Лыжи раздавал невысокий, жилистый сержант. Вроде бы знакомый, где-то видел его. Но где? Сержант приглядывался к тому, как Некрасов придирчиво выбирал себе подходящую пару, взвешивал лыжи на руке, пробовал палки на гибкость.

— Выбрал? Теперь становись, — приказал сержант. — Дуй кругом по поляне. Вперед!

Тщательно подтянув крепления, Леопольд выпрямился и сильным толчком палок взял старт. Пошел переменным шагом, чуть кланяясь из стороны в сторону, набирая скорость. Тяжелые лыжи подавались с трудом, раскатывались медленно и наконец-то заскользили по свежей, проложенной в неглубоком снегу лыжне. Эх, сюда бы его спортивные… Он проплыл широкий круг, привыкая.

— Довольно, — остановил сержант. — Фамилия?

— Красноармеец Некрасов.

— Ясно. Узнал тебя. Ты прошлой зимой за «Юный динамовец» выступал.

— Точно.

— И вроде у тебя что-то на дистанции приключилось?

— Было дело.

— Ну ладно. Пока будешь за инструктора. Ребят во взводе поучишь. А там посмотрим…

Очищая лыжи от липкого снега, связывая их припасенной бечевкой, Некрасов вспоминал тот прошлогодний случай, о котором знал сержант. То было самое трудное его испытание на лыжне. Впрочем, испытаний было два подряд, одно он сам себе устроил, второго не ожидал…

Леопольд еще в восьмом классе знал, что по праву считается «первой лыжей» в своей школе, хотя способных спортсменов в старших классах насчитывалось немало. Его товарищи в большинстве своем были хорошо физически развиты — гимнасты, акробаты, легкоатлеты, конькобежцы, гребцы. Легко и быстро мчал стометровку худенький (недаром звали его «щепки-палочки») Боря Горский, красиво работала на турнике и брусьях светловолосая Зина Фалилеева, увлекались акробатикой Сережа Кобозев, Володя Ботоев, Кирилл Мишарин, группа ребят занималась академической греблей. Но на лыжне Некрасову не было равных. Он побеждал на сдаче норм ГТО, на школьных состязаниях. Зимой сорокового ребята вышли на набережную Москвы-реки. Соревновались десятые классы «А» и «Б». Недавно назначенный спортивным организатором школы, Некрасов был старшим на соревнованиях. Он сознательно пропустил всех, дал ребятам «фору» и вышел последним, уверенный, что еще до Нескучного сада «обставит» товарищей. Но на пути заметил, что здорово отстает один из одноклассников, полноватый и неуклюжий, по прозвищу Морж. Как это досадно, может подвести команду. Леопольд притормозил, спросил отстающего:

— Ты что, сдаешь?

— Да вот, — выдавил тот, натужно дыша, — крепления сбились… И вообще не могу…

— Чепуха, пошли вместе.

— Но ты отстанешь…

— Шагай! — Некрасов покатился рядом по гремящему примороженному насту. Морж вздохнул и, повторяя его плавные, широкие движения, пошел.

— Вот-вот, тянись. Смотри, и лыжи заскользили…

Теряя драгоценные минуты, Леопольд с полкилометра опекал товарища, а потом наддал ходу. Все-таки обидно: неужели уступит первенство? Нет, не бывать этому. Он мчал азартно, вдохновенно. Парусила его любимая желтая куртка — «под Маяковского», как говорили ребята. У Ленинских гор настиг Мишарина, Тальвирского, Кобозева и обошел их. Круто развернулся и полетел обратно… Пришел, конечно, первым! В соревнованиях юношей Ленинского района заслужил несколько Почетных грамот, и даже первый приз — маленький бюст К. Е. Ворошилова, и вот уже второй год занимался в лыжной секции спортивного общества «Юный динамовец». Как удачно складывалось: летом — гребля, зимой — лыжи, они прекрасно дополняли друг друга. Он шел от успеха к успеху, состязался на равных с перворазрядниками и даже мастерами. Леопольд с нетерпением ждал трудной проверки перед городскими соревнованиями. На ней он должен был участвовать вместе с опытнейшими спортсменами, среди которых был и его тренер, один из лучших лыжников Москвы. Леопольд дал себе клятву: не отставать от него, тянуться во что бы то ни стало. И это ему удалось. Две трети дистанции дышал, как говорится, ему в затылок. «Иду, иду!» — пела душа. Оставалось километра два до финиша, как случилась беда: лыжа запнулась о льдинку, треснула, сломалась. В отчаянии он отбросил обломки. «Что делать? Сходить с дистанции? Ну нет, ни за что. Побегу!» Запинаясь, путаясь, он все же приладился. Как только ни исхитрялся: изо всех сил отталкивался палками, скользя на одной лыже. И добежал. На финише проиграл своему грозному сопернику совсем немного, и тот похвалил его за упорство и стойкость. В школе Леопольд рассказал друзьям о минувшей гонке: «Знаете, ребята, что я тогда понял. Точно, без хвастовства: вполне могу сравняться с тренером, а, может, и обойти его. Не сегодня, так завтра».

