— О, — радостно воскликнул Олег, — а вот и наша неуловимая недотрога.

Я прислонила планшет к груди, словно закрываясь, и невозмутимо произнесла:

— Что вы здесь делаете? Хотите помочь мне с подсчетами запасов? — я, конечно, понимала, зачем они пришли, но вдруг мне удастся их отвлечь?

— Нет, Наташенька, — наклонился ко мне Иван, молодой красивый парень, с самого начала зарекомендовавший себя, как мерзавец и подонок, именно из-за него я перестала ходить на общие молодежные посиделки, — мы пришли поговорить о твоем будущем.

— Мое будущее, — спокойно сказала я, — это мое дело. Вас оно не касается.

— Еще как касается, — ответил Иван, — а то, что происходит? Все девушки при деле. Нина вообще трудится не покладая… — Иван запнулся, остальные похабно заржали, — обслуживая всех, а ты до сих пор никому не дала. Непорядок.

— А может, я лесбиянка? И меня тошнит от вас всех, — а вдруг случится чудо, и они отстанут? Чудо не случилось.

— Лесбиянка или нет — твое дело, — произнес справа Олег, — ноги расставишь и будешь думать о девушках, мне, например, пофиг. — Он обернулся к дружкам, — а вам? — Все опять засмеялись.

— Нам тоже, — вкрадчиво произнес Иван, — Наташа, мы обращаемся к тебе пока по-хорошему…

— Что вы хотите? — оборвала я его, — предупреждаю сразу, групповуха не мой стиль. Это исключено.

— Групповуха, конечно, интересно, но, думаю, обойдемся без нее, — ответил Иван, — ты должна выбрать. И скоро. Если не хочешь, чтобы однажды в кладовой случилась эта, нелюбимая тобой, групповуха.

— Что выбрать? — хрипло спросила я.

— Не что, а кого, — улыбнулся почти нежно мужчина, — одного из нас. Если будешь и дальше упрямиться, мы знаем, как обламывать недотрог. Правда, парни?

Я чувствовала, что меня загнали в тупик. Если во дворе, на улице или в универе ко мне приставали неприятные парни, на них всегда находилась управа. Можно было пожаловаться родителям, в деканат, охране, в конце концов. Я носила в кармане шокер, на случай непредвиденных обстоятельств. Да и сама особо не лезла на рожон. Не такая я уж и красавица, чтобы привлекать всех вокруг. Особенно, если в Москве тьма других девушек, гораздо красивее и доступнее. А сейчас, я оказалась в растерянности. Милиции здесь нет. Лев Николаевич со своими друзьями академиками самоустранился от управления бункером. Джон приходил только на завтрак, обед и ужин, в остальное время сидел, читал в комнате, иногда выходя, помогая с тяжестями. Несколько мужчин оказывали помощь с теплицей, но вряд ли они бы стали защищать меня, если бы увидели насилие. Получается, я предоставлена сама себе? Что ж, я не девственница, бояться мне нечего. Значит, нужно выбирать. Я подняла голову и внимательно осмотрела молодых мужчин.

Иван производил впечатление самого наглого хама из всех. Олег качек, все свободное время проводящий в тренажерном зале, качая бицепсы, Дмитрию восемнадцать, еще совсем ребенок, избалованный красавчик, с детства получавший от папы академика все. Он вообще из себя ничего не представляет, даже не стоит его серьезно воспринимать. Никита трус. Я помнила, как он рыдал в первый день и хвалился на наших посиделках в комнату отдыха, что на своем Порше сбил насмерть человека, а папа его отмазал. Значит, остаются только Олег и Иван…

— Я могу подумать? — поинтересовалась я.

— Можешь, — ответил Иван, — только не слишком долго. Мне не терпится… — почти прошептал он, приблизившись вплотную и обдувая горячим дыханием.

— Хорошо, — резко отодвинулась я в сторону, щеки горели, сердце колотилось, но я постаралась говорить спокойно, — через несколько дней я дам ответ.

— Конечно, дашь, — промурлыкал Иван, словно я уже выбрала его, — до встречи, Наташа.

Последующие дни я посвятила ультиматуму. Думала, размышляла, планировала, как избежать неприятной обязанности. После нашего с Джоном разговора прошла почти неделя, и он не изъявил никакой инициативы, что немного удивляло. Я почти предложила себя на блюдечке с голубой каемочкой, а мужчина не отреагировал. Да, предложила немного резковато, и не полностью. «А вдруг он голубой? — Пришла в голову ошеломляющая мысль, — нет. Не может быть. Я бы увидела. Его внутренняя сила, харизма, обаяние. Чисто мужской пристальный взгляд. Все выдавало настоящего мужчину. Хотя… Один процент из ста, что я могу ошибаться». И я решила проверить. Подтолкнуть, так сказать.

