- Бак анову руска, – услышал Камилл, - Зекиены кутарды! (Смотри, этот русский спас Зекие!).

Камилл и подумать не мог, что это сказано о нем. Он по московской своей привычке обратился к молодой женщине по-русски:

- Как себя чувствуешь? Не покалечили тебя?

Женщина посмотрела на свои окровавленные колени, кожа на которых была ободрана, когда солдат волок ее по земле.

- Да нет, ничего, - ответила она своему спасителю.

«Ничего себе ничего!», подумал Камилл.

К нему подошел небольшого роста мужчина, снимая с себя рубаху.

- Ну, ты влепил ему! На, переоденься. Твоя полосатая очень запоминается – и добавил, взглянув на спешно набирающего номер на телефоне за стеклянной перегородкой швейцара: - Отсюда надо выбираться.

Не возражая земляку, Камилл натянул на себя простую белую рубашку. Женщина, приветственно махнув ему рукой, уже выскочила на улицу вместе с другим татарином.

- Айды, чык! (ну, выходи!) - надевший его полосатку мужчина сделал знак рукой в направлении двери, и Камилл улыбнувшись ему, вышел.

Процессия крымских татар была частью разогнана, частью людей задержали. Камилл спокойно повернул направо, в сторону гостиницы. Там стояли, заградив путь, машины, вокруг которых толпились солдаты. Тогда Камилл перешел дорогу по направлению к фасаду Театра. У парапета он увидел молча сидящего прямо на земле художника. Рядом с ним стоял мальчишка, он держал в руках подрамник, с которого свисали лоскутья недописанной картины. Мальчик беззвучно плакал, пытаясь притянуть друг к другу клинья разорванного полотна. Камилл подумал, что солдат или пырнул полотно штыком карабина, или саданул по нему той маленькой лопаткой, которая торчала у всех доблестных воинов на поясе за спиной…

Когда Камилл дошел до угла здания Театра, кто-то грубо схватил его сзади за плечо. Он резко обернулся, и сейчас же двое военных жестко взяли его под локотки. Один из них был офицер в чине капитана, а в другом Камилл узнал того, который тащил женщину за волосы. «Однако ты быстро очухался, сволочь!», зло подумал Камилл.

- Это он, товарищ капитан! Я его узнал! – кричал солдат, которого он шандарахнул по шее. – У-у, татарская морда!

- Отставить! – осадил капитан своего подчиненного, и обратился к Камиллу: - Предъявите документы.

- Он это! Он напал на меня и чуть не убил! – кипятился солдат.

- Я вас в первый раз вижу. Чего вам от меня нужно? – возмутился Камилл, а сам подумал, что солдатик этот не без способностей к розыскной работе.

- Покажь документы! – кричал на него солдат.

- Предъявите документы, - спокойно потребовал капитан.

- Я не военнослужащий и документы вам предъявлять не обязан, - возразил Камилл. – Позвольте мне идти по своим делам.

- Нет, ты пойдешь туда, куда мы тебя поведем! – и капитана не надолго хватило. Еще бы, иметь власть над безоружным гражданином и не применить силу!

Военные грубо тащили Камилла к стоящим у гостиницы машинам.

- Отпустите, я сам пойду! Слышите, … вашу мать! Я сам пойду! – возмутился Камилл.

Протест задержанного был произнесен на понятном этим товарищам языке, и Камилла отпустили, толкнув при этом в спину:

- Давай, шагай!

Возле машины, в кузове которой сидело несколько человек задержанных, стоял милиционер с погонами подполковника. Кагебешники, должно быть, уже отъехали от места происшествия, забрав с собой тех, кто им был нужен.

- Вот, - кричал шандарахнутый Камиллом солдат, - еще одного поймали!

Подполковник, быстро оглядев Камилла, признал в нем по каким-то признакам приезжего из Центра. Он вежливо козырнул и произнес:

- Предъявите, пожалуйста, документы, - и добавил извинительно: - В этом квартале города сложилось чрезвычайная ситуация.

Камилл достал из заднего кармана брюк паспорт, вынул из него пропуск, выданный ему в Андижанском управлении госбезопасности, и протянул паспорт вместе с командировочным удостоверением от своего института подполковнику. Тот, заглянув на вторую страницу, прочел в соответствующих графах, что перед ним татарин, родившийся в Крыму.

