лесные. Но не испугался паренек в полушубке овечь-
ем:
— Мой зверь! — спокойно ответил отрок. Ногой на
голову оленя наступил, выдернул из оленьего горла
стрелу окровавленную и ордынцу ее показал. И все
деревья кругом согласно кивнули мохнатыми верши-
нами. Долго молча с ненавистью глядел Гуннхан на
русского охотника, что добычу у басурмана-воина ос-
мелился оспаривать. Но глазом не моргнул отрок. Мол-
ча и ловко вспорол оленью тушу, достал сердце с пе-
ченью и собакам пополам разделил. Но не успели Хал-
зан с Гюрзой проглотить добычу, как их свирепый хо-
зяин взвизгнул яростно:
— Мои собаки — моя добыча!
И зверски ударил собак своей плеткой-нагайкой.
С воем и рычанием собаки отпрянули в сторону, а
Гуннхан бешеным конем на зверолова наступал. Но
всего-то на три шага отступил паренек, а стрела его
сама собой в тетиву уперлась, и лук тугой напружи-
нился. И придержал тут Гуннхан своего коня. По тому,
как, не дрогнув, жало стрелы в глаза ему глянуло,
понял воин бывалый, что не промахнется этот урус, не
спасут его от русской стрелы ни конь, ни копье, ни
сабля острая. И начал незаметно коня назад осажи-
вать, да так, словно бы сам конь, ярясь и храпя, от
отрока пятился. Тут паренек проворно пудовый кусок
от оленины отрубил и в торбочку свою положил. На
остальное рукой махнул:
— Вот теперь все твое!
И, не торопясь, но с осторожной оглядкой, с луком
и стрелой наготове, скрылся в сосновом бору. Напрас-
но Гуннхан улюлюкал вполголоса, посылая собак на
отрока. Халзан и Гюрза не подчинились его приказам,
отказались нападать на человека и не двинулись с ме-
ста. Когда шаги зверолова стихли вдали, соскочил
ловчий с коня, разрубил оленью тушу на части и при-
торочил к седлу. И в поводу повел нагруженного ска-
куна из хмурого леса. Собаки долго глядели вслед
Гуннхану, потом нехотя поплелись за ним, продрог-
шие, худые и голодные.
У ханской кибитки Гуннхана ждали сам Бурундаи
и другие знатные воины. Слуги расседлали коня, оле-
нину внесли в кибитку, а седло с войлочным потни-
ком и чепраком оставили на ветру, потому что все бы-
ло пропитано оленьей кровью. После того басурманы
забрались в жилье, наварили оленины и стали пиро-
вать. А голодные Халзан и Гюрза бродили вокруг,
дрожа от холода, и наконец задремали, прижавшись
к войлоку кибитки.
Ордынские воины ели оленину, запивали бузой и
хвалили удалого зверобоя Гуннхана, его коня и собак,
и меткое копье. Потом Гуннхан расхвастался о том,
как трудно ему было поспевать лесом за зверем и со-
баками, какой был этот олень выносливый и хитрый
и как долго он не попадал под его копье! И снова все
гости хвалили охотника, и его коня, и ханских собак.
Только в конце пира Гуннхан вспомнил о собаках. Он
сидел покачиваясь и бормотал одно и то же:
— Надо бы накормить собак. Кто накормит собак?
Но все гости и слуги хана Бурундая опьянели от
сытой еды и бузы, и никому не хотелось выходить из
теплой юрты на холод. Скоро хозяин и все гости вой-
лочной юрты заснули. Люди спали в теплой кибитке, а
Халзан и Гюрза сиротливо жались друг к другу и то-
скливо глядели в звездное небо. Но не жаловались, не
выли.
Над землей поднялся круглый месяц, стало еще
холоднее, и собаки стали бродить, подыскивая место
потеплее, чтобы свернуться клубком и заснуть. И на-
брели на брошенные у входа в кибитку седло и че-
прак, пропитанные кровью оленя. Псы начали жадно
вылизывать кровь, Гюрза из чепрака, а Халзан из
войлочного потника. Лизали и лизали, но голод не
унимался, становился невыносимее и заставлял собак
прихватывать зубами то, что лизали, отрывать кусоч-
ки потника и чепрака и проглатывать. Скоро они
съели все: Гюрза чепрак из черной верблюжьей шер-
сти, а Халзан войлочный потник, пропитанный олень-
ей кровью. Когда от седла и чепрака остались только
отдельные клочья, собаки свернулись на земле клу-
бочками и, зябко вздрагивая, заснули под холодным
небом с круглой луной посередине.
