венчающий

высокую колонну на Трафальгарской площади, и пост главы имперской службы разведки, возглавляемый

высшим офицером флота.

У Фреда на сей счет были иные соображения. Он отлично улавливал изоляционистские тенденции штаба

военно-морских сил, не желавшего делиться лаврами и информацией с другими родами войск. Фред предвидел,

что в новых условиях надвигающейся войны подобная тактика принесет значительный ущерб главному делу.

Консерватизм морского командования отражал устаревшие взгляды на роль боевого флота в грядущих

операциях. Увы, многие адмиралы не понимали, что при возрастающей роли авиации действия военных

кораблей вблизи от вражеских берегов и в узких морских заливах обречены на провал. Но Фред недаром

неоднократно колесил по нацистской Германии и выслушивал планы ее заправил, касавшиеся будущей войны.

Ставка делалась на массированное применение авиации и танков. Стремительность войскового маневра

предполагала необходимость надежной связи. Телефон уже не мог обеспечить ее. Не голубями же, в конце

концов, будут пользоваться германские генералы! Все указывало на то, что особо важную роль приобретает

радиосвязь.

Эти соображения Фред не раз выкладывал Мензису. И видел, что его идеи постепенно овладевают

полковником. Вообще-то, Мензис был баловнем судьбы. Даже в его походке проглядывала самоуверенность.

“Конечно, он может себе это позволить, — думал Фред. — Я тоже учился в Итоне вместе с сыновьями

лордов и пэров. Но у меня нет предков в Шотландии, которые выгнали из ячменя столько миллионов галлонов

виски, что они могли бы заполнить Темзу… Если у тебя есть такие доходы, как у Мензиса, ты можешь

улыбаться даже перед вратами ада”. Тем не менее внешняя самоуверенность не мешала Мензису

прислушиваться к дельным мыслям.

— Послушай, Фред, — заметил Мензис, выслушав очередной раз убежденный монолог Саммербэга в

пользу необходимости рассекречивания немецкого шифра, — ты так страстно и так долго (при этом полковник

как бы невзначай взглянул на часы) расписываешь красотку, что я, черт возьми, готов жениться на этой

проклятой машине! Но где она? Покажи мне ее — и я поведу ее в церковь.

— Стюарт, ты прекрасно знаешь, что ореха еще нет. Но это вовсе не значит, что не надо готовить щипцы

для его раскалывания.

— Что ты имеешь в виду?

— Добыть машину — полдела. Надо научиться с ней разговаривать. Она по-английски не понимает.

Поверь, Стюарт: эту войну будут выигрывать не только и не столько пушки. Нам нужно более мощное оружие.

Пора создать группу ученых. Нужны лучшие математические умы. Сегодня они отсиживаются в своих

университетских кельях. Свежий воздух им не повредит. И хочешь знать? Я убежден, что их участие в нашем

деле приведет ко многим полезным открытиям.

— Абсолютно согласен с тобой, — широко улыбнулся Мензис. — И даже сам совершил полезное

открытие. Вернее — бесполезное. Кто этим умам будет платить? Где взять средства?

— Пора потрясти военное ведомство, Стюарт!

— С таким же успехом можно трясти Биг Бэн.

— Мне кажется, надо начинать заранее.

— Ты возлагаешь на меня слишком большие надежды, Фред. Во-первых, я не главный босс. Во-вторых,

без влиятельных людей в правящем кабинете мы нашими предложениями можем лишь попусту сотрясать

воздух.

— Во-первых, мы все надеемся, что главным ты скоро станешь. Не смотри на меня так — это необходимо

для успеха дела. Во-вторых, если подумать, то и на кабинет министров можно оказать влияние.

— Ты положительно сегодня в ударе, — снова широко улыбнулся Мензис — Даже при своей вхожести в

трижды закрытый для многих Уайт-клуб, я не вижу, на кого воздействовать. С нашим Чемберленом можно есть

манную кашу, но не раскалывать орехи. И ты это знаешь.

