5
Штаб–квартира корпорации «Софтдаун» на Коллинз-; стрит, 192, в центре бывших джунглей между Сити, Холл–парком и Гринвич—Вилледжем занимала не кабинет и не этаж, а целое здание. Все четыре этажа его фасада когда–то складывали кирпичи кровавого цвета, но для того, .чтобы об этом узнать, вам пришлось бы использовать долото или пескоструйный аппарат. Тем не менее две огромные витрины на первом этаже по обе стороны от входа отличались такой чистотой, что буквально сверкали. На первой в боевом порядке расположился богатейший набор полотенец дюжины различных расцветок и в два раза большего числа размеров, на второй размещалось какое–то умопомрачительное приспособление, к одной из перекладин которого крепилась пластинка, гласившая: «Лебедка Харгрива, 1768».
Двери были открыты, и я вошел. Левую половину широкой, уходящей вглубь комнаты по всей длине отделяла перегородка, пестревшая вереницею дверей, но правая представала взору целиком. Ее загромождала целая армия столов с кучами товаров на них. В помещении находилось четыре–пять человек. Первую дверь в перегородке, незакрытую, украшала табличка: «Справки». Но сидящая за конторкой старая кобылица скорчила такую скептическую гримасу, что я прошел мимо, туда, где, почесывая ухо, стоял плотный румяный тип. Я показал ему свою лицензию с фотографией и грозно произнес:
— Гудвин, детектив. Где шеф?
Едва взглянув на меня, он проскрипел:
— Какой шеф? Чего вы хотите?
— Послушайте, — сказал я официальным тоном, — я здесь в связи с расследованием убийства мисс Присциллы Идз. Мне необходимо побеседовать с каждым, кто хоть как–то причастен к делу. Предпочитаю начать с верхушки. Возможно, с вас. Как ваше имя?
Он даже глазом не моргнул, лениво посоветовав:
— Обратитесь к мистеру Брукеру.
— Согласен. Как его найти?
— Кабинет внизу, в конце коридора, но сейчас он наверху на конференции.
— Где лестница?
— Вон там, — показал он пальцем.
Я отправился на поиски. Лестница, кроме пластика, покрывающего сбоку ступеньки, вполне гармонировала со всем зданием. Второй этаж оказался более деловым местом, чем первый. Здесь располагались ряды письменных столов с пишущими и другими машинками, шкафы, полки и, конечно, девушки. Последних тут было не менее сотни. Самый приятный вид работы — изучение форм, контуров, цветов и характеров большой солидной конторы, но в тот день я был слишком озабочен.
Я подошел к некой темноглазой особе с гладкой кожей. Она манипулировала с машинкой, которая размерами превышала ее самое. На мой вопрос относительно конференц–зала она махнула рукой в дальний конец комнаты, на ту сторону, что дальше от улицы. Я отправился туда, толкнул дверь в перегородке, переступил порожек и дверь снова прикрыл. Видимо, перегородка обладала хорошей звуконепроницаемостью, ибо грохот и трескотня, создаваемые деятельностью в большой комнате, немедленно превратились в обычный шепот.
Помещение конференц–зала было средней величины, квадратное, с великолепным столом красного дерева посередине и стульями вокруг него. В противоположном углу находилась лестница. Один из пятерых человек, сидевших у стола тесной кучкой, вполне мог оказаться владельцем лебедки Харгривом 1768 года или, по крайней мере, его сыном: такие у него были серебристо–белые волосы и морщинистая старая кожа, которой не хватало места на лишенном плоти лице. Зоркие голубовато–серые глаза заставили меня посмотреть именно в его направлении. Продолжая играть свою роль, я объявил:
— Гудвин, детектив, относительно убийства Присциллы Идз. Мистер Брукер?
Но белоголовый Брукером не был. Им был мужчина напротив, в два раза моложе белоголового и с вдвое меньшим волосяным покровом на голове — светлый шатен с длинным бледным лицом и тонким носом. Он сказал:
— Я Брукер. Что вы хотите?
Ни один из них не поинтересовался моим удостоверением, поэтому я убрал его в карман, сел на стул и вытащил записную книжку и карандаш, решив, что если не подчеркну свою значимость, то вполне могу уйти ни с чем. Я не спеша отыскал в книжке чистую страницу и, окинув собравшихся взглядом, остановился на мистере Брукере.
— Это только предварительная встреча, — объяснил я ему. — Ваше полное имя, пожалуйста.
— Д. Лютер Брукер,
— Что означает Д.?