Во время ужина я сказала, что заканчивается мука и сахар, нужно будет принести из дальней кладовой два мешка поближе к кухне. Это всегда делал Джон. Думаю, сделает и в этот раз. А Ивану шепнула, что скажу окончательный ответ в кладовке, после того, как помою посуду. Осталось рассчитать время. Все разошлись по комнатам. Я загрузила посуду в мойку и пошла в кладовую, не забыв захватить планшет. Трусила я отчаянно. А вдруг Джон придет мешки перетаскивать раньше? Нет, если я хорошо знаю психологию, то мальчикам не терпится больше. Вон они как съедали меня за ужином, вместо блюд. А Джон любит посидеть с сигаретой и чашкой кофе после еды. Значит, сейчас он в комнате для курения, и будет через пятнадцать — двадцать минут. Главное, не заиграться…

— Мы пришли, дорогая, — промурлыкал Иван, входя в кладовку. За ним вошли еще трое парней. Закрыли за собой дверь. Я настороженно смотрела на них исподлобья. Оделась, как можно сложнее, плотно застегнула комбинезон, надев поверх еще одного, на размер меньше, рубашка, футболка, нижнее белье, все это туго стянув поясом.

— Ты же умная девочка, — произнес Иван, подходя ближе, оттесняя меня к полкам, — ты же примешь правильное решение? — На что это он намекает? На себя что ли?

— Я приняла решение, — произнесла я холодно, — я отказываюсь от вашего предложения. Мне хорошо одной.

Казалось, парни очень удивились. Да я сама в шоке от своей наглости. Все внутри дрожало. Ледяной пот холодил спину. Вдруг Джон решит перенести мешки завтра или через час? Вдруг он зачитался или встретил Льва Николаевича, и они разговорились? Десятки если, заканчивающиеся моим изнасилованием.

— Хочешь по-плохому? — зло прошипел Иван, наступая. Я схватилась за нож, оставленный мной на полке, выставила его перед собой. Я смутно понимала, что с ним делать. Драться я не умела, только размахивать беспорядочно, как девчонка. Смогу ли я потянуть время? В крайнем случае, когда дело придет к основному действу, успею ли я выбрать Олега, например? Или мужчины уже будут так возбуждены, что назад дороги не будет?

— Ты смеешься? — весело улыбнулся Иван, — против четырех здоровых мужчин с кухонным ножом?

— Успею, кому-нибудь из вас лицо попортить. Будете рассказывать, как получили этот расчудесный шрам, — мне показалось, или Никита чуть отступил назад. Значит, я на правильном пути, — парни, давайте договоримся. Зачем вам это? Я не буду скрывать изнасилование ото всех. Наши узнают, что вы собой представляете, вы станете изгоями, преступниками.

— Пофиг, — заявил нагло Иван, — наши деды и слова не скажут. Мой тезка уже понял, кто здесь главный. Сидит и молчит в тряпочку (действительно, Иван Иванович в последнее время не выступал, не хватал меня за зад, не отпускал сальные намеки. Сдулся и сник. Оля вчера вечером демонстративно ушла с Иваном в его спальню — он слова не сказал).

— Зачем тебе я, Иван? — вкрадчиво произнесла я, — Оля вчера выбрала тебя. У тебя уже есть девушка.

— Тупая дура, — фыркнул мужчина, — ничего не умеет, в постели бревно бревном, а гонору…

— А почему ты думаешь, что я не бревно? — удивилась я, по-прежнему стоя с выставленным ножом в руках и потихоньку пятясь назад. Остальные парни потеряли интерес к нашему разговору, отдавая лидерство Ивану. «Вот, Джон, — обратилась я мысленно к мужчине, — не захотел взять власть, ушел в сторону. Вспомнилось из Библии „Равнодушные погубят мир“. Будешь теперь жить под гнетом Ивана». Но крошечная малюсенькая надежда оставалась. Придет или нет?

— Ты страстная и яростная, — глаза Ивана загорелись странным огнем, — до сих пор помню, как ты орала тогда на тезку. Одна не побоялась ему все высказать. Молнии сверкали, энергия била словно тайфун. У меня даже встал. Хотелось тогда еще схватить тебя и утащить к себе в комнату. Но в то время у нас была видимость демократии.