ТАК РАСПРОСТРАНЯЛАСЬ ЛИТЕРАТУРА

Подпольная типография в катакомбах с каждым днем увеличивала выпуск большевистских газет и листовок. Теперь уже не одиночки, а десятки людей были заняты доставкой и распространением нелегальной литературы.

Из катакомб газеты и листовки привозились в город на крестьянских подводах и на транспорте союза извозного промысла, где работали преданные подпольщикам люди. В центре города, в доме № 14 на Торговой улице под видом табачной лавочки находилась явка Иностранной коллегии. Из типографии сюда привозили газеты и листовки, упакованные в ящики из-под папирос. Зайдя в лавку якобы купить папирос, выделенные областкомом партии работники получали газеты и листовки и доставляли их на другие явки, где вручали распространителям.

А вот молочная лавка. Торговец бойко разливает молоко хозяйкам, похваливает его, зазывает покупателей. К молочной подъезжает телега, уставленная бидонами. Возчик сгружает свой груз, некоторые бидоны отставляет в сторону. Торговец знает, что в них не молоко, а листовки и газеты из тайной типографии. Да и «торговец» не настоящий. Это один из подпольщиков, которому временно поручено заниматься «молочным делом». Получив литературу, он тотчас дает знать об этом разносчикам, и те, улучив момент, когда в лавке нет посторонних, забирают подготовленные для них пакеты.

Если вначале литература, изданная областкомом и Иностранной коллегией, непосредственно рассылалась по заводам и фабрикам, а затем рабочие сами раздавали ее иностранным солдатам и морякам, то со временем был создан специальный аппарат распространения газет и листовок. В качестве распространителей работало несколько десятков человек — в основном молодежь. Руководство распространением литературы, газет и листовок осуществлял президиум Иностранной коллегии. Лично Е. Соколовская ведала отправкой нелегальных изданий в Николаев, Херсон, Очаков, в Крым, Румынию и в Бессарабию.

Распространение листовок и газет было сопряжено со смертельным риском. Повсюду в городе рыскали шпики, провокаторы, контрразведчики. За расклейку и распространение листовок белогвардейцы и интервенты расстреливали без всякого следствия и суда. Тогдашние газеты пестрели сообщениями:

«На спуске улицы Гоголя расстреляны два молодых человека. Передают, что на них указали, как на большевистских агитаторов».

«Одесские новости», 21 декабря 1918 г.

«В порту задержан неизвестный молодой человек, раздававший прокламации на французском языке. Неизвестный был на месте расстрелян».

«Южная мысль», 22 декабря 1918 г.

«У Дома трудолюбия на Пересыпи убит активный работник подпольной организации большевиков Владимир Сисмий».

«Одесские новости», 22 января 1919 г.

Все чаще появлялись в газетах сообщения о расстрелах за распространение листовок, однако ряды подпольщиков не только не уменьшались, а с каждым днем росли. Пренебрегая опасностью, многие коммунисты и комсомольцы показывали чудеса храбрости, выдержки, находчивости. Город буквально был наводнен большевистскими листовками и другими изданиями.

В донесениях контрразведок часто указывалось, что на табачной фабрике Попова находится «центр большевистской пропаганды». Там неоднократно производились обыски и аресты. Но большевистская ячейка продолжала действовать, 12 коммунистов фабрики, получив нелегальные газеты и листовки, почти ежедневно расходились по городу и вручали их французским солдатам. Особенной находчивостью и бесстрашием отличалась работница фабрики Лида Петренко, дочь народного учителя. Слегка владея французским языком, она смело заговаривала с французскими солдатами на улице, приглашала их на фабрику как бы для осмотра производства. Французские, польские и английские солдаты, побывав на фабрике, возвращались оттуда с листовками в карманах. Нередки были случаи, когда солдаты сами разыскивали «мадемуазель Лиду» и просили у нее французскую коммунистическую газету.

