Она чувствовала себя уставшей и измученной, но спать было нельзя, полагалось ожидать супруга. Интересно, внизу шумное веселье в самом разгаре или уже подходит к концу? Лорд Рейвин непринужденно смеется и веселится с остальными, или держится так же чопорно и официально и ждет, когда можно будет уйти и присоединиться к супруге? Лейлис вдруг вспомнилась глупая шутка Шенни о том, что у северян принято делиться женами, и она начала бояться, что лорд Рейвин придет не один. Она не хотела спать ни с ним, ни с кем-то другим, она хотела домой. Постепенно страх сменился жалостью к себе. Лейлис чувствовала себя несчастной и одинокой, как никогда прежде.
Лорд Рейвин пришел чуть позже полуночи. Лейлис услышала его шаги еще на лестнице, ведущей в альков перед опочивальней, и задрожала под покрывалом, борясь с желанием укрыться им с головой. Она не знала, полагается ли ей встать и поприветствовать его или остаться лежать, поэтому только приподнялась на кровати, не отдавая себе отчета, натянула покрывало до подбородка. Рейвин молча глянул на нее и начал раздеваться. Снял темно-синий с черными вставками дублет и расшитый серебром пояс с перевязью, потом стянул короткие, едва до колен, сапоги и кожаные бриджи. Вещи он небрежно кинул на кресло возле камина, но меч аккуратно установил на подставку, золотую цепь и кольца, которых носил не меньше полудюжины, сложил в шкатулку на прикроватном столике. Оставшись в одной льняной сорочке, он забрался на постель рядом с Лейлис и настойчиво потянул край покрывала, откидывая его к изножью кровати. Девушка была бы благодарна ему, если бы он закрыл камин чугунной заслонкой и потушил свечи, но лорду Рейвину свет в спальне не мешал.
Лейлис, обняв себя за плечи, смотрела на мужа и ждала, что он сделает в следующую минуту. Он протянул руку и легонько погладил ее по щеке, потом по волосам, пропуская между пальцами волнистые пряди, в свете очага переливающиеся, как червонное золото. Он и до этого прикасался к ней — поднимал на руки, помогая залезть на лошадь или спешиться, целовал, когда того требовали правила этикета, а ведя ее куда-то, брал под руку, — но все это было другое, часть куртуазной, а не интимной жизни. Теперь все было иначе, по-настоящему. Когда холодные пальцы скользнули по ее обнаженной шее и ниже, под кайму сорочки, по коже побежали мурашки.
— Лорд Рейвин… я… — начала Лейлис, не совсем даже понимая, что собирается ему сказать, но он прижал палец к ее губам и покачал головой. Значит, говорить нельзя, по крайней мере, без разрешения. Муж уложил ее на подушки и начал неторопливо целовать. Лейлис жмурилась и упиралась руками ему в грудь, будто пытаясь оттолкнуть от себя, но так слабо, что он, наверное, даже не заметил. Губы у него немного шершавые и сухие, а щеки, хоть он брился утром, слегка колючие. Лейлис полагалось бы радоваться, что муж дарит ей ласки и поцелуи, вместо того, чтобы сразу накинуться и получить то, на что имеет полное право. Но отозваться на его ласки и нежностью выразить свою благодарность супругу девушка не могла, вместо этого просто лежала под ним, вся напряженная, дрожащая, с застывшим на личике растерянно-испуганным выражением.
«Все хорошо. Это правильно. Мы женаты, мы можем это делать, в этом нет ничего плохого», — твердила про себя Лейлис, пытаясь успокоиться, но эти мысли против воли подталкивали к другому выводу — они женаты, и он может делать с ней все, что ему угодно. Когда Рейвин аккуратно развязал шнуровку ее сорочки, доходящую до живота, и спустил ткань к талии, Лейлис не выдержала, приглушенно всхлипнула и прикрыла маленькие острые грудки руками. Зачем он ее раздевает? Он ведь давно уже хочет, так мог бы просто задрать ей сорочку и сделать это, и чтобы все поскорее закончилось… Но Рейвин не торопился, растягивая удовольствие. Он настойчиво отвел ее руки, заставив вытянуть вдоль тела, и успокаивающе поцеловал в щеку. Он поглаживал ее груди и нежную кожу под ними, легонько сжимал сосочки, пока они не затвердели и не заныли, потом поочередно касался губами…
Он не был груб и не делал ей больно, но Лейлис не могла расслабиться и довериться ему. Из головы вылетели все мудрые советы и наставления из книг, она все силы тратила на то, чтобы не разрыдаться. «Я плохая, негодная жена, которая не может угодить супругу в постели. Что если завтра он прогонит меня прочь?» — думать о более приятных вещах не получалось.
Эстергар полностью стянул с нее сорочку, откинув ткань куда-то в сторону, и наконец снял свою. У него было подтянутое мускулистое тело, широкая грудь с завитками светлых волос, а через левое плечо, от ключицы до лопатки, тянулись несколько глубоких рубцов, уродливо стягивающих кожу. Лейлис невольно представила, какой ужасной должна была быть рана, оставившая после себя такие шрамы. Потом девушка глянула вниз, и тут же отвела взгляд, не успев даже ничего рассмотреть, но и этого хватило, чтобы привести ее в состояние, близкое к панике.
Рейвин раздвинул ей ноги, погладил внутреннюю сторону бедер и мягкую впадинку под коленом. Потом лег сверху, вжимая Лейлис в перину, но не наваливаясь всем весом, а она обхватила мужа за плечи и зажмурилась, прикусив губу. Они оба дрожали — она от страха перед тем, что сейчас должно произойти, а он от нетерпения. Ему хватило самообладания не вторгаться в нее слишком резко, но Лейлис все равно вскрикнула от боли. Следующие несколько минут в опочивальне слышались только всхлипы Лейлис и его тяжелое дыхание. Прежде, чем все закончилось, она искусала губы до крови и расцарапала ему кожу, пытаясь спихнуть с себя. Когда он, достигнув пика и излившись, отпустил ее, Лейлис повернулась на бок и инстинктивно подтянула колени к груди, обхватив руками. Она чувствовала, что на бедрах у нее кровь, и знала, что так и должно быть. Муж прижался к ней сзади, обнимая и тиская влажное от испарины, измученное тело, позволяя надеяться, что она все-таки сумела ему угодить.
Больше всего на свете ей хотелось сейчас остаться одной и вдоволь наплакаться о своей судьбе, но лорд Рейвин никуда не собирался уходить из своей спальни и не думал отсылать куда-то жену. Он встал, чтобы затушить свечи и бросить пару поленьев в камин, потом снова лег в постель, укрыл себя и Лейлис покрывалом.
«А ведь он был добр ко мне, — со странной отстраненностью думала Лейлис, когда он целовал ее заплаканные глаза и гладил по растрепавшимся волосам. — Я сама все испортила».