— Фармацевт Ойоши, судья Хисоматсу и Кайбара, с которым вы уже встречались.

И так, уродливый старик оказался фармацевтом, а толстяк — судьей. Фармацевт не представлял интереса для Акитады, чего нельзя было сказать о судье. Должно быть, с ним имели стычку Тора и Хитомаро сегодня днем. Это предполагало определенную враждебность по отношению к новой администрации. Акитада, который был лучшим знатоком права во время учебы в университете и служил в столичном министерстве юстиции, был намерен принять личное участие в урегулировании правовых вопросов здесь.

Но в данный момент он вежливо сказал:

— Я с нетерпением ждал встречи с местной знатью — и занял свое место на подушке рядом с хозяином.

Остальные уселись по обе стороны от них с соблюдением определенной системы, согласно которой более важные персоны разместились ближе всего к Акитаде и Уэсуги. Согласно этому протоколу настоятель сел слева от Акитады, а капитан Такесуке справа от Уэсуги. Сунада и Ойоши сели дальше других. Уэсуги хлопнул в ладоши, и четыре нарядных слуги в цветных шелковых платьях вошли, чтобы налить вино в покрытые лаком и позолотой чашки. Также они разместили на установленных возле каждого гостя красивых подносах небольшие чаши с маринованные овощами и другими закусками.

Наступило время для комплиментов. Акитада наклонился к хозяину. — Вы не перестаете меня удивлять, Уэсуги, развлечения обещают быть весьма впечатляющими.

— Спасибо, Ваше Превосходительство, но основой банкета у нас являются еда и вино. Я боюсь, что после столицы наше простое меню вызовет у вас разочарование.

Акитада вежливо возразил. Он осмотрел еду, которую быстро и бесшумно подавали на красивых тарелках. Его тошнота утихла, и он осторожно попробовал. Вкус перебивали острые специи. — Отлично, сказал он Уэсуги. Острее, чем еда дома, но очень вкусно. И вино превосходное. — Произнес он, запивая съеденное, чтобы потушить огонь во рту и горле.

Покончив с комплиментами хозяину, Акитада обратился к гостям, которые представляли разные слои местного общества. Осторожными вопросами он выяснил, что купец Сунада занимался оптовой торговлей с северянами и хорошо знал условия судоходства вдоль побережья. Он пересмотрел свой прежний вывод. Человек с таким опытом мог быть очень полезным для нового губернатора. Если, конечно, он уже не был полезным его врагам.

Судья откровенно разочаровал. Вопросы Акитады по поводу местной преступности вызвали педантичную лекцию о преимуществах суровой китайской системы наказания. Акитада и сам был убежденным конфуцианцем, но он понимал, что японские обычаи и условия сильно отличаются от китайских, и что слепо применять жестокие китайские меры может только недалекий чиновник. По китайской системе, судья должен был наблюдать, как вынесенный им приговор приводился в исполнение, и Акитаду поразил интерес Хисоматсу к различным мучительным методам убийства мужчин или женщин. Он, казалось, получал удовольствие от перечисления деталей наказания.

Акитада откинул воротник и немного расслабился. От выпитого горячего вина, острой пищи и находящегося за спиной большого мангала по его лицу и шее потек пот.

Фармацевт, который, видимо, также был врачом, озадачил его. Что он здесь делает? Небольшой, некрасивый и почти горбатый мужчина, у него были живые черные глаза, которые внимательно изучали Акитаду. Он решил, что Ойоши присутствовал, потому что он был врачом семьи Уэсуги, глава которой был болен.

Размышления об Ойоше заставили Акитаду вспомнил о допущенном промахе, он повернулся к хозяину:

— Как поживает ваш почтенный отец? До меня дошли неутешительные вести, что он не здоров.

— Ваше Превосходительство совершенно прав. Плохое состояние здоровья моего отца является причиной, по которой я не поехал к границе. Мое место в бою, чтобы защищать территорию Его Императорского Величества от северных варваров, но как послушный сын я не мог оставить в кровати отца, когда его жизнь под угрозой.

Уэсуги не выглядел ни как лихой вояка, ни как заботливой сын, но Акитада сказал:

— Я сожалею, что его состояние настолько серьезно. Можно ли ему как-то помочь?