Много раз Лиде Петренко удавалось ускользнуть от бдительного ока французской и белогвардейской контрразведок. Но вот однажды она раздавала на улице газету «Le communiste». Все шло как обычно. Быстро таяла плотная пачка, искусно замаскированная в корзине. На углу улиц Большой Арнаутской и Ришельевской к Лиде подошли два белогвардейских офицера. На этот раз девушке не удалось вырваться из вражеских рук. Схватив ее, офицеры подозвали извозчика и увезли. С тех пор Лиду никто уже не видел. Смелую девушку постиг удел многих подпольщиков, попавших в лапы деникинцев.

Воззвания и листовки на русском языке большей частью расклеивались в рабочих районах в ночное время. Эту опасную работу выполняли обычно группы по три человека: один шел впереди и смотрел, не показался ли патруль, за ним шел другой и смазывал стену клеем, а третий уже приклеивал листовку. Такой метод обеспечивал относительную безопасность работы и убыстрял ее.

По утрам полицейские бешено срывали со стен расклеенные за ночь большевистские листовки. Но рабочие просыпались раньше полицейских. Идя ранним утром на работу, они по обыкновению всегда успевали прочитать воззвания и обращения раньше, чем их уничтожала полиция. К тому же не так легко было содрать листовку. Подпольщики знали такой рецепт клея, что подолгу приходилось трудиться «блюстителям порядка».

Угроза немедленной расправы за распространение нелегальной литературы заставляла подпольщиков быть осторожными и строго блюсти правила конспирации. Котельщик судоремонтного завода РОПИТ (Российского общества пароходств и торговли) Михаил Ягельский, получив вечером на Успенской улице, где была одна из подпольных явок, литературу, приносил ее домой, но не в квартиру, а оставлял на ночь под шаландой, стоявшей во дворе. Утром он доставлял литературу на завод, где ее ждали рабочие-котельщики.

Подпольщик И. Кришталь на явке Иностранной коллегии заворачивал листовки в бумагу и аккуратно оклеивал бандеролью от папирос «Сальве». Внешне это напоминало пачку папирос.

Для распространения газет и листовок среди солдат иностранных войск широко привлекались комсомольцы. Под видом разносчиков газет, которых в то время было много на улицах Одессы, они вручали французским солдатам и морякам газеты и листовки где могли, прямо на улице, в трамвае, в кафе. Даже побывав в бане, французские солдаты по возвращении в казармы обнаруживали в своих карманах «Le communiste». Пока французские офицеры искали оружие в железнодорожных мастерских, рабочий Кузьма Дырдин успел снабдить солдат коммунистической газетой на французском языке.

Газета «Коммунист» в номере от 15 марта 1919 года рассказала о подвиге комсомольца Ивана Чуба — рядового работника подпольной организации.

В первых числах февраля электрик Иван Чуб, взяв очередную пачку листовок, направился на 3-ю станцию Большефонтанской дороги во вражеские казармы якобы чинить электрическое освещение. Покамест его напарник действительно копался в электропроводке, комсомолец разбросал листовки в местах, где их легко могли найти солдаты. Однако при выходе из ворот он был задержан белогвардейскими офицерами:

— Ты — большевик! — набросились они на Чуба и стали избивать шомполами, требуя выдать адрес подпольной организации. Но молодой подпольщик так и не проронил ни слова, хотя били его до тех пор, пока он скончался.

На Большом Фонтане, против казарм, занятых французскими солдатами, была открыта часовая мастерская. Надпись на дверях гласила: «Часовой мастер владеет французским языком. Заказы французских солдат выполняются вне очереди». «Часовой мастер» — это был коммунист-подпольщик — установил связи с революционно настроенными французскими солдатами и привлек многих из них к распространению большевистских газет и листовок. Ему удалось достать у французов оружие для партизанского отряда.

Знание французского языка пригодилось и подпольщику П. Алину. Рядом с городским театром в Пале-Рояле он открыл портняжную мастерскую. Пользуясь услугами «мастера из Парижа», французские солдаты не только шили и чинили одежду, но и приобщались к большевистской пропаганде. Алину удалось даже завербовать на сторону Советской власти несколько французских офицеров.

Но однажды произошел случай, который едва не вызвал серьезные последствия. В состав лиц, доставлявших литературу на явки, привлекли одного молодого работника — Михаила Боршака. В работу он включился с большим энтузиазмом, но вскоре пришел к Соколовской и заявил: