Слева никого не было. Еще двое сербов из подкрепления были убиты.

Куда пропал Саня, было непонятно, а вот Бирюк, Егор и четники залегли очень далеко и лишь изредка поднимали головы. Их автоматы больше молчали, чем стреляли.

— Сюда! — заорал на них Емельянов. — Обходите пост слева! Иначе нас всех сомнут!..

Но там его или не слышали, или испытывали такой страх, что не могли двинуться с места.

«Струсили, сволочи, — подумал Дима. — Ну, хрен с ними!»

Он с тоской посмотрел на левый фланг.

Посту не удавалось сдерживать натиск с двух сторон, тем более, что у них явно заканчивались патроны — одиночные выстрелы раздавались все реже и реже.

«Или пан, или пропал», — с неожиданной решимостью подумал Емельянов и, встав на колени, обернулся в сторону отставших товарищей.

— Эй, козлы!!! — заорал он что было сил. — Они вас пока не видят, потому еще не перестреляли всех к чертовой матери! Но я сейчас это сделаю за них! Даю вам три секунды на то, чтобы начать отжимать их слева!

Емельянов представлял собой отличную мишень — пули свистели рядом, и только чудом пока ни одна из них не задела его.

— Раз! — Емельянов мгновенно поменял рожок. — Два!! — Ствол автомата уже смотрел в сторону отставших. — Три!!! — Раздалась короткая автоматная очередь, срезавшая несколько тонких сухих веток над головами у струсивших.

Прикинув, что умереть от пули противника у него шансов меньше, чем от прицельного огня Емельянова, Бирюк первым короткими перебежками стал продвигаться к левому флангу, на ходу поливая из автомата.

Следом за ним последовали казак и остальные.

— Больше считать не буду!!! — Свирепо крикнул в их сторону Емельянов и сам пополз к посту.

Босняки, видя, что окружить сербский пост им не удастся, свернули наступление и, изредка отстреливаясь, стали отступать на нейтральную территорию.

С правой стороны был сплошной шквал огня. Емельянов, присмотревшись, так и замер — Чернышев стоял среди деревьев в полный рост и вел непрерывный огонь по противнику. Удивленный таким безумством, капитан Стойкович лишь лежал рядом и быстро менял рожки, попеременно подавая автоматы своему русскому напарнику.

Потом, видимо, один из автоматов, как и предполагал Вадим, заклинило, потому что наступила неожиданная тишина, и Дима услышал вопли своего друга:

— За нашу Советскую Родину!..

Босняки ускорили свое бегство, и Емельянов просто не мог удержаться и зашелся в хохоте.

Когда все утихло, Ивица еще минут пятнадцать не мог опомниться от виденного им зрелища. Воевал он не первый год и к безумствам русских немного привык, но чтобы вот так, внаглую, стоять под пулями…

Серб, еще раз посмотрев на рижанина, покрутил у виска пальцем. Затем, поднявшись, подошел к воинам.

— Как только мы вернемся на базу, я пришлю вам смену, — сказал он сербам, оборонявшим пост.

Они согласно кивнули.

— Егор и Бирюк останутся в качестве подкрепления на этом посту сейчас, — добавил Стойкович. — А все остальные подберите убитых и раненых.

И пошел в ту сторону, где остался автомобиль.

Рядом с мертвым водителем сидел Саня. Услышав приближающиеся шаги командира, он вздрогнул и тяжело открыл глаза.

— Что случилось?

Саня молча показал на ногу. Та была прострелена в двух местах, из которых обильно сочилась кровь. Стойкович быстро осмотрел поврежденную конечность.

— По-моему, тебе просто чертовски повезло. Обе пули прошили мягкие ткани и кость не задели. Сейчас мы тебя перевяжем, а в госпитале тебя за неделю на ноги поставят.

Саша, ослабевший от потери крови, не отвечал, а только согласно кивал головой.

Когда живые, раненые и мертвые были наконец-то погружены, Емельянов сел за руль и осторожно, чтобы не тревожить раненых, повел машину.

Все воины базы стояли у крыльца в полном вооружении, готовые вступить в бой.

Ивица Стойкович тут же нашел нового водителя и отправил смену караула. После того, как это дело было улажено, пришлось приступить к самому неприятному — похоронам погибших товарищей.

