“Встретимся где-нибудь на нейтральной территории в какой-нибудь безвизовой стране”, - дрожащими руками охватил я в паспортном столе новые документы и с радостным предвкушением предстоящей встречи с любимой помчался домой. (Нет, не помчался, а полетел, ибо даже деньги не отягощали теперь карманы).

Но безвыходных ситуаций не бывает. Правда, я еще никогда не просил денег у отца, считая это унижением своего мужского достоинства, но сейчас уж очень было невтерпеж и я краснея обратился к нему.

Па, мне срочно нужны две тысячи долларов. Не смог бы ты мне их одолжить на время? - еле дождавшись приезда отца с работы, невнятно промямлил я с большим чувством неловкости.

Нет проблем, - и отец пригласил меня на свою половину дома.

Отец наше общее домовладение - бывшую контору селекционной станции - перестроил на замечательный в двух уровнях двухквартирный суперсовременный коттедж. Оставив для маскировки от завистников снаружи нетронутым совестско-типовый фасад, но внутри сделав евроремонт.

Ты, Вася, уже взрослый, - проговорив он два года назад, когда мы праздновали мое шестнадцатилетние вместе с новосельем в обновленном доме. - Ты молод и тебе хочется жить ... Да и я еще не старый и ничто человеческое и мне не чуждо.

И отец протянул мне ключи от моей половины дома.

Отцовская квартира больше походила на антикварный магазин. Особенно было много картин. Именно настоящих картин, а не глянцевых копий. Было много работ старых мастеров (в основном это были “трофеи” бывших фронтовиков вывезенные из Германии и лишь теперь более чем через пятьдесят лет проданные в голодные времена.)

Конечно же были полотна и молодых художников. Мой батя одному из них (чудаку бомжеватого вида) прочил великое будущее и скупал все его картины. Возможно отец обладал художественным чутьем или это просто была интуиция, но никогда ни одно из его многочисленных приобретений после экспертной затем оценки не котировалось меньше чем один к десяти от первоначальной стоимости.

Таких процентов не обеспечит не один банк - резонно утверждал мой отец и всю свободную наличность вкладывал в скупку старины.

Неприкосновенность запасов были лишь деньги, которые он собрал на мое обучение.

Семейная заначка хранилась в надежном сейфе, который был вмурован в стену и сверху прикрывался картиной все того же подающего надежды художника. (Наверное и вправду что-то в нем было ибо каждое его полотно имело свое “лицо” и надолго врезалось в память.)

Вот смотри, - и отец показал мне цифровую комбинацию замка и порядок включения и отключения автономного хитроумного устройства против взлома.

Здесь тридцать пять тысяч долларов. И они все твои и ты можешь распоряжаться ими как тебе заблагорассудится.

Но ведь было же двадцать пять? - приятно удивился я.

Я ведь уже год, как перешел на умеренное употребление спиртного, - скромно напомнил мне отец, явно гордясь собою.

“Десять тысяч в год! И это при том, что мой “старик” ни в чем не привык себя ограничивать”, - посчитал я мысленно и у меня неожиданно возникла замечательная идея.

А как у тебя сейчас с работой? - решил я проверить финансовую состоятельность своей затеи.

Да я же сейчас президент компании! - даже обиделся отец. Ты что забыл?! Я же тебе рассказывал. Меня Петр Михайлович взял под “крышу”. И сейчас у меня одних штатных сотрудников с полтыщи, а сезонных рабочих я вообще счета не ведаю. Вся эта нелегальная работа на сильных мира сего канула в лету. С нового сезона все эти работы в столице будут под неусыпным нашим контролем. Только мы теперь получаем заказы и только мы направляем рабочих.

А какая им от вас выгода?

Мы гаранты качества и честной работы. Я уже налаживаю канал отправки наших рабочих и в белокаменную.

И что рабочие к вам идут? Что сами работы найти не могут? - но молодость и от незнания жизни сиронизировал я.

Бегут! Ведь мы за посредничество и за защиту берем сущие гроши по сравнению с нашими рэкетирами, а тем более с российскими.

