Тогда как в данном случае…

— Ты как разговариваешь с посланцем Хаода, Грой! — недовольно прикрикнул на сослуживца один из стерегшей ворота парочки. Тот, что постарше.

Стражник, названный Гроем, покосился на него со смесью недовольства, брезгливости и недоумения. Как будто не боевой товарищ к нему обратился, и вообще не человек. Но подала голос мышь… или даже таракан, застигнутый за прогулкой на обеденном столе.

— Э-э-э… что это сейчас было? — затем процедил Грой сквозь зубы, еще более подчеркивая свое отношение к претензии сослуживца.

— Этот человек — Шайнма, чтоб ты знал, — не унимался тот, — а не простой бродяга-чужеземец. Шайнма вернулся…

— Это он сам тебе сказал? — Грой хмыкнул, а затем, снова повернувшись к Сене, сплюнул ему под ноги, — ведь так, да, дылда? Сам себя за Шайнму выдал? А если я скажу, что это я Шайнма, ты поверишь?

На это Сеня смолчал. Понимая, что вопрос был задан не для ответа. Но просто дабы подчеркнуть хозяйскую непринужденность стражника. Власть этого человека над другими смертными — даром, что мелкую, сиюминутную. А отсюда и непосредственность некую, словоохотливость.

— Или… это то, что я подумал? А, Рин? — Грой снова обратился к пытавшемуся вразумить его коллеге, — опять пьешь на посту? Смотри, если подтвердится, лично от меня плетей огребешь.

— А это тоже — кто-то пил на посту? — взревел напарник Рина, тыча Грою под нос подобранный с земли небольшой предмет. В последнем, приглядевшись, можно было узнать покрытый копотью наконечник копья. Все, что осталось от оружия, сожженного молниями Сени.

Что ж. К чести Гроя, даже этому тупому солдафону хватало ума не отвергать старую истину о том, что против факта нет аргумента. Стражник насторожился и, взяв наконечник из рук сослуживца, осторожно поднес его к глазам, внимательно и молча разглядывая не меньше минуты.

— Или… что, по-твоему, стало с нашими копьями? — добавил, насупившись, напарник Рина.

— Хороший вопрос, — пробормотал Грой уже без прежней разухабистой самоуверенности, — это правда, ты сделал, чужак?

Последний вопрос адресовался Сене и тот в ответ кивнул. Вслух произносить ничего не стал, сообразив, что в таком вот молчании с толикой отстраненности было свое достоинство. По крайней мере, на взгляд со стороны. И особенно на фоне беснования Гроя.

— Допустим, — продолжил тот, смерив Сеню взглядом, — но как по мне, это ни о чем не говорит. Слышал я, колдунов порой Хорвуг, хозяин ихний, наделяет такой силой, что они мечи руками гнут. Доспехи ратников из дружины самого Огненосного кулаком прошибают. Копье тоже измочалить им тоже по плечу. Почему нет? Но неужели мы поверим какому-нибудь захудалому прислужнику Тьмы… его поганому языку, что он — вернувшийся Шайнма?

Однако должного эффекта эта речь не произвела. Напротив — не без удовлетворения Сеня почувствовал, что руки стоявших за его спиной и державших его стражников разжались.

— То есть, как это? Получается, чужак — колдун? — подал голос один из них, — тогда лучше с ним не связываться… ну, такими малыми силами.

— Трус, — бросил сквозь зубы, как сплюнул, Грой.

— Я тоже лучше буду трусом, но живым, — возразил другой стражник; в нем по голосу Сеня узнал Грига, от которого удирал через двор, презрев его потуги на роль «доброго полицейского», — если он копья в порошок стер, то и нас может… так же. Если то, что я не хочу заживо сгореть — трусость, что тогда смелость? Голым на ель забраться?

А Сеня меж тем размял освободившиеся руки и огляделся, останавливая взгляд то на одном, то на другом из обступивших его стражников.

— Хотите, докажу, что я не колдун? — затем произнес он подчеркнуто дружелюбным голосом и, не дожидаясь ответа, пошарил рукой за пазухой. Пока не нащупал еще один предмет, оставшийся от родного мира.

Зажигалку. В которой еще осталось немного топлива.

— Неужели думаете, что сила Хаода покорилась бы прислужнику Тьмы? — изрек Сеня важно, а затем выщелкнул из зажигалки небольшой язычок пламени. Прикрывая этот огонек левой ладонью, чтобы не задул ветер, Сеня выставил правую руку с зажигалкой перед собой, будто факел Олимпийского огня, ни больше, ни меньше. И медленно повернулся, давая возможность стражникам посмотреть на это маленькое, рукотворное, сияющее в ночной темноте чудо.

Сеня понимал, что играет на грани фола, что Грой, как и любой из его сослуживцев, мог припомнить, что и Маждулы-Маслудаги способны породить огонь, притом, что считаются созданиями Тьмы. Наконец, топливо в зажигалке могло закончиться в самый неподходящий момент, превратив мистическое (с точки зрения стражников) зрелище в конфуз.

Но топлива хватило — с подчеркнутой непринужденностью Сеня погасил огонек. А мифология здешняя еще не доросла до той стройности, внутренней непротиворечивости картины мира, с какой до наших дней дошли мифы и легенды Древней Греции, русские народные сказки или скандинавские саги. Пока что противоречия принятым концепциям не пытались объяснить, пусть даже притягивая за уши. Их просто игнорировали. Так что про Маждулов с их огненным дыханием банально… не вспомнили.

— И руки его рождали огонь, — прошептал Григ с восторгом, — или метали?..

Что до Гроя, то он… нет, на колени не бухнулся — видать, гордость этого стражника была слишком велика. Даже перед лицом посланника небес. Так что он просто снял шапку и прижал ее к груди, на Сеню глядя едва ли не с преданностью приведенного с мороза и накормленного пса. Глядел и молчал.

— Доложить надо, — жалобным голосом напомнил Рин, внося в торжественную атмосферу момента толику диссонанса, — в палаты…