Глава 1. Из мира в мир.

Небольшое одноэтажное здание фельдшерско-акушерского пункта в забытой Богом и людьми глубинке с заметенными проселочными дорогами светился черными эмоциями тоски и ужаса. В небольшой перевязочной и по совместительству родильном зале почти сутки мучилась молодая женщина.

Она устала, очень устала от выматывающей боли, волнами захватывающей все ее тело. Устала от физического напряжения. Устала от страха. Мокрое от пота лицо раскраснелось, мелкие пятнышки кровоизлияний покрыли щеки и лоб женщины. Пересохшие губы трескались на высоте крика. Последние полтора часа были просто невыносимыми, и она умоляла сделать хоть что-нибудь, хоть как-нибудь облегчить ее состояние. Стоящая рядом молодая девочка Милочка, недавно закончившая колледж, жалостливо вытирала лоб роженицы и уговаривала потерпеть. Совсем немного, чуть-чуть, капельку. Она и терпела со вчерашнего дня, иногда светло и тепло надеясь, что все будет хорошо. Что она сможет родить сама, что скоро ее муки прекратятся.

Милочке самой было очень страшно. Если бы она знала, что будет настолько не готова к такой практике, то ни за что бы не согласилась ехать в район на три года за гос.поддержку в приятном денежном эквиваленте.

Надеялись все. И та самая фельдшер-акушер, работающая в этом отдаленном поселке всего полгода, надеялась, что они справятся, и что вызванный врач из областной больницы по санитарной авиации доберется до них, несмотря на нелетную погоду и непроезжие пути.

Надеялась санитарка тетя Клава, что разродится без проблем беспутная дочка соседки, приехавшая в деревню из города на сносях и так невовремя, в самый разгар непогоды, начавшая рожать.

Надеялась и мать роженицы, молясь перед темной старинной иконой в красном углу рубленной избы, поставленной еще ее дедом.

Однако с каждой мучительной схваткой, с каждым завыванием ветра за окном, с каждым оборотом минутной стрелки по циферблату, надежда становилась все меньше.

Неожиданно в коридоре послышался какой-то шум и в небольшую родовую широко распахнулась дверь. В комнату решительно вошла невысокая женщина с улыбающимися серо-голубыми глазами, принеся с собой запах мороза. Поправив на носу маску, она приблизилась к роженице и легко провела рукой над телом женщины от макушки и до пяток.

- Я Ольга Александровна. Врач из областной. Что у вас тут? – спросила она негромко у растерявшейся фельдшерицы.

- Я слабость родовой деятельности поставила. И стимулируем роды уже четыре часа.

Удивленно выгнувшаяся бровь в ответ заставила девушку напрячься в ожидании нагоняя за ошибку, как бывало раньше на практике в колледже.

- И что? Польза есть? – в голосе врача проскочила легкая насмешка.

Фельдшер отрицательно покачала головой, стыдливо опустив глаза. Девушка не знала куда деть руки, внезапно ставшие такими лишними, и от этого ощущения еще больше растерялась.

Ольга Александровна хмыкнула и ободряюще коснулась ладошкой руки фельдшера.

- А все потому, что это не слабость. Это мышца матки внизу сокращается неправильно и вместо того, чтобы растягиваться, она зажимается и не дает выйти ребенку наружу. Стимуляцию окситоцином отключай, Людмила. Бестолковое это занятие. Только хуже делает, - врач повернулась к прислушивающейся женщине и улыбнулась. - Сейчас все поправим, не пугайтесь.

Вымыв руки, и даже не надев перчатки, она положила холодную ладонь на лоб исстрадавшейся роженице. Боль, терзающая хрупкое тело отступила, подарив захлестывающее ощущение безопасности и покоя. Удовлетворенно кивнув, Ольга перенесла руку на напряженный живот. Прохлада, идущая от тонких пальцев, проникала внутрь, снимая напряжение. В какой-то момент роженице, да и девушке фельдшеру вдруг показалось, что пальцы доктора мягко светятся.

- Ну вот и все, - голос Ольги Александровны успокаивал и расслаблял. Она отошла к флакону с дезинфицирующим средством. Стерильные резиновые перчатки в один момент оказались на небольших ручках доктора, и она поспешила обратно к родовому столу.

- Так, а теперь поработаем, девочки! – скомандовала врач, вставая между разведённых в стороны колен. – Ждем схватку… И тужимся!

Через минуту роженица тяжело задышала, сжала зубы и, со сдавленным стоном, потужилась.

