— Понимаю. В свое время я спрашивал тебя, чье имя должно всплыть в разговоре о судьбе Чируса — Вершигоры или более звонкое. Ты не ответил. Сейчас поставим вопрос иначе. Я даже не допускаю мысли, что Чирус работает на Вершигору. Для твоих конторских приятелей этот деятель интереса не представляет. А без помощи стукача в рядах Градуса менты бы не смогли так лихо разгромить его фирму. На этот вопрос у меня есть один ответ — прокуратура работает четко.

— А новые расстановки в руководстве милиции ты не учитываешь?

— Не проверяй, Сережа. Это случилось уже после смерти Градуса.

Рябов отвел взгляд в сторону и сухо заметил:

— Тебя не Чирус волновать должен.

— А почему ты об этом говоришь только сейчас?

— Сперва нужно все проверить, кое-какой поддержкой заручиться.

— Хорошо, Сережа, может, поведаешь мне жгучую тайну о своей операции по моей подстраховке, — усмехнулся я и потянулся за пачкой сигарет, лежащей на столе.

Рябов промолчал, но и без слов я прекрасно понимал, что он имел в виду.

— Сережа, только не заикайся о моем дальнейшем поведении в связи с последними событиями. Тебя сейчас, видимо, не столько мои взаимоотношения с фирмой «Пантера» беспокоят, как другие сделки. Надеюсь, ты не станешь возражать?

— Что я, вчерашний? — Сережа обижается на меня вовсе не потому, что курю в его присутствии. — Сразу стало ясно, капкан на Ляхова ты поставил еще в «Трактире». У меня тоже кое-какие идеи есть. Придется на днях в командировку выскочить. Скажи, у тебя существуют нерешенные проблемы?

Возражать было бы наивно.

— Еще бы, — вздохнул я. — У Константина ответственнейшее задание. И сегодня истекает срок его исполнения.

Константин терпеливо ждал меня на своем рабочем месте под портретами двух пакостников, хотя, ясное дело, с заданием он справился. Если бы у него снова случился прокол, то от моего праведного гнева Костя скорее всего спрятался где-то в лечебнице и свалил бы очередную неудачу на внезапно разбушевавшиеся болезни, которые он нажил только из-за того, что отдал процветанию фирмы последние крохи здоровья.

Однако Константин пришел на работу, а значит, у него все в порядке. Тем не менее, для вида спрашиваю:

— Ну, как дела?

— В лучшем виде, — ударил себя в грудь Костя, — все, как было приказано. Нелегко, правда, пришлось, но ради дела…

— Рот закрой, — советую начальнику отдела снабжения. — Этот треп может длиться столько, что я вполне допускаю — генеральный менеджер принимал участие в твоем появлении на свет.

— Он придурок, — позволил себе наглость после выполнения ответственного задания Константин.

— Вы точно родственники, Костя. Хотя бы потому, что генеральный менеджер именует тебя исключительно этим же словом.

— Старый козел, — не сдавался Константин. — Я ему еще покажу…

Если он так расхрабрился, значит, действительно все сделал, как положено.

— Вещественные доказательства есть?

— А как же? В лучшем виде.

Константин протянул мне черный пакет из-под фотобумаги. Действительно, все в лучшем виде, только даже выполняя такую ответственную работу, Костя остается самим собой. Особенно на фотографии, где Анастасия стоит на четвереньках с изломанным в немом крике ртом. У пристроившегося к ней сзади Константина рот тоже открыт. Язык вывалил не от излишнего усердия, глаза защурил вовсе не от удовольствия. Даже позируя перед скрытой камерой, Костя не может не кривляться. А вдруг мне нужно будет эти фотографии в какой-то журнал продать, пусть они и чернобелые? Разве это возможно при явно несерьезном поведении одного из партнеров.

Ну, Анастасия, дает, скромница, вся в доченьку. И как дает. С радостью на лице. Особенно хорошо эта радость видна на последней фотографии, где моя гипотетическая теща, закрыв глаза от наслаждения, касается язычком главного достояния начальника отдела снабжения.

Увидев, что я уделил этому снимку самое пристальное внимание, Константин радостно отметил:

— Как в поговорке, им на роток не накинешь платок.

— Костя, ты себя реабилитировал, — замечаю я и тут же торопливо добавляю: — Почти что. Может, в качестве награды тебя опять в санаторий определить? Научишься подтягиваться целых пятнадцать раз.

