— Убита женщина, — почти прошептал он. — Лонгманс–авеню, 106/12, квартира 14.

— Что?

— Сообщите полиции. Скорее! Убийца еще там.

— Прошу вас…

— Адрес: Лонгманс–авеню, 106/12, квартира 14.

— Ваше имя?..

Он повесил трубку.

Теперь снова в «форд» и на заднее сиденье. На переднем его заметят, а здесь, в темноте, он сможет спокойно наблюдать.

Минуты через две после его звонка из–за угла вырулила желто–белая патрульная машина. Она остановилась прямо перед домом Элли. Из кабины вылезли два полицейских в форме и поспешили в подъезд.

Тридцать раз успели обежать вокруг земли его возбужденные мысли, прежде чем, снова появился незнакомец, как ни странно — один. Оглядевшись, он направился к центру города.

Со своего заднего сиденья он таращился на неизвестного, скрипя зубами и сжимая кулаки. Где же он допустил ошибку? В квартире находился труп, в шкафу лежало оружие — незнакомец не сумел бы ничего объяснить. Почему же его отпустили?

Отпустили?

А собственно, кем был этот человек? В первый раз задал он себе такой вопрос. Кто столь легкомысленно оставил в шкафу чемоданы, набитые деньгами, кто засунул туда кучу огнестрельного оружия, кто не побоялся бросить все это и уйти твердыми шагами?

Он решил последовать за неизвестным, чтобы не потерять его окончательно. Заперев дверцы «форда», он отправился пешком, поскольку незнакомец тоже был без машины. Он держался от него на значительном расстоянии, наблюдая, как тот идет, тяжело размахивая руками, словно налитыми свинцом.

Он следил за неизвестным до тех пор, пока не понял, что у того имеется еще один «хвост» — приземистый мужчина в синтетической спецовке. Остановившись, он начал наблюдать.

Ведя свой странный диалог, незнакомец и человек в спецовке не заметили, что он находится достаточно близко и подслушивает. Он разобрал фамилию «Кифка» и вспомнил, что Элли как–то упоминала ее. Однако смысла разговора он не уловил, да это и не интересовало его. Потом беседа закончилась, и незнакомец уехал в такси, бросив мужчину в спецовке на краю тротуара.

Едва такси скрылось из виду, он подошел к брошенному и, пообщавшись, убедился, что тот был незначительным, безобидным субъектом. Но этот человек знал, где живет Кифка.

— Вы меня не проводите?

— Охотно, — согласился мужчина в спецовке.

Его звали Мурэй.

Они поймали такси и, не доезжая двух домов до Киф–ки, вышли. Ему не хотелось брать с собой Мурэя, но в противном случае тот мог сам отправиться к Кифке и предупредить незнакомца, что за ним кто–то следит.

Мурэй задавал столько вопросов, что ему пришлось вытащить револьвер и прикрикнуть:

— Заткни свою глупую пасть!

Мурэй умолк. Они вместе спрятались в проезде напротив жилища Кифки и стали ждать. Мурэй показал ему нужные окна: все они были освещены.

Если он убьет незнакомца, все образуется. Потом снова в Мексику, теперь уже навсегда и с чемоданами, полными денег. Правда, на границе, наверное, возникнут трудности, но он что–нибудь придумает. Например, засунет банкноты в запасное колесо. Словом, выкрутиться можно.

Погруженный в мечты о Мексике и богатстве, он не сразу заметил, как незнакомец вышел из подъезда и спустился по ступенькам. Осознав это, он поднял тяжелый револьвер и прицелился, но придурок в спецовке крикнул:

— Эй!

Он развернулся и, совершенно не задумываясь, выстрелил в глупую голову Мурэя. А подумать следовало: незнакомец на другой стороне улицы сразу бросился в укрытие. Он отшвырнул тело Мурэя в сторону и дважды пальнул в неизвестного, но оба раза промахнулся.

А затем тот выстрелил в него. Пуля просвистела мимо уха. Он еще никогда не попадал под обстрел. Это было чудовищно, гораздо страшнее, чем он мог себе представить.

Он побежал.

А когда наконец успокоился, понял, что своим бегством все испортил. Теперь он потерял незнакомца. Преследователь мог легко превратиться в преследуемого. Ему нужно обязательно выяснить, где незнакомец находится. Ни в коем случае нельзя упускать его из виду, но самому нужно оставаться невидимым. Будет ужасно, если это ему не удастся. Не удержав незнакомца впереди, он запросто пропустит его себе за спину.