- Тужься! Еще! Еще! – командовала Ольга. – Стоп! Хватит!

Пара движений и комнатушку огласил раскатистый крик крупного мальчишки, обиженного на весь свет и особенно нате чужие руки, что так ловко его обработали и замотали в стерильные пеленки.

Дождавшись отделения последа и погладив пару раз дремлющую молодую мать по голове и животу, Ольга накинула на себя пуховик и поспешила на выход.

- Ну вот и все! Всем удачи! – звонкий голос перекрылся шумом открывающейся двери.

Глядя на опустевший коридор, юная фельдшер Людмила Борисовна растерянно пробормотала:

- А ведь в областной сказали, что дороги перекрыты и погода нелетная… Ничего не понимаю…

Бредущая мимо тетя Клава, прикрывая ладонью зевающий рот, в ответ буркнула:

- Да кака разница… Приехали… Не приехали… Робёнок и мамка евонная в порядке и слава Богу. Спать иди, Милка. Чаво попусту сидеть. Дурехе соседской я постель перестелила, робёнок в кроватке рядом. Спят они. И ты спи. И я спать пошла.

Людмила еще какое-то время посидела у окна, глядя на снежные завихрения и слушая завывания ветра, дернула плечами и попыталась позвонить в областную больницу, чтобы узнать, доехала ли Ольга Александровна. Учитывая ужасную погоду, девушка очень беспокоилась, однако в трубке хрипящий женский голос вещал, что «абонент не абонент».

********

Выскочив в накинутом на плечи пуховике, Ольга поспешила к стоящему неподалеку внедорожнику с выключенными огнями. Взбудораженная, она уселась на переднее пассажирское сидение, разбудив дремлющего водителя.

- Уфф… Я готова! – девушка повернулась к мужчине и громко чмокнула его в щеку. – Поехали, а?

Мужчина улыбнулся и положил руки на руль.

- Сейчас поедем. Оторвалась? – его голубые глаза сверкали в полутьме автомобиля.

- Оторвалась, - широко улыбнулась Ольга. – Отчитываюсь, резерв совсем не потратила. И, Эль, мне понравилось!!

Громкий смех раскатился по салону и девушка в очередной раз убедилась в том, что ее спутник очень красив. Высокий, голубоглазый и улыбчивый блондин. Хотя назвать Эля блондином было весьма опрометчиво. Его волосы были словно чистый снег в солнечную погоду. И точно так же сверкали искрами. Четко очерченные губы растянулись в широкой обаятельной улыбке, обнажая ровные жемчужные зубы. На щеках играли ямочки.

- Олька, ты в своем репертуаре! Еще бы тебе не понравилось! Ты бредила этим последние полгода. Все нервы мне истрепала .

Мужчина прекратил смеяться и уставился на девушку немигающим взглядом:

- А теперь внимательно и подробно расскажи мне, что именно ты почувствовала, прежде чем мы сорвались в эту дыру. То я совсем не понял, чего ради мне пришлось пространственный тоннель строить. Тем более, что я его вот только освоил.

Она вздохнула и откинулась на спинку сиденья. Как объяснить тому, кто стал для нее наставником, другом, семьей то, что не могла она пройти мимо судьбы этого новорожденного человечка?

Понимающе вздохнув, Эль накрыл ее тонкие пальчики своей прохладной рукой.

- Слова подбираешь? – спросил он, глядя на бушующую непогоду. Слишком хорошо он узнал эту непоседливую девчонку с огромной раной вместо сердца.

- Угу… Не знаю, как сформулировать… - дернула плечиками она.

- Вот как думается, так и говори, - пожал ее руку, побуждая открыться и высказать все.

- Я смотрела нити вероятности… Одно переплетение просто пульсировало, грозя взорваться… Я попробовала его распутать… И меня потянуло сюда. Эль, я не знаю, чем для моего мира ценен этот ребенок, но я должна была его спасти! – горячилась Ольга, подпрыгивая на месте.

- Верю, что должна. И я рад, что ты наконец-то начала слышать Зов Судьбы, - тонкий прямой нос Эля смешно сморщился.

- Зов Судьбы? – не поняла девушка.

- Это то, что тянуло тебя сюда. И да, я тоже не знаю, что значит этот ребенок для твоего мира. Поехали?

Автомобиль тронулся с места и отправился в путь по полному бездорожью. Дороги просто не было видно. Сплошная снежная целина и сильнейшая метель, забивающая лобовое стекло, с чем совершенно не справлялись дворники.