Он хватает меня за волосы и оттягивает далеко назад, мое тело изогнуто, как лук.

— Ты не имеешь никакого права голоса или руководить происходящим, когда мы трахаемся, поняла?

— Да.

— Теперь попроси меня.

— Пожалуйста, трахни меня.

— Это не похоже на просьбу. Давай, более основательно.

— Пожалуйста, прошу тебя, Джерон, трахни меня.

— Это звучит слишком вежливо. Умоляй, Билли. Проси.

Да, черт с ним.

— Джерон, если ты, бл*дь, не трахнешь, черт побери, меня сейчас, я скорее всего сойду с ума и покалечу кого-нибудь, возможно тебя.

Он смеется, звук похож на глубокий рык и начинает трахать меня с таким зверским голодом, что диван под нами двигается, как сумасшедший, и я ощущаю, как дергаюсь от его толчков, словно тряпичная кукла. Я утратила всяческий, полный контроль. Полное подчинение. Всеобъемлющее овладение. Здесь не существует никакого равенства. Даже если представить такую вещь, как страпон — ни одна женщина не сможет трахать так жестко. Он — мужчина, а я женщина. Это все равно срабатывает, даже если он — мудак, который использует мое тело для своего удовольствия. Я крепко сжимаю свои мышцы вокруг него и готовлюсь к мега освобождению. Когда оргазм подкатывает ко мне, то он становится намного больше, чем мега: он, бл*дь, взрывается, разрывая меня всю изнутри. Мышцы так вибрируют, а в венах так пульсирует кровь, напоминая шампанское, которое кто-то трясет в бутылке.

— Кричи для меня, с*ка, — приказывает он.

И я ору, кричу во всю силу своих легких. И я понимаю, что он уже готов достичь своей кульминации. Он вбивается в меня, сильно придавливая своим телом. Некоторое время мы оба молча лежим неподвижно. Я слышу только мяуканье кота на соседском балконе.

Он выходит из меня, снимает резину, и поворачивается ко мне, падая передо мной на колени и шире раздвигая мои ноги. Он скользит руками по моим ногам вверх и широко раскрывает мою киску, притягивая меня к себе, чтобы взглянуть на нее. Я ощущаю себя немного неловко, потому что киска продолжает вибрировать, сжиматься и из нее капают соки после оргазма, похожего на цунами.

— Я скучал по этой маленькой пи*де, — говорит он.

Я уставилась на него во все глаза.

— Такой опухшей и сочной.

Он погружает язык в нее и стенки моей киски непроизвольно сжимаются. Мои руки опускаются в его шелковистые волосы, притягивая к себе и двигаясь против его рта. Бедра начинают совершать бешеные резкие движения, я знаю, что хочет мое тело. Ту вещь, которую делал только он — зажать мой клитор между своими горячими влажными губами, не переставая сосать, пока я не кончу.

Я кончаю в считанные минуты.

Потом он садится на диван и тянет меня к себе, я наполовину лежу на нем сверху.

— Хочешь пойти со мной на свидание? — спрашивает он мягко.

— И быть такой же обычной, как и все остальные?

Он пожимает плечами.

— Какая альтернатива?

Я думаю об этом. С тех пор, как он появился в моей жизни, все изменилось. Я делаю вещи, которые раньше презирала, а теперь они мне нравятся.

— Как насчет Эбени?

— А что с ней?

Я выдерживаю паузу.

— Так у вас свободные отношения?

— Что-то типа того.

— И она не будет ревновать?

Он наклоняет вперед голову, чтобы взглянуть на меня.

— Она не твоя ответственность, Билли. А моя.

Ух ты! Последняя фраза отдается во мне болью! Словно меня ударили в живот. Мое первое инстинктивное действие — отодвинуться от него. Он словно чувствует это и прижимает меня к себе еще сильнее.

— Ну, спроси меня люблю ли я ее.

Я сглатываю, испытывая радость, что именно в данный момент, он не видит моего лица.

— Любишь ли ты ее?

— Нет, — совершенно твердо говорит он.

— Окэй.

— Окэй что?

— Ладно, я пойду с тобой.

Он ласково улыбается.

— Куда бы ты хотела пойти? Опера? Театр?

