— Ты хоть скотное хозяйство какое прикупи, Костя, — подсказал он растерявшемуся приятелю.

Игра затягивала его все больше. Уже самые неосторожные успели разориться, те, кто осторожничал, остались при своих, потеряв всякие шансы на выигрыш, а Витька Громяк и Ольга пододвигали к себе все новые пачки акций. К середине урока игроков осталось семеро. Советы Харламова помогли Косте продержаться до того момента, когда итог четко определился. Хозяйственный мир поделили между собой Громяк и Аникутина, оставив жалкие крохи Ермолаю, Руфику и Косте; прочие игроки выбыли.

— Ну конечно, теперь Ольге нужно по всем предметам хорошо учиться, — пробурчал разочарованный Богомолов и пояснил: — Она останется в поселке до весны. Отец её на Край посылает.

Русских отбирали для путешествия на Край специальные комиссии психологов, у эвенков решал шаман.

Из школы он возвращался вместе с Гришиной, и опять не спросил её про отца. Девушка его опередила.

— Тебе лучше на красавиц не заглядываться, а стараться оценки повыше получить. А то дальше Лесосибирска не уедешь. С твоими способностями в городе надо жить, Ермолай.

— Я что, по твоему, на Надьку заглядываюсь? — возмутился юноша.

— Не на Надьку. На Ольгу Аникутину, — тихо проговорила Инна. — Я же вижу…

— Это Ольга-то красавица? Да у неё вид, как будто она никак проснуться не может…

— Ну, и ты на неё запал, как странствующий принц на спящую красавицу, и мечтаешь разбудить поцелуем.

— Да ничего я на неё не запал, охота была тебе всякие глупости говорить!

До калитки своего дома соседка молчала, а юноша шёл, и чувствовал, что всё лицо у него пылает. Дома он поспешил умыться холодной водой, чтобы мать и сестры не приставали с расспросами.

А ближе к вечеру, в спортзале, к нему подошел Витька, капитан всех существующих в школе команд, попросил перекинуться парой слов без свидетелей. Вид у него был мрачно-сосредоточенный, и Ермолай даже струхнул немного. Витька — парень крутой, развитый, подраться не дурак и стремится всегда утвердить свое главенство. До сих пор он юношу не задирал — мол, сын учителей, себе дороже связываться — но и тот Витьке ни в чем дорогу не пересекал.

— Ты, Ерёма, все знаешь. Слышал такое выражение — воин Блеклой Радуги? Нет? Я слышал, это круче любого спецназа.

Нет, про таких воинов он не слышал. Ясно, что Витька, который пытался прослыть всезнайкой, не мог безболезненно перенести неведения и пытался узнать всё возможное о воинах Блеклой Радуги. Интернет ему не помог — впрочем, Громяк прекрасно понимал, что мог неправильно задать вопрос. А в таком случае любой поиск был обречен на неудачу.

Витька обращался за помощью, причем помощью тайной.

— … Бордусей при мне проговорился. Там, кроме меня, одни девки были. Мне он сразу сказал: "не видать тебе, малый, радуги" — и про меня забыл. А после девкам начал камлать, будущее предсказывать. Там и твоя Анька была. Вот ей он и сказал — судьба, мол, твоя счастливая, доведется тебе рядом с собой узреть аж трех воинов Блеклой Радуги.

— И что дальше?

— А дальше дядька Бордусей что-то совсем непонятное понес, я же не мог шамана прерывать. Спасибо и за то, что меня вообще туда пустили. Да, Ерёма, ты и об этом никому не говори. Я там в волчьей маске был, а говорил хриплым голосом, вряд ли меня девки узнали. Просекаешь ситуацию?

Вернувшись в спортзал, Громяк больше к юноше не обращался. Играли в волейбол. Только в этом виде долговязый и не очень сильный Харламов представлял какую-то ценность для школы. Он искусно ставил блок, чутьем угадывая и момент прыжка соперника, и попытки обмануть блокирующих скидкой. В нападении он играл слабо, оттого выпускали его только на своей подаче, выставляя в переднюю линию. После игры затеяли соревнование: броски мяча в баскетбольное кольцо после пробежки с переворотом через голову. Витька разделил первое место с Гришкой Рахимовым, Ермолай стал пятым из пятнадцати участников.

— Неплохо, — одобрительно сказал Громяк ребятам, — Ерёма и без всяких помех никогда больше не забрасывал.