У Константина моментально пропало желание резвиться.

— Есть для тебя и другая новость. С сегодняшнего дня ты на зарплате. Даже если будешь вместо работы тренироваться. Ясно?

— Да, — пролепетал Константин и сотворил на своей ангельской мордочке вид абсолютного повиновения.

— Впрочем, для тебя еще одна работенка найдется. Хочешь отличиться?

Теперь на лице начальника отдела снабжения ясно читалось — он не просто хочет, а мечтает поскорее приступить к новым трудовым свершениям.

— Значит так. Ты на сюрпризы большой мастер. Откроешь в городе рядом с любым баром или кабаком какое-то аналогичное заведение. Да и не просто так, а чтобы в него все ломились. Понял?

— Понял, — радостно ответил Костя.

К Дюку меня везла Марина, что лишний раз подтверждало — Рябов еще не до конца расплевался с делами. Впрочем, я тоже. Однако функции у нас разные. Он отвечает за безопасность фирмы, а я — за ее финансовую деятельность.

Что касается Анастасии Вишневской, ей также придется отвечать за свои слова. После трудов Константина сильно сомневаюсь, что она не разрешит Снежане встречаться со мной. Ведь в этом случае Анастасия пообещала утопиться.

После вояжа по заграницам Дюк устал настолько, что перестал самолично выскакивать к клиентам, которые не способны самостоятельно отличить гравюру от аппликации. Он сидел в своем кабинете с таким видом, словно уже успел заработать звание академика. Сейчас это не трудно. После развала Союза наш университет стал Академией, Политехнический институт — университетом, средняя мореходка — институтом, и я не сильно удивлюсь, если на здании ПТУ неподалеку от моего офиса появится новая вывеска — Академия слесарей и водопроводчиков.

Деланно-усталым жестом Дюк протянул мне пачку цветных фотографий и достал из сейфа крохотную фигурку янтарного крокодила.

— Цены указаны на оборотной стороне фотографий, — поведал Дюк и вопросительно посмотрел на меня. Все понятно, но сегодня, ребята, вы просто фотографиями балуете. Правда, Костя отдал мне их совершенно бесплатно, а от Дюка ждать благотворительности не придется, даже если улягусь в гроб. Уверен, он букет цветов на мою могилу спишет за счет накладных расходов одного из антикварных салонов или галереи. Только незадача одна, умирать я пока не собираюсь.

— Спасибо, Дюк, — сказал я и обменял плотный конверт с фотографиями янтарных украшений на более компактный. Когда Дюк пересчитал содержимое конверта, его усталость улетучилась, и всем видом директор салона наглядно демонстрировал готовность к очередным командировкам за счет фирмы и премиальным из моего кармана.

Пока Дюк колдовал с кофейным агрегатом, я достал из кармана крохотный калькулятор «Сони» и подсчитал стоимость полученного от Ляхова янтаря. И чего это мы с Сережей так переживаем, Анатолий Павлович — честный человек: ни на копейку не обманул. Его отношение к партнеру по части ценообразования просто безукоризненно.

Дюк налил кофе в какие-то уродливые чашки с бьющей по глазам росписью. Наверное, только потому, чтобы лишний раз доказать — произведениям искусства место на прилавке, а не в его рабочем кабинете. Зря что ли он сервиз фабрики Гарднера уже год продает? И причем чуть-чуть дороже, чем то современное фуфло «Император», подделанное под старину, которое тоннами завозят из Австрии. Вот эта посуда спросом пользуется, не то что дешевый гарднеровский сервиз.

— Какие еще впечатления? — спросил я у Дюка. — Кофе ты готовишь неплохо.

После комплимента Дюк придал своему лицу такое серьезное выражение, словно хотел доказать: кулинария потеряла в его лице ровно столько, сколько нашло искусствоведение.

— Все вещи — авторские работы известных мастеров. «Крокодил» действительно сделан Эрнстом Лисом. Это раньше художника обвиняли в формализме, поклонстве перед Западом, его работы можно было купить по дешевке. А теперь — хрен им, а не дешевка, особенно после того, как клиент узнает, что его изделий очень мало. Достаточно сказать так: одна работа в «Метрополитене», две — в Лувре, три — в Русском музее. А у тебя — пять штук.