- Он тоже из них, из Москвы прибыл, - произнес он, уже не удостаивая Камилла взглядом, и дал указание капитану: - В отделение его, а оттуда сразу звоните в госбезопасность.

- Ну, гад! – возмутился капитан, пожалев, наверное, что не позволил шандарахнутому выместить на этом татарине свою обиду там, вдали от начальства.

Камилла подтолкнули к кузову, откуда ему с готовностью подали руку его земляки, несколько удивленные тем, что взяли этого русского. Внизу носился солдат, прося соизволения разделаться с врагом советской власти, напавшим на него, находящегося при исполнении…

- Привет! – улыбаясь произнес Камилл, когда оказался в крытом брезентом кузове.

- Привет! Давай сюда! – ребята усадили его на деревянную скамью.

Один из мужчин пригляделся и произнес вполголоса по-татарски:

- Зекиени кутарган бу адамдыр. Аман яндырды солдатны энсесине… (Это человек, спасший Зекие. Здорово он врезал по шее солдату …)

На него зашикали: молчи, мол, дело серьезное. И Камилл оказался в центре всеобщего молчаливого восхищения.

- Зекие качып олдымы? – спросил он. (Зекие смогла убежать?)

Все были поражены.

- Ты татарин? – этот вопрос вырвался, казалось, из всех десяти глоток.

Какие могут быть вопросы! И в кузове началась такое веселье, что снизу заглянули милиционеры:

- Эй, чего расшумелись, курвы!

Привезли их в расположенное за Анхором отделение милиции и сразу сунули всех в одну тесную камеру. На Камилла набросились с расспросами, и скоро нашлись те, кто знал о нем по рассказам, и он сам с удовольствием услышал о людях, знакомых ему еще с тех времен, когда он верховодил здесь.

- Сейчас здесь крымскими татарами занимается майор Сувалов – такая сволочь! – говорили ему.

И вдруг дверь камеры открылась, и Камиллу велели выходить.

- С вещами? – спросил он под общий смех.

- Выходи, … твою мать, - раздалось в ответ. Камилл пожал всем руки и вышел. В дежурке его ждал чернявый лейтенант КГБ, грубый и явно глупый. Камилл вспомнил Сергея, с которым еще час как расстался, и подумал, не мешало бы тому поглядеть, как обращаются его коллеги с Камиллом.

На комитетской «Волге» его доставили в здание республиканской госбезопасности. Повели по коридорам и ввели в кабинет.

- Задержанный Афуз-заде доставлен! – отрапортовал грубый лейтенант.

За столом сидел человек в штатском, листающий изъятый у Камилла паспорт.

- Садитесь, - произнес, не поднимая головы, человек за столом.

Когда задержанный сел, человек счел нужным представиться, и Камилл обратил внимание на уже слышанное сегодня имя – кажется, «Сувалов».

- Зачем прибыли в Ташкент, - Сувалов отложил Камилловы документы и теперь смотрел ему в глаза.

- Там все написано, - Камилл движением головы указал на лежащее на столе командировочное удостоверение от Института с направлением в Красногорскую экспедицию.

- Это мы еще выясним, что написано и кем написано, - со значением заметил чекист. – А сейчас, будьте добры, отвечайте на вопросы.

- Ответьте раньше вы мне, по какому поводу я задержан, - возвысил голос Камилл.

- Вы принимали активное участие в антисоветском митинге и жестоко избили военнослужащего, - строго произнес Сувалов. – За такое преступление вас ожидает очень серьезное наказание.

- Чушь полная! Я случайно оказался на Театральной площади, причем уже после произошедших там каких-то событий. Об избиении вашими людьми мирного шествия мне рассказали только в отделении милиции. А то, что я избил кого-то – неумная провокационная выдумка. Чего это вы так зверствуете, а?

- А у нас другие сведения, - чекист игнорировал наглый вопрос задержанного. – По нашим сведениям вы приехали в Ташкент для организации антисоветского митинга, на котором призывали обманутых вами людей нападать на солдат. Кстати, избитый вами несчастный молодой парень госпитализирован, и находиться сейчас в очень тяжелом состоянии.