— Нет, — ответил я. — А вы полагаете, это необходимо?

— Возможно, и нет, — согласилась она. — Но с другой стороны, я бы чувствовала себя лучше в запертом помещении. Видите ли, я намерена ночевать именно там.

— Неужели! Восхитительно! И долго?

Неделю. Может, на денек–другой больше, но неделю обязательно. Я бы предпочла южную комнату, потому что она с ванной, а не ту, другую, на втором этаже. Я знаю, как Ниро Вульф относится к женщинам, потому и решила встретиться сперва с вами.

Разумное решение. Я люблю шутки, а ваша, держу пари, неплохая. Как вы до такого додумались?

— Я не шучу. — Она выглядела раздраженной и говорила искренне. — По некоторым причинам мне пришлось уехать. Я вынуждена скрываться до тридцатого июня там, где никто меня не знает. А отель или что–то подобное мне не подходит. После долгих размышлений я поняла, что лучшим местом станет дом Ниро Вульфа. Никому не известно, что я сюда пришла. Никто за мной не следил.

Она поднялась на ноги и направилась к красному кожаному креслу за своей сумочкой, которую бросила там вместе с жакетом. Вернувшись обратно, она достала из сумки кошелек и снова дала мне возможность лицезреть свои глаза.

— Одну вещь вы бы вполне могли мне сказать, — произнесла она таким тоном, будто я не только мог, но и был обязан, — Я насчет денег. Я слышала, какие гонорары он берет даже за то, чтобы просто шевельнуть пальцем. Так вот, мне лучше предложить деньги ему самому или заплатить вам прямо сейчас? Пятидесяти долларов достаточно? Я согласна на любые условия. Вы получите наличные, а не чек, во–первых, чтобы не платить налога, а во–вторых, я не хочу, чтобы вы прочитали на чеке мою фамилию. Я немедленно вручу вам такую сумму, какую вы назовете.

— Э нет, — возразил я. — В отелях и меблированных комнатах следует сообщать свое имя. Предлагаю его для вас сочинить. Как насчет Лиззи Верден?

Она отреагировала на мою шутку, как на порцию кока–колы: слегка покраснела.

— Вы находите ситуацию забавной?

Я был тверд.

— Пока —да. До сих пор она напоминала комедию. Итак, вы отказываетесь представиться?

— Да.

— И местожительство не назовете? Вообще ничего?

— Нет.

— Вы совершили какое–то преступление или замешаны в чем–то? Скрываетесь от полиции?

— Нет.

— Докажите!

— Глупости! Я не собираюсь ничего доказывать!

— Соберетесь, если действительно хотите получить крышу над головой. Мы разборчивы. Каждый в свое время, южную комнату занимали четыре убийцы, последней — года три тому назад — миссис Флойд Уайтен. А я лицо особенно заинтересованное, поскольку моя комната на том же этаже. — Я с упреком покачал головой. — Очень жаль, но при данных обстоятельствах я не вижу смысла продолжать наш разговор. И хотя у меня нет никаких срочных дел, а вас ни в коем случае не назовешь пугалом, но пока вы не откроете…

Я внезапно замолчал, ибо. в голову мне пришла мысль, что в любом случае можно сыграть и получше, чем просто прогнать ее прочь. Даже если она не клиентка, я все равно найду ей применение.

Я внимательно посмотрел на нее и с сомнением произнес:

— Не знаю. Сперва скажите ваше имя.

— Нет, — твердо ответила она.

— Почему?

— Потому что… какой вам с этого прок, пока вы мне не верите? Где гарантии, что я назову настоящую фамилию? Да и не хочу я, чтобы вы меня проверяли. Нельзя, чтобы у кого–нибудь зародилось даже малейшее подозрение относительно того, где я буду до тридцатого июня.

— А что случится тридцатого?

Она покачала головой, улыбнувшись мне.

— Вы очень ловко задаете вопросы, я уже поняла, и потому не собираюсь отвечать ни на один из них. Вы не должны ни о чем догадываться, так же, как и Вульф. Просто позвольте мне остаться здесь на неделю, лучше всего в той комнате. Питаться я тоже буду тут. По–моему, я и так уже слишком много разболтала. Наверное, мне все же следовало бы сказать… нет, пожалуй, не сработало бы. — Она засмеялась. Смех у нее был. тихий, мелодичный, журчащий. — Заяви я, что читала о вас, видела вашу фотографию и была очарована настолько, что начала мечтать об одной волшебной неделе рядом с вами, вы бы сразу поняли, что я лгу.