Фред встал, прошелся по кабинету. За окном моросил тусклый дождь. Фред снова повернулся к Мензису.

— Послушай, Стюарт, а если я снова попробую подключить человека с челюстями?

— Ты имеешь в виду Черчилля? Идея, черт возьми, неплохая. Но насколько я разбираюсь в тонкостях

собаководства, ему сейчас невыгодно рычать на Чемберлена. Он стремится попасть в правительство и хочет

убедить премьера в своей лояльности. В этих случаях больше виляют хвостом, чем показывают зубы.

— И все же… Если Уинстон думает о будущем и связывает его с первыми ролями в правительство, то

должен оцепить перспективу наших предложений.

Фред умышленно употребил слово “наши”, том самым автоматически подключая Мензиса к своим

проектам. Но за широкой улыбкой полковника стоял быстрый ум и богатый опыт.

— Что ж, если ты можешь говорить от своего имени… попробуй, а там посмотрим.

“Ловко он ушел от меня, — восхитился Фред. — Если я добьюсь успеха, он от лавров не откажется. А в

случае неудачи останется в стороне. Ну что ж, на его месте, пожалуй, иначе нельзя”.

— Хорошо, Стюарт, я попробую переговорить с Черчиллем. Ты разрешишь тебя информировать? —

нанес тонкий укол Фред.

— Обязательно информируй, Фред. Ты ведь знаешь, что я начинаю скучать, если долго не слышу твоей

информации…

— И еще одно, Стюарт. В Париже один толковый поляк колдует над немецкой шифровальной машиной.

Там у него мастерская, где он пытается воссоздать макет ореха. Естественно, за ним присматривают. В силу

известных тебе обстоятельств, мы вынуждены пока делиться предполагаемой игрушкой с французами. Найди

повод отправить меня в Париж. Ненадолго.

— Ну, вот и весь английский патриотизм, — шире обычного улыбнулся Мензис. — Живу в Лондоне,

здесь получаю содержание, уверяю шефа в преданности. А больше всего на свете люблю Париж… Полагаю, ты

прав, Фред. Необходимо съездить. Это я тебе обещаю. Даже без кабинета министров.

Фред вышел от Мензиса ободренный и озадаченный. “Хорошенькое дело, я наболтал о возможности

повлиять на Уинстона, а как это осуществить? В конце концов, я не пью с ним каждый день кофе и не курю

вонючие сигары. Тем более что я вообще не курю. Вот ведь интересная штука: любое положительное качество

при определенной ситуации может превратиться в недостаток — и наоборот!”

Всю ночь Фред размышлял, как обратиться к Черчиллю. Один раз ему удалось сыграть на склонности

политика к театральным жестам. Теперь прежние кнопки не годились. Следовало искать иные пружины. И если

в первом случае Фред нащупывал стороны слабые, то теперь ему предстояло сыграть на сильных. А это, как

правило, ничуть не проще.

Фред навел справки, где сейчас находится Черчилль — в Чартвелле — усадьбе, когда-то купленной на

литературные гонорары за два тома “Мирового кризиса”, или же в Лондоне. Оказалось, что в Лондоне. Фреду

был знаком тихий переулок и дом под номером двадцать восемь неподалеку от Хайд-парка, где располагалась

уютная лондонская квартира Уинстона.

Фред знал, что Черчилль не очень любил гулять по столице. Больше того, он плохо ориентировался в

городе. А однажды, решив самостоятельно поехать на метро, даже заблудился. Так что шансов встретить его на

прогулке было мало. Придется набраться нахальства и позвонить. “Надо просить аудиенции. Повод есть.

Памятуя об услуге, оказанной этим человеком в начале операции с шифровальной машиной, я могу

информировать его о ходе дела. Конечно, это несомненное нарушение наших правил. Уинстон сегодня не