— Моему отцу идет восьмидесятый год жизни. Его состояние вполне соответствует его возрасту.

Краткую паузу прервал Ойоши:

— Я был бы более чем счастлив сейчас же заглянуть к вашему почтенному отцу, если вам это угодно, господин. К счастью, я захватил с собой лекарства.

— Не стоит его беспокоить, — отрезал Уэсуги. — Мой отец уже спит. Видя, как изумился Акитада таким грубым ответом, он покраснел и тихо добавил:

— Кроме того, сегодня вы мой гость, Ойоши. Наслаждайтесь едой и вином!

Ойоши поклонился и снова сосредоточил свое внимание на подносе.

После того, как они отдали должное трем блюда: жаренному лососю, тушенным морским ушкам и очень пряному овощному блюду с кусочками соевого творога, Акитада почувствовал дискомфорт в животе. Вспомнился разговор с Сэймэем, по поводу — можно ли в таком случае закончить обед, не унижая себя. Он вытер рукавом пот со своего лица. Редко когда он чувствовал себя настолько неудобно.

Хозяин наклонился к нему. — Намеревается ли Ваше Превосходительство выслать какие-либо депеши в столицу до того, как снег перекроет дороги? — спросил он.

— Конечно. Я буду регулярно посылать доклады, — на мгновение отвлекшийся от своих проблем Акитада удивился, почему Уэсуги проявляет интерес к таким вопросам.

Уэсуги засмеялся, к его смеху присоединились другие гости:

— О, да вы не в курсе, дорогой господин. После того как выпадает снег, здесь ничего не делается регулярно и меньше всего это касается сношения со столицей. Дороги будут непроходимыми до начала лета. Мы будем полностью отрезаны от столицы. Если Ваше Превосходительство планирует отправить гонца, лучше это сделать в ближайшее время. У Такесуке есть хорошие гонцы. Я спрашиваю, потому что вопрос о моем подтверждении в должности высшего должностного лица провинции просрочен.

Так вот оно что! Истинная причина этого приглашения в том, что Макио Уэсуги хочет занять должность своего больного отца. Чтобы держать крупные воинские отряды в отдаленных и небезопасных провинциях, правительство назначало высших должностных лиц из числа местных князей и самураев, давая им право собирать налоги и следить за соблюдением законов, используя свои собственные деньги на содержание армии. Отец Макио Уэсуги занимал эту должность, и теперь его сын тоже хотел получить ее. Это означало для него не только власть, но почти наверняка богатство, так как значительная часть собранных налогов разными путями шла в казну высшего наместника провинции.

Акитада был принципиальным противником такой практики, потому что это давало слишком много власти в руки местных князей и снижало авторитет назначенных императором губернаторов. Конечно же, он не имел никакого желания менять свое отношение в данном конкретном случае. Теперь же он уклончиво сказал:

— Я должен изучить этот вопрос. Если погодные условия действительно такие, как вы говорите, то я должен представить императору рекомендации как можно скорее. Тем не менее, жители провинции, мне кажется, очень миролюбивы. Только заметил, что тут удивительно мало торговцев и ремесленников.

Вспышка гнева прошла по лицу его собеседника, но он лишь поклонился.

Такесуке сказал:

— Такой человек, как вы, Ваше Превосходительство, недавно прибывший из столицы, не может иметь правильного представления о местных условиях. Говоря от имени князя Уэсуги, а также от своего имени, я предлагаю Вашему Превосходительство мое полное содействие в военных вопросах.

Пока Акитада обдумывал сказанное Такесуке, Уэсуги вернулся к своему вопросу. — Верховное управление провинцией находилось в руках Уэсуги в течение многих поколений, — отметил он. — Не зависимо от того, какие бы талантливые господа из столицы не назначались сюда губернаторами, серьезные вопросы, как правило, всегда решались князьями. Наши уважаемые губернаторы из столицы всегда были очень благодарны тому, что их освобождали от обременительных и опасных обязанностей.

Разгоряченный вином Кайбара криво усмехнулся:

— А как же! Большинство из них не видели необходимости проводить долгие зимы здесь. Они уезжали в длительные поездки в гости к друзьям и родственникам в более умеренных областях. Некоторые так и не возвращались.