А много тебе платят? - прервал я отца не имея ни малейшего интереса к делам его фирмы.

Полторы тысячи долларов, - удивился отец моей меркантильности.

А может и мне поступить где-нибудь за границей на учебу или сначала хотя бы на работу? - не стал я посвящать отца в свои планы. (Я ему еще о том, что вынужден буду поменять вуз, даже пока не сказал.)

А почему бы и нет?! Тысячу долларов в месяц - такой пансион я тебе всегда обеспечу. Даже, если, не дай конечно бог, нашу фирму прикроют.

Пап, ты же знаешь, что я не нахлебник. Мне бы только начальный капитал для рывка. А там я и сам раскручусь.

Ну и ладненько, - отцу импонировала моя самостоятельность.

За такие перспективы не грешно и шампанского выпить.

Полностью батя пить не бросил, но резко понизил градусы своих горячительных напитков. И теперь пиво и шампанское пил в несусветных количествах.

К счастью, дальше хмельного благодушия состояния его души не поднималось. (Видно из-за малой природной вместимости мочевого пузыря.)

Есть еще одно событие, которое тоже не мешало бы отметить. Извини, что не посоветовался, но я сменил фамилию на Романовский. Вот сегодня и новый паспорт получил, - и мне перед отцом вдруг стало не ловко.

Вот здорово! - вдруг искренне обрадовался мой “старик”. - Это ведь наша родная родовая фамилия.

А ты откуда знаешь? - удивился я.

Умирая, мой дед, твой прадед, признался на смертном одре, что он граф Романовский из старинного польского дворянского рода.

А почему ты мне об этом никогда не рассказывал?

Видно по привычке из-за многолетнего табу. Все откладывал на потом. Ждал удобного случая. А вот ты-то откуда узнал? - поинтересовался отец, профессионально откупорив бутылочку крымского “Игристого” и заполнив до краев бокалы призывно бурлящим вином.

Мой рассказ был краток. Но за это время три пустых бутылки с под шипучего вина все же успели перекочевать под стол.

Поход в гости под родительский кров окончился. Отец горестно вздохнул, но зная мое негативное отношения к “безобидному” застолью даже не пытался меня удерживать.

Но видно не один в нашей семье родился под счастливой звездой.

Стоило лишь только нам спуститься вниз в наш общий холл, как тут же раздалась соловьиная трель звонка и мы с отцом поспешили к входной двери.

Распахнувши цветные витражи мы опешили. Дебелое, краснощекое в плотно-приплотно облегающей тело форме подполковник милиции и щупленький худосочный сержантик стояли у порога нашей холостяцкой обители.

Вот те и на! На нас наехали менты!

Ты, Романовский? - обратилась служивая дама ко мне с вопросом, во все глаза при этом пялясь на моего неутратившего с годами мужской привлекательности и (как я теперь знаю) благородного лоска отца.

Да, внешне спокойно ответил я, но все же начиная впадать в панику.

Никому ничего нельзя поручить. Я ведь приказывала до моего приезда документы тебе не выдавать, - подтвердила мои наихудшие опасения командир в юбке.

Между тем мой батя уже успел галантно взять гостью под руку и ввести не только в дом, но и уже подвести к накрытому столу в гостиной.

Пока отец ловко пересервировал стол, добавив дополнительно два прибора, побольше и по изысканней закуски, но больше всего выпивки, дама с видом ------- осматривала наши апартаменты.

Не дурно. Даже для новых украинцев не дурно. Но вот тех, кого отыскивает американский дедушка - миллионер может и слабо.

Подполковник милиции была эффектной женщиной и говорить могла так же и достигла того же.

Минуты две мы с отцом только стояли с открытыми ртами и в силах восстановить прервавшееся вдруг дыхание.

Наконец-то я облегченно вздохнул и спрятал за губами белоснежные еще собственные зубы. А отец наоборот сделал выдох и его ослепительная улыбка, но, увы, вставные зубов сделалось еще шире и он восторженно произнес:

К столу, господа, к столу!

От неожиданного известия я начисто забыл о норме, морали и угрызений совести и тоже поддался всеобщему радостному предвкушению трапезы.