Чернышев и Емельянов только постояли возле тел убитых сербов, отдавая им последнее уважение, но на импровизированное кладбище не пошли, а отправились к себе в комнату.

Вадим до сих пор еще не отошел от боя и говорил, брызгая в горячности слюной:

— Жалко, смылись эти сволочи. Я бы их, как зайцев на охоте, перестрелял. Чурки поганые!

— Все уже закончилось, Вадим, — спокойно напомнил ему Емельянов. — Остынь. Пятеро убитых. Саня ранен… Устал я. Может, поспим немного?

Возбужденный Чернышев нервно закурил и присел на кровать:

— Не могу я спать. У меня до сих пор эти рожи поганые в глазах стоят, которых я перестрелять не успел. Так бы и вернулся.

— Ага. Только тебя там и ждут. Не психуй, ляг и успокойся.

Емельянов отвернулся к стене, закрыл глаза, и сон тотчас же накрыл его с головой. Но перед сном он успел подумать: нет, никогда он не станет убивать с удовольствием, как это делает Чернышев, никогда стрельба не станет для него главным делом жизни.

Прошло две недели. Снегу выпало еще больше.

— Дима, вставай, — Вадим тряс друга за плечо. — Сегодня рейд намечается. Ивица набирает себе группу. И Саню привезли.

— Как он там? — Емельянов приподнялся на локте и взглянул на приятеля.

— Нормально. Уже плясать может.

— Ясно, — протянул сонный Емельянов. — А что у нас пожрать сегодня?

— Каша горячая с тушенкой. Только что сготовили.

— Хорошо. Иди возьми мне две порции. И чаю побольше.

Чернышев пошел за кашей, а Емельянов встал и с гримасой боли схватился за голову. Та была словно чугунный шар и просто раскалывалась после вчерашнего.

А вчера Стойкович назначил Емельянова своим заместителем и присвоил ему звание лейтенанта сербско-боснийской армии. Ну вот по этому поводу устроили пьянку. Ничего приличного найти не смогли, только местную сливовую водку плохой очистки. С непривычки Емельянов перебрал.

— Ебтыть, — выругался он и, растирая виски, вышел на улицу.

Умывшись снегом, Дима зашел в гостиную и просмотрел список идущих в рейд — десять сербов и пятеро русских. Состав русских был все тот же — Емельянов, Чернышев, Бирюк и Егор. Пятым, к величайшему удивлению Димы, шел Саня. Ивица сказал, что тот просто рвется в бой.

— Когда выходим? — спросил Дима у Стойковича.

— Через час. Собери всех своих к половине восьмого.

Емельянов кивнул и отправился в свою комнату, заметив, как туда прошел Вадим, держа в обеих руках алюминиевые миски с кашей.

После плотного и сытного завтрака оба закурили и улеглись на кроватях. Говорить ни о чем не хотелось. В голове была полная пустота. Что же их ждало на этот раз? Видимо, то же, что и всегда, — горы и сосны, стрельба и кровь.

Глаза сами закрывались.

— Разбуди минут через сорок, — попросил Дима Чернышева.

Но только Емельянов задремал, как его разбудил Вадим.

— Наши бузят чего-то. Пошли разберемся.

— Что там такое?

— Да насчет барахла. Холодно, а у нас только тоненькие плащи на вшивой подкладке. А сапоги, так это одно название. Сам же знаешь: промокают и не греют.

Но, как обычно, дискуссия закончилась ничем. Интендант разводил руками: что можно требовать от бедных боснийских сербов, когда их единственный союзник Югославия сама находится в международной блокаде?

Выехали с небольшим опозданием. Все были налегке — без непредвиденных обстоятельств рейд не должен затянуться.

Каждой группе был задан свой маршрут. План операции состоял в том, чтобы ранее разведанные высотки теперь взять в клещи и выбить оттуда босняков. Как объяснил Емельянову Ивица, без этих высот на этом участке фронта дальнейшее продвижение было практически невозможно.

Около пятнадцати километров обе группы ехали на машинах. Потом всех высадили, и тут маршруты групп разошлись.

После получаса ходьбы по глубокому, почти метровому снегу Дима уже совсем не жалел о легком плаще. Он просто взмок от пота. То же самое было и с остальными.