Даже на пустынной набережной старый автобус не мог выжать больше шестидесяти пяти миль в час. Для рейсовой машины это было очень хорошим результатом. Но не для Кэссола. Преследователи быстро настигали его. «Через несколько секунд они догонят этот старый рыдван, прострелят колеса — и всем нам каюк», — размышлял Фрэнк: «Нужно рвать в центр и во что бы то ни стало привлечь внимание полиции». Он, конечно, понимал, что это будет его последним днем на свободе, но другого вы хода не было.

Фрэнк притормозил, переключил передачу и свернул на улицу, ведущую к проспекту. Впереди зажегся красный. Очень хорошо. Фрэнк пролетел светофор на красный, задев и помяв две легковушки. Затем вывернул руль и сбил несколько телефонных будок. И снова вернулся с тротуара на мостовую.

В левом зеркале горели фары преследователей. Фрэнк еще раз свернул на малолюдный — слава богу, ночь! — тротуар и направил машину на лоток продавца сосисок, надеясь, что лоточник успеет в последний момент отскочить. Лоточник успел.

Как бывший полицейский он хорошо представлял, что сейчас происходит — включены все рации патрульных машин и передают, что сумасшедший или обкурившийся наркоман угнал автобус, и его примерный маршрут. Фрэнк глянул во внутреннее зеркало. Черт побери! Дети не лежали на полу как он им велел, опасаясь стрельбы. Кое-как поднявшись и держась за сидение, некоторые из них во все глаза смотрели в окна. Плохо. Значит, сумасшедший угнал не пустой автобус, а автобус с детьми. Значит полиция будет стрелять на поражение без предупреждения. Значит жить ему осталось от силы еще минуты три-четыре. Дорога впереди наверное уже перекрыта.

Фрэнк глянул в боковое зеркало и выругался: джип «Чероки» его преследователей начал обходить автобус слева. Японцы еще надеялись перехватить товар. Хлопнул выстрел, и автобус повело влево, джип тоже испуганно шарахнулся влево, избегая столкновения. Бандиты прострелили один из левых парных скатов. Фрэнку удалось удержать тяжелую машину. Ничего, доедет на одном, лишь бы он выдержал. «Чероки» снова приблизился к борту автобуса. Если они прострелят второй баллон… Кэссол ударил по тормозам. Грохнул выстрел, но джип проскочил вперед, и пуля срикошетив об асфальт ударила в днище автобуса. Фрэнк вывернул руль влево, стараясь массой своей машины вытолкнуть джип на встречную полосу, по которой шел грузовик. Это ему почти удалось. «Чероки» вылетел на полосу перед грузовиком. Водитель джипа резко ушел влево, намереваясь обойти грузовик слева по встречной полосе, благо там не было машин. Но чуть-чуть не успел. Гудящий грузовик крылом и бампером все-таки задел джип, буквально выбросив его с дороги на осветительный столб.

В пылу сражения Фрэнк даже забыл о второй машине. И только взглянув в правое боковое зеркало увидел, что «Порш» преследователей уже поравнялся с передней дверью автобуса. Ну где же полиция?!

«Куда они будут стрелять — по колесам или в меня? Не промахнутся в обоих случаях», — подумал Кэссол и крутнул руль вправо. Но водитель «Порша» был настороже, и лимузин мгновенно увильнул. Через верхний люк «Порша» показался человек с автоматом в руках.

В этот момент дорога сделала поворот, и Фрэнк увидел впереди полицейские машины с мигалками, перегородившие дорогу и, скорее, угадал, чем увидел нацеленные на автобус десятки стволов винтовок, пистолетов, револьверов, дробовиков.

Японец в «Порше» мгновенно нырнул обратно в люк, и «Порш», визжа шинами, круто развернулся и помчался обратно. Фрэнк нажал на тормоз, остановил автобус перед самыми машинами полиции. С шипением открылась передняя дверь.

— Эй ты, ублюдок, выпусти детей! — загремел полицейский мегафон.

Идиоты. Фрэнк повернулся в салон:

— Выходите. Конечная.