Вроде бы и без подковырки сказал, а юноша разом поскучнел и молча пошел в раздевалку.

Вечером вместе с Костей он ушел на лыжах в лес. Жила там одна белка, которую они пытались приручить. Приманивали зверька до сумерек, но белка на снег так и не спустилась. Взяла свое угощение с нижней ветки сосны — и наверх. Пришлось ограничиться только этим, чтобы не искать обратный путь в темноте.

— Ерёма, а ты отсюда бы дорогу в поселок нашел в ночи? — спросил Богомолов, когда они спустились в заросший лиственницей и сосной распадок.

— Чего не найти, — удивился тот, — слева от нас горбы идут цепочкой до Бирюсы. А у берега их тракт пересекает, что к нам в поселок идет. Заблудиться невозможно, разве что крюк небольшой сделаешь.

Костя хмыкнул недоверчиво, и лесенкой быстро пошел вверх по склону. На лыжах он ходил хуже Харламова, но признавать превосходство друга не собирался. Подождав его на вершине очередного горба, он спросил:

— Чего от тебя Витька сегодня хотел?

— Так, спросить по одному вопросу, вполне абстрактному.

— Ну, ты же у нас ходячая энциклопедия… А я смотрю, он сегодня весь день не в себе. И на Аникутину так внимательно поглядывает. Он же тунгусов никогда не замечал…

Юноша промолчал, сильно оттолкнувшись палками, заскользил вниз. Дома он выбрал момент и подошел к Аньке, когда та оказалась на кухне одна.

— Ты вчера дядьку Бордусея видела? Что он интересного сказал?

— А что тебя интересует? — повернулась от сковородки разрумянившаяся сестра. — Он девицам будущее предсказывал. Или тебя какая-то девушка заинтересовала? — сестра понимающе улыбнулась и добавила:

— Наконец-то…

— Меня больше интересует, что шаман насчет радуги говорил. А из девушек — твоя подруга, Ольга…

Аня повернулась к сковородке и принялась там что-то переворачивать.

— Он предсказывал, кто нынешней весной радугу увидит. А мне посулил воинов радуги, но кто они такие — не сказал. Ольге он ничего не говорил. Я вообще не поняла, что она там делала — сидела молча, без маски, глаз с отца не сводила. А когда всё кончилось, встала с таким трудом, как будто не отец, а она сама камлала. И вообще, почему бы тебе её саму не спросить? Не бойся, она не кусается, — сестра оглянулась на него через плечо, посмеиваясь.

— Спрошу, — пообещал брат коротко. — А ты у отца не интересовалась насчет воинов радуги, кто они и что сулит их появление?

Когда Анна качнула головой и замялась, он спросил:

— Хочешь, я сам спрошу?

— Спроси. Только про меня упоминать не надо, а?

— Не буду, — пообещал брат.

Отец даже спрашивать не стал, откуда сын услышал о воинах Блеклой Радуги.

— Ты слова Бордусея буквально не воспринимай. Он ведь уже стар, а старики часто говорят путано. Шаманам же это даже положено. Те, кого он назвал воинами Блеклой Радуги, на самом деле называются иначе. Если твоя судьба сложится определенным образом, ты о них узнаешь всё, что полагается.

— А сейчас что, мне вообще не положено про них слышать?

— Да, не положено. Но, раз услышал, знай — есть люди, добившиеся многого на пути постижения Учения Радуги. Те из них, кто учит других, всем известны как Чародеи Радуги. Но есть и другие мастера, которые не занимаются преподаванием. Таким народная молва приклеивает самые разные названия. Бордусей вот назвал их воинами, хотя с обычными солдатами, даже спецназовцами, у постигших Путь Радуги ничего общего нет.

— А с монахами Шаолиня есть? — поинтересовался жадно слушающий сын.

— С реальными — нет, с мифическими — возможно. Миф — понятие многогранное…

Отец опустил глаза к загромождающим стол бумагам, намекая на то, что разговор окончен.

— А обычному человеку встретить такого воина на жизненном пути — это хорошо или как?

— Или как, — буркнул Николай Владимирович раздраженно, не поднимая глаз от стола.

Ничего не оставалось делать, кроме как выйти из отцовского кабинета. Анну его рассказ взволновал, и уже вдвоем они отправились к матери с тем же вопросом. Анастасия Сергеевна обрадовалась случаю поговорить. Взрослеющие дети не баловали её долгими разговорами, может быть, поэтому, она начала издалека. С радуги Края.