— Джой. Д–ж–о-й.
Я записал.
— Вы служащий корпорации?
— Президент. Вот уже семь лет.
— Когда и каким образом вы узнали об убийстве Идз?
— Сегодня утром сообщили по радио, в выпуске новостей без четверти восемь.
— Именно тогда вы услышали о ее смерти впервые?
— Да.
— Что вы делали прошлой ночью между половиной одиннадцатого и двумя часами? Только покороче. Максимально кратко. У меня очень мало времени.
— Спал. День у меня выдался трудный, я лег уже в десять и до самого утра не вставал.
— Где вы живете?
— У меня комнаты в отеле «Принц Генри» в Бруклине.
— Значит, вы там провели прошлую ночь?
— Конечно,, ведь именно там находится моя кровать, а спал я в ней.
— Один?
— Я не женат.
— Повторяю: вы были один в своем номере? В период с десяти тридцати до двух часов ночи?
— Да.
— Можете ли вы привести какие–нибудь доказательства? Телефонные звонки? Что–то еще?
Его подбородок спазматически дернулся, но он удержал себя в руках.
— Как это «можете»? Я вообще ни разу не проснулся.
Я посмотрел на него без неприязни, но сдержанно.
— Вы же понимаете ситуацию, мистер Брукер. Многие извлекают выгоду из смерти мисс Идз и некоторые из них автоматически. Так что без подобных вопросов не обойтись. Например, какую долю наследуете вы?
— Моя доля зарегистрирована в официальном документе.
— Угу. Но ведь вы тоже в курсе, не так ли?
— Конечно.
— Тогда, если не возражаете, какова ваша часть?
— По завещанию Натана Йдза, сына основателя дела, ко мне должно отойти 19,362% общей суммы капитала корпорации. По стольку лее получат еще четверо людей: мисс Дьюди, мистер Квест, мистер Питкин и мистер Холмер. Остальные поменьше.
Устремив на меня острый взгляд своих серо–голубых глаз, заговорил белоголовый:
— Я Бернард Квест. — Его голос звучал твердо и сильно, безо всяких признаков дрожи. — Работаю в корпорации шестьдесят три года. Тридцать четыре из них я был коммерческим директором и двадцать девять — вице–президентом.
— Хорошо. — Я записал. — Мне нужны имена вас всех. — Я посмотрел на женщину, сидящую слева от Бернарда Квеста. Средних лет, с жилистой шеей и большими ушами, она была явной индивидуалисткой, поскольку на ее лице не читалось и намека на косметику.
Я обратился к ней:
— Ваше, пожалуйста.
— Виолетта Дьюди, — сказала она настолько ясным и приятным голосом, что я поневоле поднял глаза над своим блокнотом. — Я исполняла обязанности секретарши мистера Идза, а в 1939 году он сделал меня заместительницей президента. Во время его последней болезни, то есть в течение четырнадцати последних месяцев его жизни, я вела все дело.
— Мы помогали, чем могли, — многозначительно заметил Брукер.
Проигнорировав его, она добавила:
— Моя нынешняя должность — помощница секретаря корпорации.
Я перевел взгляд дальше.
— Вы, сэр?
Следующая личность, сидящая слева от Виолетты Дьюди, была аккуратным маленьким самодовольным человечком с иронической складкой в углу рта. Похоже, он всю жизнь выглядел пятидесятилетним и таковым и останется. Он, очевидно, был простужен: постоянно чихал и сморкался в носовой платок.
— Оливер Питкин, — прошелестел он охрипшим голосом. — Секретарь и казначей корпорации с 1937 года, иными словами с тех пор, как в возрасте восьмидесяти двух лет умер мой предшественник.
Я начал подозревать, что прерванная мною конференция касалась отнюдь не полотенец. Из четырех лиц, названных Брунером, не считая его самого, здесь присутствовали трое — все, кроме Холмера. Я бы много дал за то, чтобы услышать, о чем они беседовали до моего прихода. Поэтому я бы не сказал, что действовал неверно. Я сфокусировал свое внимание на особе, единственной оставшейся безымянной и единственной из пятерых достойной изучения на иной основе, нежели ее возможное участие в убийстве Присциллы Идз. По возрасту она годилась во внучки Бернарду Квесту. Что касается ее внешнего вида, то он мог быть улучшен, но ни одна из его деталей не взывала о перестройке. От меня не укрылась тенденция головы мистера Брукера дергаться вправо — туда, где она сидела. Я спросил у нее имя и фамилию.