А в остальном вполне понятно: Вадим не принимал позы обиженного, не представлял себя — как это нередко бывает не только среди поэтов, но и вообще среди людей творческих — «непонятым гением» и никого ни в чем не обвинял. Да и ушел он из семьи по-мужски, без мелочного дележа «совместно нажитого имущества».

И, может, вот эти самые, уже гораздо более поздние по времени написания стихи подходят под настроение и даже дают ответ на какие-то незаданные вопросы:

Кажется, чем старше мы становимся, тем чаще обращаемся к прожито́му и пережи́тому и тем честнее и строже судим себя за свои дела и поступки. Умудренные опытом, мы понимаем и сознаем собственные ошибки — ведь знаем, к чему они привели. И как же действительно порой хочется отмолить свои грехи, чтобы не давили они на сердце столь тяжким грузом!

Елена еще появится на страницах нашего повествования, потому как она не совсем ушла из жизни нашего героя — возможно, не только потому, что их связывала дочь.

— Он с дочкой был в очень хороших отношениях. Когда она была маленькая, мне сначала казалось, что она не сильно ему нужна была — может, потому, что, когда человек рядом, это всё воспринимается как должное. А когда мы развелись, то он, по-моему, почувствовал… Стал очень часто приходить, ее забирать, куда-то с ней ходить, очень много внимания ей уделял. Это как-то резко, неожиданно для меня получилось.

А вот свидетельство самой Надежды, старшей дочери Вадима Негатурова:

— Мне очень повезло в жизни, что я родилась у таких родителей. У меня замечательные мама и папа! Когда родители развелись, мне было лет пять-шесть, я не очень это осознавала. Жили отдельно, на лето меня вывозили на дачу, до которой от Одессы электричкой надо было ехать, и папа каждую пятницу приезжал после работы — мы гуляли, на велосипедах катались. Подумайте, ради этих двух часов общения он не ленился проделать такой путь. В течение учебного года мы виделись чаще. Потом, когда я повзрослела, уже совершеннолетняя была, и проблемы свои уже были — он все равно приходил и, зная, что мне деньги нужны, всегда выручал — просить не надо было. Даже когда у него самого с деньгами было сложно, он всегда находил возможность помочь. Себе на обед денег не оставит — отдаст детям. Очень мало мужчин с таким выраженным отцовским инстинктом.

Это действительно так. Ведь как бывает — родители разошлись, и всё отцовское внимание к бедному дитяти ограничивается ежемесячными алиментами… Бывает, как известно, и еще хуже. Но речь сейчас не о том.

— Отец очень многому научил нас, — продолжает рассказ Надежда. — Пониманию жизни, философии, отношению ко всему, даже восприятию юмора. Помню, еще маленькая была и все время его просила: «Папа, расскажи анекдот!» — «Да ты не поймешь, он для взрослых». А я всё просила: «Пожалуйста, расскажи!» Расскажет. «Поняла?» — «Нет, объясни!» — «Так анекдоты же не объясняют». Но приходилось объяснять, я любопытная очень была… Он философом был. Все время стремился к новому знанию: и Бхагават-гиту читал — это когда я совсем маленькая была, и антропософией увлекался, эзотерикой. В детстве он «подсадил» меня на гороскопы, изучение астрологии. Интересовался всем необычным! И мы вместе с ним читали, обсуждали. Папа был действительно папой. Дети для него — святое, независимо от взаимоотношений с женщинами.

Вот это уже, понятно, не детская оценка. Так ведь и дочки Вадима давно выросли… Но вот таким он остался в памяти старшей из своих дочерей.

И вот какой эпизод вспоминает Надежда Вадимовна из своего тогда еще совсем безоблачного детства:

— Приехали мы в Москву… Папа таксисту сколько-то там заплатил и говорит: «Крути по кругу!» А нам: «Вот она, Москва!» Тогда мы старались во всех музеях побывать. Точнее, папа старался. Из какого-то музея выходим, а я так громко и грустно говорю: «На сегодня еще много музеев?» Все вокруг засмеялись… Еще, помню, я тогда потерялась — на «Бородинской панораме». Выбежала сама в круглый зал, а там бой нарисован и как бы совсем близко от нас дом горит. Меня это так впечатлило, что я спрыгнула пощупать и посмотреть: настоящее ли пламя?!

Наверное, все мы стараемся, чтобы наши дети выросли умными, образованными, знающими — по крайней мере, этого хотим. Но всё ли мы сами делаем для того, чтобы сбылось это желание? Не получается ли так, что какие-то наши личные или служебные дела оказываются важнее, нежели общение с ребенком? Возможно, Вадим в чем-то и перехлестывал, но стремление показать дочке все музеи Москвы не может не вызывать уважения. Впрочем, подумайте: а способны ли вы терпеливо объяснить ребенку смысл «взрослого» анекдота?

Об учебе в университете мы рассказали. Личной жизни несколько коснулись — но она на то и личная, чтобы в тени оставаться. Что же дальше? Наверное, спорт. Вадим Негатуров был не только увлеченным и хорошим спортсменом, но и, как кажется, мог бы стать замечательным тренером.

Вспоминает младший брат Александр:

— Классе в седьмом я увлекся футболом. Я его очень любил. Играл плохо, но бегал быстро — эмоциональный я. И вот как-то утром Вадик маме говорит — наедине, конечно, без меня: «Мама, нужно футбол Сашин притормозить, потому что он всю ночь играл в футбол!» Оказывается, я во сне на кровати дрыгал ногами и даже кричал «гол!». Говорить, что, мол, бросай футбол, все равно у тебя там ничего не получается, он не хотел — это была бы большая обида на брата, да и «наступать на горло песне» не в его правилах было. Но нашел рычаги, которые мой футбольный порыв перевели в нормальное русло. И таких моментов очень много было.

Одно время, как мы уже говорили, Вадим пытался заниматься карате, но в итоге настоящим каратистом — и опять-таки не без его участия — стал его брат, в будущем — президент Украинской лиги карате, руководитель Одесского детского клуба «Тигренок» (название это придумал Вадим, и оно — на удивление многих, прежде всего его родного брата, — оказалось очень популярным). А ведь поначалу Александр увлекался танцами. Но потом, по примеру брата, стал заниматься единоборствами — и, неожиданно для всех, весьма в этом преуспел.

— Я с ним советовался часто, — рассказывает Александр. — Еще когда я начинал тренировать, то первый раз мне время дали в зале, в клубе одном. Сказал Вадиму: «Я открываю секцию». Он: «Я приду». Он действительно пришел на первую тренировку, и я тренировал его. После тренировки он сказал: «У тебя всё получится, давай!» В общем, благословил меня на это дело. И пошло, пошло, пошло… Во второй раз он пришел уже со своими друзьями. Это говорит о том, что он и в первый раз мог прийти с ними, но не хотел подвести ни их, ни меня — он же еще не знал, как я тренирую. В 1983 году в Одессе был чемпионат Украинской ССР — это был мой первый чемпионат Украины, я его выиграл, а он тогда пришел болеть за меня. Чемпионат складывался не очень удачно — у меня сильно болела голова. Но он сумел как-то так меня вдохновить, что я не только выиграл самые трудные бои, но еще и получил приз «За самую красивую победу». Я вспоминаю, что тогда ему даже «спасибо» не сказал — думалось, что брат так и должен поступать, это было само собой разумеющимся. А ведь тогда ни мамы, ни папы там не было, а Вадик весь день находился со мной рядом, как секундант, — хотя, честно скажу, мало что понимал в этом.