Он подумал, что неплохо поскорее смыться в Мексику и все забыть. Но пока бегство исключалось. И в Мексике, и в Европе, и на всем земном шаре его жизнь будет невыносимой от страха перед незнакомцем.

Однако ошибку он уже совершил. Пришлось вернуться. Окна Кифки теперь стали темными. Незнакомец, конечно, скрылся. Может, притаился сзади? Он обернулся, по спине пробежали мурашки, заболел затылок, а руки беспокойно задвигались.

Он пришел в снятую им комнату обходным путем, непрерывно петляя и огибая все темные места. Похоже, никто за ним не следил, но наверняка он ничего не знал.

Уже в комнате он поставил на подоконник стаканы и бутылки: если кто–нибудь полезет в окно, они упадут на пол. К двери подвинул комод. Несмотря на принятые меры, спал он плохо и часто пробуждался от хаотических снов, полных крови, черного дерева, блестящих сабель, револьверов и колотых ран.

Большую часть следующего дня он провел в помещении. Временами дремал, потом смотрел в окно и вышагивал взад–вперед. Только к трем часам он осознал, что ожидает появления незнакомца, и взял себя в руки. Он просто не мог больше сидеть в комнате, ему требовалось выйти на улицу и найти какое–нибудь, пусть даже бесполезное занятие.

Он проехал мимо дома Кифки, но не обнаружил там и следов незнакомца. Труп Мурэя увезли, а место, где он лежал, ничем не обозначили.

В сущности до него не доходило, что он убил двух человек и теперь пытается прикончить третьего. Он поступил так потому, что другого ему не оставалось.

Он не сомневался, что не решился бы на столь безумные поступки, не попади в ненормальное положение. В обычной ситуации он бы не смог убить человека, так же, как сорвать флаг США. В том, что он расправился с Эллен и Мурэем и охотился за незнакомцем, виноваты лишь обстоятельства, а не его персона.

Он миновал дом, в котором обитала Эллен. Ничто не указывало на совершившееся здесь вчера убийство. Чисто импульсивно он затормозил возле следующего здания и зашагал обратно.

Тут жил незнакомец. Вернется ли он?

Он вошел в подъезд и поднялся по лестнице. Полицейского, сидевшего на табурете перед квартирой Эллен, он заметил слишком поздно. Спуститься он уже не мог и потому выбрал единственно возможный вариант: полез еще выше. Коп, читавший бульварную газету с крупными жирными заголовками, взглянул на него лишь мельком.

Ему ничего больше не оставалось, как забираться на крышу. Там он неожиданно почувствовал себя одиноким и несчастным. Под его ногами лежал покоробившийся толь, а над головой висело серое вечернее небо. Он двинулся к карнизу, ступая очень осторожно, ибо боялся, что толь не выдержит его веса и прорвется. Подойдя к краю, он присел на корточки и опасливо взглянул на проходившую внизу улицу. Явится ли сюда незнакомец? Почему–то такое казалось ему вероятным, впрочем, других мест, куда мог притащиться неизвестный, кроме квартиры Кифки и этой, он вообще не знал. Следовательно, было логично ожидать его появления возле одного из двух домов. Для этой цели крыша была вполне пригодна.

Он еще не уяснил, отчего ему хочется здесь торчать: то ли в надежде, что незнакомец вернется, то ли наоборот. На всякий случай он не выпускал улицу из поля зрения и раздумывал над тем, можно ли отсюда точно попасть в цель из револьвера.

Он бы охотно еще раз осмотрел спальню, где убил Эллен. Труп наверняка уже увезли. Теперь там пусто. Ему безумно хотелось туда проникнуть.

Он облокотился на низенький парапет и целиком погрузился в свои спутанные мысли.

Какой–то шорох заставил его вздрогнуть, и он с трудом подавил рефлекторное желание двинуться с места, а значит, зашуметь самому. Он только повернул голову и увидел незнакомца, словно возникшего из воздуха на другой стороне крыши.

Нет, не из воздуха. Там, на тыльной стене дома, располагалась лестница.

Он торопливо схватился за рукоятку револьвера в кармане, но было уже поздно. Незнакомец исчез внизу: сначала скрылись его ноги, затем туловище и, наконец, голова. Каким холодным и неподвижным казалось его лицо!