Спали в теплой кибитке воины, спали и собаки
Бурундая, а холодный желтый месяц и редкие звезды
глядели на них сверху. Халзану и Гюрзе грезилось,
что они преследуют дикого зверя, и они сквозь сон
вполголоса взлаивали и подвывали. Кругом было
светло, холодно и жутко. Месяцу сверху хорошо видно
было, как постепенно менялась окраска спящих со-
бак. Халзан, съевший окровавленный потник, стано-
вился краснее и краснее, и наконец шерсть на нем
стала совсем багряной, как застывшая кровь. У Гюрзы
же, съевшей чепрак, спина и бока темнели и темнели
и стали совсем черными, словно покрылись черным
блестящим чепраком. Только лапы и голова ее оста-
вались желтыми.
Кончилась ночь, месяц опускался за край земли, с
другой стороны показалось солнце, а собаки все спа-
ли, и шерсть на них отливала по-новому: у одной
багрянцем, у другой крылом ворона. Выспавшись,
вышли из кибитки ордынцы. Гуннхан хотел оседлать
коня, но на месте седла увидел только клочья чепрака
и войлока. А две совсем незнакомые собаки сидели
поодаль и, словно насмехаясь, глядели на людей жел-
тыми раскосыми глазами. Одна собака была вся баг-
ряная, другая черноспинная и желтомордая. Уди-
вились Бурундай и Гуннхан и все, кто был
с ними.
— Откуда взялись эти странные псы? Или это
оборотни?
А Гуннхан закричал:
— Это они сожрали мое седло!
— Это русские лесные колдуны подменили моих
собак! Надо расправиться с ними! — крикнул хан
Бурундай.
Басурманы повскакали на коней и стали гонять-
ся за Халзаном и Гюрзой, стараясь затоптать, захлес-
тать нагайками. Сначала собаки спасались от конни-
ков, бегая среди кибиток, но на помощь хозяевам
подоспели сторожевые псы. Увертываясь от копыт и
нагаек, собаки-оборотни успели так рвануть двух-трех
ордынских псов, что они поползли умирать. Тут люди
начали метать в них копья и стрелы, пытались пой-
мать арканами. «Здесь только наши враги!» — поду-
мали Халзан и Гюрза и спорым волчьим махом по-
скакали к дальнему лесу. Позади гикала, визжала и
лаяла погоня во главе с ловчим Гуннханом, он кри-
чал, призывая расправиться с собаками-оборотнями,
которые осмелились съесть его седло. Но зубчатая зе-
леная стена приближалась, обещала укрытие, и гони-
мые псы стремительно убегали к ней. Когда же они
вынеслись на последний холм, — увидели перед со-
бой широкую полноводную реку, а спасительный лес
темнел на том берегу.
Немало ханские собаки переплыли рек и ручьев,
глубоких и стремительных, пока служили Гуннхану,
но никогда им не приходилось пересекать таких мо-
гучих потоков. А шум погони приближался, рос и
подгонял.
— За рр-реку! — рявкнула решительная Гюрза.
— За рр-реку! — согласно рыкнул Халзан.
Вода была страшно холодна, по ней плыла ледя-
ная каша-шуга, но для собак была одна дорога —
плыть и плыть к синеющему лесу на той стороне
этой могучей реки. Две собаки плыли друг за другом,
над водой видны были только их желтые головы да
кончики хвостов, а набегавшие волны безжалостно их
захлестывали и топили.
— Не вернуться ли? — спросила Гюрза, плывшая
позади.
— Никогда! — отрубил Халзан.
Тогда Гюрза, стыдясь минутного малодушия, при-
бавила ходу, обогнала и поплыла передом. Собаки
уже доплыли до середины реки, но другой берег ка-
зался очень далеким.
— Не вернуться ли? — спросил Халзан.
— Никогда! — ответила Гюрза.