Ему, Леопольду, тогда было семнадцать, а теперь, поздней осенью сорок первого, восемнадцать. Многого можно достигнуть на лыжне, если бы… Но и на войне, как видно, лыжи сослужат ему верную службу. Вот он уже боец лыжного батальона и скоро совершит вылазку за линию фронта.

…Батальон начал боевые действия в конце ноября, а до этого Некрасов обучал боевых товарищей лыжному делу и осваивал недавно полученное оружие — автомат ППШ.

— Сдать документы, письма, ордена и медали, — приказал старшина. У Леопольда орденов и медалей еще не было. Он достал из кармана гимнастерки новенькую красноармейскую книжку, комсомольский билет, выданный в декабре 1938 года Ленинским райкомом ВЛКСМ города Москвы, письма мамы и брата Левушки.

— Все.

— Отдыхайте. Разбужу.

В сырой и душной землянке, на еловом лапнике, он закутался в шинель и маскхалат, угрелся, но сон не шел. Набегали тревожные мысли. Две прошлые вылазки в тыл врага прошли благополучно. В первой шестеро бойцов-лыжников темной ночью пробрались к заснеженному тракту. Устроив засаду, подкараулили и сразили из автоматов немецкого мотоциклиста. Леопольд не сделал ни единого выстрела: оставался на опушке, вел наблюдение.

Вторая вылазка оказалась сложнее. Находясь в засаде у дороги, разведчики заприметили фашистского офицера, как потом выяснилось, майора, который по надобности отошел в кусты. Двое бойцов подкрались к нему, а третий — это был Некрасов — негромко окликнул его по-немецки:

— Кто там?

Тот отозвался.

— Ваши документы, — потребовал Леопольд. Немец заворчал и полез в карман. В этот момент разведчики кинулись на него, заткнули кляпом рот, связали и поволокли в чащу. Конвоируя пленного, разведчики хвалили Леопольда за находчивость, и особенно за знание немецкого языка. «Здорово шпрехал, прямо, как берлинец».

Тот усмехнулся. Какой там берлинец! Не так уж силен он в немецком. Агнесса Теодоровна, преподавательница немецкого, упрекала его за перевранные или забытые артикли, изуродованные времена глаголов, но все же он многое извлек из ее уроков. Как-то она его даже похвалила: отлично прочитал стихотворение Гете «Лесной всадник», сказала: «Вундербар, комрад Некрасоф, у вас отличная память и неплохой словарный запас».

Командир батальона вызвал его и приказал:

— Некрасов, пойдете старшим разведгруппы.

Леопольд хотел сказать, что ему только восемнадцать и в армии он без году неделя, но комбат объяснил:

— Лыжная подготовка отменная. Автоматом овладели. И еще — немецкий.

— Ясно.

До полуночи он проворочался с боку на бок: боялся в душе и зажимал въедливый страх.

— Подъем! — прохрипел старшина.

В третьей вылазке немецкий не понадобился.

…Красноармеец Некрасов торил лыжню.

За ним след в след двигались пятеро разведчиков, молодые московские парни. В белых маскхалатах, завихренные поземкой, они были едва различимы в двух десятках шагов. Все были вооружены редкими в ту пору автоматами ППШ.

— Не отставать.

Шли по дну глубокого оврага, по едва замерзшему болоту. Прислушивались к каждому шороху.

Забрезжил робкий рассвет. Серое низкое небо сеяло редкие мягкие хлопья. Растянувшись цепочкой, разведчики подходили к поляне, за которой поднимались телеграфные столбы.

— Ох, и ничегошеньки я тогда не понимал, — скажет Некрасов товарищу спустя полтора года. — Уши лопушками… Два раза сошло, ну и думал, что бога за бороду схватил. Как магнитом к шоссе тянуло, а не догадался все вокруг оглядеть да обшарить. В общем, вляпался Ляпка…