Связанные друг с другом перепуганные дети неуверенно выходили вниз и шли к санитарным машинам, стоящим в отдалении, а Фрэнк смотрел им вслед. Из автобуса медленно выходили последние мгновения его жизни. Их оставалось все меньше и меньше. Он выйдет последним и не успеет даже сделать шага. Фрэнк сам был полицейским и знал это очень хорошо. Журналисты с камерами сюда еще не приезжали, не будет свидетелей, что он не сопротивлялся. А зачем полицейским оставлять в живых психа, которого через день выпустят под залог, а через месяц оправдают как невменяемого? Чтобы выйдя через годик из психушки он отчудил еще что-нибудь? Это ж надо придумать такое — похитил детей, связал их… Маньяк. Минус один маньяк. Городу будет чуть легче жить через минуту. Хорошо, что еще не успели подъехать журналисты. Конечно, он сопротивлялся. У него — видите? — пистолет. Даже два пистолета. Он мог перестрелять детей. Или погубить их в аварии. И кто знает, что он вообще собирался с ними сделать? Помните, два года назад один маньяк в Детройте снимал с еще живых детей кожу?

Фрэнк вытащил из-за пояса пистолеты и выбросил их через дверь на асфальт нс дожидаясь приказа, поднялся с водительского кресла, шагнул к выходу. В этот момент кто-то дернул его за руку.

— Дядя!

Это была маленькая девочка неизвестно почему еще не вышедшая из салона и непонятно как отвязавшаяся от своей напарницы, которая уже сидела в санитарной машине.

— Дядя, у меня ножка болит, возьми меня на ручки.

— Не могу, это опасно. Иди вниз, там тебе помогут.

Девочка требовательно взглянула на Кэссола:

— Возьми! Они тебя убьют. Они же ничего не знают, — она кивнула на полицейские машины, полицейских, припавших на колено и держащих под прицелом дверь автобуса. — А если ты будешь нести меня, они тебя не убьют, потому что испугаются попасть в меня.

Повинуясь безотчетному порыву, Фрэнк подхватил своими огромными руками невесомое тельце, спустился по ступенькам и пошел к машинам.

— Не стрелять! — рявкнул кто-то в динамик. — У него на руках ребенок!

Голова Фрэнка кружилась от давным-давно забытого ощущения — он прижимал к груди ребенка! Вечность тому назад… В какой-то прошлой жизни… И вот теперь снова, на какие-то короткие мгновения, десяток шагов.

Фрэнк сглотнул и хрипло спросил:

— Как тебя зовут?

— Бетти. А тебя?

— Пап… Фрэнк.

Девочка провела ладонью по щекам Кэссола:

— Не плачь, Фрэнк, все уже позади.

— Поразительный случай, — дежурный сержант западного округа откинулся в кресле. — С одной стороны он, конечно, спас детей крестных отцов, с другой — никто из них в полицию не обращался и теперь уже не обратится — они все мертвы — то есть официально никакого похищения не было. А автобус угнан, сигнал об этом есть, под угрозу была поставлена жизнь людей. За это кто-то должен отвечать. Но этот тип, хоть и придурок, но фактически спас детей. Интересно, есть кто-нибудь, кто внесет за него залог? Или просто выпустить его к чертям, хоть он и псих?

Сержант повернулся к приятелю — рослому негру-полицейскому:

— Он все еще молчит?

— Да.

— Даже нс сказал как его зовут?

— Нет, молчит как рыба, даже не говорит есть ли у него адвокат.

— Черт, ну и что с ним делать?

— Может, отпустим?

— Ладно, до утра пусть посидит, а потом, может, отпустим.

— Угу. — Полицейский взял пустой бумажный стаканчик из-под кофе и пошел к корзине, чтобы выбросить его. Пройдя мимо стенда с портретами разыскиваемых преступников и ориентировками, он сделал два шага, поднял руку, чтобы бросить стаканчик в мусор, но застыл. Секунду полицейский о чем-то думал, потом подскочил со стаканчиком к стенду. Он уткнулся глазами в тексты под стеклом, выругался и крикнул сержанту:

— Разрази меня гром! Да ты знаешь, кто сидит у нас в камере?!

— Кто? — насторожился сержант.

Палец полицейского был направлен на стенд:

— Последняя ориентировка. Это сам Палач!..

Саманта вопросительно взглянула на Роджера Батлера — никогда еще она не видела его таким нервным и возбужденным.

— Я еду к нему, в западный участок.