— С чего ты вдруг решил, что я захочу пойти с тобой и смотреть на кучу людей, голосящих на языке, которого я не понимаю?

Он хихикает.

— Мы можем пойти на английскую оперу, если ты хочешь.

— Ты серьезно? Опера на английском способна убить даже кошек.

Я не вижу его лица, но знаю, что он улыбается.

— Вот что мне нравится в тебе, Билли. Ты всегда говоришь все, как есть. Это настолько освежает.

— Это просто дело вкуса. Лана любит оперу.

— Лана Баррингтон?

Я киваю.

— Я познакомился с ней на выставке, не так ли?

— Да.

— Она твой хороший друг?

— Моя лучшая подруга, — поправляю я его.

Странно, но его тело напрягается.

— Хммм...

Я поворачиваю голову, чтобы взглянуть на него, но его лицо ничего не выражает.

— Мы вместе росли. Мне кажется, что мы, как сестры.

Он снова расслабляется.

— Она приложила руку, что у тебя появилась эта квартира?

— Ага. Я раньше жила в бараках, и ее муж не хотел, чтобы она одна ходила навещать меня в тот район, поэтому он купил для меня эти апартаменты. Для миллиардера он клевый парень.

Он приподнимает бровь.

— Как же она встретила его?

Я не собираюсь рассказывать ему историю о том, как Блейк купил Лану.

— Это длинная история и тебе она наскучит.

— Нет не наскучит.

Я смотрю на него с любопытством.

— Почему ты так заинтересован узнать о Лане?

— Мне интересно все узнать о тебе, — говорит он, и почему-то мне кажется, что его интерес звучит совсем неубедительно. Он проводит ладонью по моему телу и груди. Я поворачиваюсь, чтобы улечься ему на грудь.

— Так кто же я для тебя? — спрашиваю я.

— А кем ты хочешь быть?

Я еле заметно пожимаю плечами.

— Я не могу быть твоей девушкой, потому что у тебя уже есть девушка. Что же еще осталось? Может быть твоя подстилка или возможно твоя любовница.

Его голос звучит очень мягко.

— Ты хочешь быть моей девушкой?

— Не совсем, — говорю я тихо и тут же более громко.

— Мне кажется, возможно бы мне понравилось быть твоей любовницей. Тебе придется водить меня в безумно дорогие рестораны и одаривать бриллиантами.

Его глаза поблескивают.

— Ты любишь бриллианты? Как-то у меня никак не стыкуется, что ты девушка, любительница бриллиантов.

— Я пошутила. У меня никогда не было бриллиантов. Лана подарила мне на день рождения совершенно неприлично большой кулон из сапфиров. Но он был настолько дорогим, что мне пришлось положить его в сейф.

— Сапфиры подходят к твоим глазам.

— Так же и сказала Лана, — говорю я с улыбкой, но он продолжает смотреть на меня как-то странно, поэтому я начинаю лепетать:

— Лана говорит, что на самом деле бриллианты не являются более ценными по сравнению с другими камнями. Их также много, как аметистов и по идеи они должны стоить одинаково. Они становятся такими дорогими, потому что их продажа жестко контролируются, — я закрываю свой рот, потому что раньше я никогда не журчала, как ручеек.

— Умница Лана. Она абсолютно права. Это странный парадокс этого мира — на вещи, являющимися по-настоящему редкими искусственно удерживают низкую цену, а вещи, которые не так уж и редки — цена безумно завышена. Только редкие цветные бриллианты и больших размеров стоят дорого. Другие же не имеют большей ценности, чем полудрагоценные другие камни.

Приподняв меня за плечи, он поднимает меня вверх и вдруг я оказываюсь, лежащей на спине, где раньше были его ноги.

— Вау! Ты быстрый, — говорю я смеясь.

— Ты еще ничего не видела, малышка, — отвечает он.

— Оденься сексуально, — говорит он мне по телефону.

Поэтому я одеваю белые шорты, которые купила в Таиланде, черные сапоги и красный топ. Когда я открываю дверь он свистит, сканируя взглядом мое тело.

— Ты попала прямо в точку — сексуально, — говорит он.

— Он еще жив?

Он хмыкает в ответ.

— Почти. Но будет сегодня вечером.

Я хихикаю.

— Хорошо, я люблю жесткие игрушки.