— Не обязательно. Миллионы женщин именно это и чувствуют, но они не могут тратить по пятьдесят долларов в день.

— Я же объяснила, что в состоянии заплатить и больше. Сколько скажете.

— Да, да, наслышан. Давайте подведем итоги. Продолжаете ли вы упорствовать в своем нежелании делиться какой бы то ни было информацией?

— Да.

— Тогда мне придется взять мистера Вульфа на себя. — Я взглянул на часы. — Он спустится с крыши через сорок пять минут. — Я встал. — Пока я проведу вас наверх и оставлю там, а когда он появится, примусь за него. Поскольку никаких зацепок вы не даете, дело может оказаться безнадежным, но не исключено, что удастся убедить его вас выслушать. Надеюсь, при виде наличных он смягчится. Порой лицезрение денег влияет на людей благотворно. Скажем, триста пятьдесят. Устраивает? При условии, конечно, что сделка не заключается, пока Вульф на нее не согласится.

Отсчитывая семь новеньких пятидесяток из пачки, лежащей в кошельке, ее пальцы работали быстро и аккуратно. Осталось там вполне достаточно. Я сунул нашу долю в карман, забрал из холла чемодан гостьи и провел ее наверх, двумя этажами выше. Дверь в комнату была открыта.

Войдя внутрь, я опустил багаж на пол, подошел к окну, поднял шторы и распахнул его настежь.

Она постояла, оглядываясь, потом заметила с одобрением:

— Большая комната. Я так признательна вам, мистер Гудвин.

Я хмыкнул, ибо не успел подготовиться к тому, чтобы пускаться с ней в излияния. Переставив чемодан на тумбочку возле одной из двухспальных кроватей, а картонку на стул, я заявил:

— Я должен проследить за распаковкой вещей.

Глаза ее полезли на лоб.

— Проследить? С какой стати?

— В честь нашего знакомства. — Я немного сердился. — В столице и ее окрестностях найдется не менее тысячи человек, считающих, что Ниро Вульф слишком зажился и что им пора заняться. Его комната, как вы, наверняка, знаете, находится под этой. Таким образом, я ожидаю увидеть в вашем чемодане бур и распорки, а в шляпной коробке — гремучку. Они заперты?

Она посмотрела на меня, стараясь определить, шучу ли я, поняла, что не шучу, подошла и быстро открыла крышку чемодана.

Я уже стоял рядом. Сверху красовался голубой шелковый пеньюар, который она переложила на кровать.

— В честь нашего знакомства, — сказала она с упреком.

— Мне сейчас куда труднее, чем вам, — уверил я ее. — Считайте, что меня здесь нет.

Я не эксперт по дамскому белью, зато отлично знаю, что мне нравится, а она припасла целую коллекцию. Среди прочих вещей обнаружилось одно белое одеяние, прозрачное, как паутина, с самой прекрасной отделкой, какую я когда–либо встречал. Едва оно перекочевало на кровать, я вежливо поинтересовался:

— Это блузка?

— Нет, пижама.

— О, для жаркой погоды великолепно.

Когда чемодан опустел, я хорошенько осмотрел его и ощупал все стенки. Я вовсе не переигрывал: среди нежелательных предметов, присланных однажды в наш дом в некоем подобии контейнера, находились острога, бомба со слезоточивым газом и баллон с цианидом. Но в конструкции чемодана, равно как и шляпной картонки, не было ничего хитроумного. Что касается их содержимого, то более красивой и полной коллекции дамских вещей, заготовленной для спокойной безоблачной недели в частном доме частного детектива, я не мог себе вообразить.

— Думаю, достаточно, — изрек я милостиво. — Я не обыскиваю ни вашу сумочку, ни вас саму, поэтому, надеюсь, вы не станете возражать, если я запру дверь. Ведь если вы проскользнете в комнату Вульфа и подсыплете цианид в бутылочку с аспирином, а он примет его и умрет, я останусь без работы.

— Конечно, — почти прошипела она. — Заприте меня. получше: именно этим я ежедневно и занимаюсь.

— Тогда вам нужен сторож, то есть я. Как насчет выпивки?

— Если вам не трудно.

Я ответил, что нет, и покинул ее, заперев дверь на ключ, который принес из кабинета. Зайдя на кухню предупредить Фрица, что у нас гостья, закрытая в южной комнате, я дал ему ключ и попросил отнести ей напитки. Потом отправился в кабинет, вытащил из кармана семь пятидесяток, сложил их и сунул под пресс–папье на столе Вульфа.