противостоят пятьсот бандитов, вооруженных винтовками и пулеметами. Все двадцать легли в неравном

бою».

Банда Фузаила Максума была вскоре разгромлена. Ишана Мауляви убили в перестрелке. Английский

агент Пименов, сопровождавший Фузаила Максума, был захвачен в плен. Бывший офицер царской

армии, сподвижник Осипова, он после провала мятежа в Ташкенте бежал за рубеж, где продался

английской разведке.

Не только показания Пименова но вся обстановка свидетельствовала о том, что главари басмаческих

банд еще долго не успокоятся. До тех пор, пока будут живы.

Фузаилу Максуму удалось скрыться за границу. У него, как и у Ибрагим-бека, как у Курширмата,

остались сподвижники. Они, разумеется до поры до времени, прикинутся тихими, безобидными.

Я остановился подробно на истории Фузаила Максума неспроста. Это был сильный, коварный враг.

Вероятно, он намеревался частенько врываться в пограничные районы советской Средней Азии. А

может, мечтал о «большой войне».

Я перелистываю газеты тридцать первого года. Они мне знакомы. Но когда я читал эти страницы

впервые, в те давние годы, я не представлял, что мне придется столкнуться лицом к лицу с Курширматом

и Фузаилом Максумом.

ЧУЖОЙ МИР

В Стамбуле стояла осень. Еще ранняя, с теплым, даже горячим солнцем и спокойной синей водой в

заливе.

По центральной улице Истикляль лился нескончаемый поток пешеходов. В этой массе вдруг

выделилось растерянное лицо анатолийского крестьянина. Он испуганно оглядывался по сторонам,

замечал свое отражение в сверкающей витрине и начинал подгонять медлительного ослика. Удивленно

вскинув морду, ослик поводил ушами, не понимая, чего от него хотят, но на всякий случай быстрее

семенил тонкими ножками.

Крестьянин торопился выбраться в старую часть города, разыскать давнего земляка, теперь

городского жителя, и свободно вздохнуть. Рустам был похож на этого крестьянина. Ему тоже хотелось

тишины и покоя. Он остановился у двухэтажного особняка, прочитал короткое объявление: «Киралик» -

«Сдается в наем». Неплохо пожить на этой улице. Но, конечно, за особняк надо немало платить. Пока

Рустам живет у родственников Мехти, в узеньком переулке. Сам Мехти тоже не представлял, что

большая семья его родственника, некогда богатого человека, будет ютиться в маленьких комнатах.

Надо же... В Баку оставили настоящий дворец.

Рустам свернул в один из переулков и зашагал к бухте Золотой Рог. Здесь через Галатский мост

можно перейти в старую часть города. Над серыми домиками тянутся к небу золоченые минареты, будто

огромные, аккуратно заточенные карандаши. У перил Галатского моста сидят рыболовы. К их

сгорбленным, тихим фигурам в Стамбуле привыкли. Если выбрать место и сесть просто так, без удочки,

на тебя не обратят внимания.

Рустам садится, обхватив ноги, прижавшись подбородком к коленям, и молча смотрит вниз, на

спокойную воду. Так хорошо думать.

Особых трудностей он не испытывал. Кажется, все в порядке. Его вовремя кормят. Есть место для

ночлега. Мехти выдает так называемые карманные деньги. Причем делает это тактично. Неожиданно, с

наигранной веселостью сообщает:

- Вот опять разжился. Поделим поровну...

Несколько раз они бывали в непонятных компаниях: их прощупывали внимательные взгляды, а

разговор шел самый пустяковый.

В одной компании Рустам заговорил о турецких преподавателях из Самаркандского интерната.

Присутствующие вначале насторожились, потом одобрительно закивали: да, да, замечательные люди,

много потрудились для общего дела.

Это «общее дело» выглядело пока туманно.

19

Рустам, сам того не замечая, продолжал учиться. Неназойливо предлагали ему книги турецких

писателей, снабжали газетами и тоненькими журнальчиками, присланными из Парижа. Один из журналов

- «Ёш Туркестан» - приходил часто. Редактор его - Мустафа Чокаев, председатель общества «Туркестан

милли истиклял джамияти».

В Стамбуле издавался и мусаватистский ежемесячник «Оташли уй». Рустама и Мехти представили

его редактору Мухаммеду Амин Расул-заде.

Даже прогулки по городу были своеобразными уроками. В Стамбуле есть на что посмотреть. Из

глубокой древности явилась Ая-София с четырьмя минаретами и ее давняя соперница Голубая мечеть -

с шестью. Вечной сыростью дышит двухарочный акведук водопровода, построенный еще римскими

рабами. На Адрианопольских воротах, кажется, еще хранятся царапины от мечей персов, крестоносцев,

венецианцев.

Но Рустам чувствовал, что в конце концов разговор от древней культуры мусульман, от их прошлого

неизбежно перейдет к главным вопросам - о будущем.

О будущем он думал каждый день.

Земляков можно было встретить в рыночной сутолоке. Вообще торговцев в Стамбуле тысячи. Чтобы

не платить за место на базаре, многие устраиваются на каменных плитах перед своими домами. От

Галатского моста узкие кривые улочки поднимаются ступенями, переплетаются, тянутся вверх к

блестящим куполам мечети Султан Ахмет. Торговцы на улицах, как правило, бедняки.

На базаре другой мир. Здесь продавец сидит под своим навесом, неторопливо подносит к губам

чашечку кофе, глотнув черный, бодрящий напиток, запивает ледяной водой. А у прилавка надрывается

мальчишка, предлагая лучшие в мире носки, пояса, галстуки.

Есть на базаре и другие ряды. Там спокойно: не стучат, не кричат. Ювелиры не поднимают головы от

золота, от поблескивающих камней. Если подойдет стоящий покупатель, он сам почтительно обратится к

хозяину. Давно снискала почет и уважение мастерская наманганского ювелира Вахида. Он бежал в

Турцию с сыном. Передает ему редкое искусство. Подросток уже самостоятельно наносит топкие узоры

на перстень. Приходят турки - знатоки золота и серебра - смотрят на длинные пальцы юноши,

одобрительно кивают отцу: хороший мастер растет. Отец доволен.

У Вахида дела идут неплохо. Один: из крупных ювелиров предлагает ему объединить мастерские.

К кофе Вахид не может привыкнуть и пьет чай. Он любезно протягивает пиалу Рустаму и в который

раз начинает делиться планами.

- Сосед - мудрый человек. Сам хороший мастер. Говорит, что весь ряд возьмем в свои руки.

Ряд - тихие мастерские, стеклянные прилавочки, где на бархате, зная себе цену, покоятся браслеты,

кольца, ожерелья.

- А я так думаю, - продолжает Вахид, - к чему мне ряд? На хлеб хватает. Аллах поможет - вернемся на

родину.

Рустам тоже тоскует по родине.

- Вы с полгода здесь, - вздыхает Вахид. - Мой Назим вырос в Стамбуле. Он не помнит Намангана.

Мальчик отрывается от работы на минуту.

- Помню, отец. Как шумел арык в центре города! И огромные деревья! Потом гранаты. Яркие...

- Да... Такие гранаты нигде не встретишь.

Вахид стареет на глазах. Он бодрится, говорит о достатке, о будущем. Достаток есть, но Вахид теряет

зрение. Для ювелира это - гибель. Мастер не хочет признаваться себе в надвигающейся беде.

- Что там у нас нового? - спрашивает он.

Рустам пожимает плечами.

- Надо у Аскарали узнать, - предлагает ювелир. Оптовый торговец Аскарали с кем только, не

встречается. Он часто бывает в порту, расспрашивает обо всем моряков. А иногда даже приносит

советскую газету.

Вахид преклоняется перед энергией Аскарали.

- Вы давно у него не были?

- Дня три...

- Зайдите, потом нам расскажете о новостях.

Деловой человек, Вахид привык к тому, что Рустам слоняется по базару, встречается с земляками,

живет в ожидании каких-то событий.

Все чего-то ждут.

Контора Аскарали, узкая клетушка, находится рядом с базаром, на перекрестке шумных улиц.

Торговец приветлив, гостеприимен. Он умеет и работать, и слушать, и отвечать на вопросы. У него всегда