ной фате, охваченная внезапным страхом, прижимается к Лорану,
чья любовь уже не может заглушить угрызений совести, когда, цепе¬
нея от ужаса, она видит портрет убитого Камилла и с широко раскры¬
тыми глазами, не в силах произнести ни слова, показывает па него
Лорану, когда, упрекая любовника за убийство, она слышит душераз¬
дирающий крик госпожи Ракен и нервно впивается пальцами в спин¬
ку стула и, наконец, в последнем акте, когда любовь превращается в
непримиримую ненависть п разбитая параличом мать злорадно улы¬
бается, наблюдая за терзаниями обоих преступников,— я весь дро¬
жал, холодок пробегал у меня по спине и, покоренный ее игрой, я не
осмеливался даже аплодировать. В тот вечер старый сторож театра
«Фьорентини» сказал мне:
— Синьор, это она!»
Разделяя всеобщее восхищение, Джачинта Педзана воскликнула
тогда: «Пройдет немного времени, и, уверяю вас, это хрупкое сущест¬
во станет величайшей итальянской актрисой!»
На это представление в Неаполь приехал и граф Жозеф Примолк,
кузен Наполеона III, в последние годы прошлого века всячески содей¬
ствовавший налаживанию культурных отношений между Римом и
Парижем. В 1897 году в статье, посвященной Дузе, он вместе с неко¬
торыми письмами Дюма-сына опубликовал также и свои заметки об
этом неаполитанском спектакле.
«...В знаменитой сцене разговора между двумя женщинами Элео¬
нора, подхваченная страстным порывом, могла не бояться и высоко
держать голову под взглядом Педзана, которая, словно львица, следи¬
ла за каждым ее движением. Казалось, знаменитая актриса, оказав¬
шись рядом со своей ученицей, испытывает скорее удовлетворение,
нежели зависть. Последняя же прекрасно сознавала тот переворот, ко¬
торый совершался в пей самой. Золя был бы доволен. Эти женщины, с
пеной у рта сверлившие друг друга глазами, были великолепны, и
трудно было сказать, чье мастерство было выше» **.
Об этом исключительном успехе узнал также Золя (по-видимому,
от Дюма-сына, большого друга Примоли), который, прослышав, что
в Турине готовится постановка его драмы, послал туда свою жену
Александрину. Узнав, что спектакль произвел самое благоприятное
впечатление на жену, Золя просил Примоли постараться пригласить
молодую итальянскую актрису в Париж для участия в благотвори¬
тельном спектакле в пользу «Помпоньер», парижского приюта для
малолетних сирот. Однако предложение это не могло быть осущест¬
влено, потому что, как справедливо заметил Джанкарло Мепикелли,
Элеонора Дузе еще не считала, что ее искусство достаточно созрело
для этого ***. Полагаем, однако, уместным заметить, что даже в пору
своей артистической зрелости Дузе не любила соединять искусство с
благотворительностью.
23 августа исполненный признательности Эмиль Золя прислал
Джачинте Педзана телеграмму. «Меня не слишком огорчил провал
«Терезы Ракен» в Париже,— писал он,— ибо надеюсь, что придет
день, когда Моя драма будет иметь такой же успех, какой выпал ыа ее
долю в Неаполе» .
Огорченный тем, что не сумел организовать «образцовую» труп¬
пу, отвечающую его новаторским идеям, Джованни Эмануэль в конце
года ее оставил. Справедливая по натуре, не желающая «погрязать в
театральной халтуре», побуждаемая чувством солидарности с Эма¬
нуэлем, Элеонора Дузе также ушла из труппы. Об этом мужествен¬
ном поступке товарища по искусству Эмануэль вспоминал потом о
живейшей признательностью.
ГЛАВА IV
Воссоединение отечества, столь долгое время и с таким горячим
нетерпением ожидаемое, наконец осуществилось. Однако страна, ра¬
зоренная вековой эксплуатацией, оставалась бедной, разобщенной
различным уровнем жизни, формами управления, диалектами. Нача¬
лась энергичная перестройка во всех областях жизни, создание
подлинно единого государства. Но еще долгое время оставались тщет¬
ными попытки осуществить второе непременное условие Рисорджи-
менто: «Создав Италию, нужно создать итальянцев» 45.
Театр играл исключительную роль в эпоху Рисорджи-
менто, поднимая патриотический энтузиазм, поддерживая возвышен¬
ное благородство духа молодежи. Если бы и дальше, говоря словами
Гоголя, он оставался «такой кафедрой, с которой можно много ска¬
зать миру добра», то есть школой, пробуждающей инстинктивные по¬
рывы и сознательные стремления, в прошлом питавшие всеобщую
жажду свободы и нравственного возрождения! Но случилось наоборот.
Предоставленный самому себе, а с 1875 года задавленный к тому же
еще тяжелым налогом, он мало-помалу стал жертвой спекуляции, а в
иных случаях давал возможность процветать в его стенах даже не¬
прикрытой коррупции.
Самой смелой попыткой создать значительный национальный те¬
атр явилось, несомненно, начинание Луиджи Беллотти-Бона (1820 —
1883). Благородный человек, истинный артист, обладавший неповто¬
римым голосом, он учился сценическому искусству, а также и патрио¬
тизму у Густаво Модена. Вместе с передовой молодежью своей эпохи
он, не жалея сил, способствовал освобождению страны и в чине капи¬
тана сражался у Монтебелло. В 1855 году он оставил труппу «Реале
Сарда», чтобы создать новую — с Эрнесто Росси и Гаэтано Гатти-
нелли, имея целью сопровождать в Париж Аделаиду Ристори.
Взявшись за дело, он проявил себя как отличный администратор и
руководитель, искусно преодолевший все преграды, созданные тще¬
славной Рашель.
Однако если во время этого турне итальянское исполнительское
искусство благодаря таланту великой Аделаиды Ристори и ее выдаю¬
щихся партнеров имело триумфальный успех, то тем более очевид¬
ным, по контрасту с великолепной игрой актеров, стало литературное
несовершенство итальянской драматургии. С особой отчетливостью
это подтвердилось во время последующего четырехгодичного турне
труппы Беллотти-Бона, объехавшей почти все европейские страны.
Человек богато одаренный и неутомимый, в работе находивший
секрет вечной молодости, Беллотти-Бон лелеял мечту восполнить во¬
пиющий пробел, убедив итальянских писателей работать для театра.
Именно с этой целью он создал великолепную труппу из первоклас¬
сных актеров, репертуар которой должен был состоять исключитель¬
но из пьес итальянских авторов. На первых порах финансовую по¬
мощь ему оказал триестинский банкир Револьтелла, однако уже с
1859 года ему пришлось рассчитывать только на себя.
Можно без преувеличения сказать, что развитие театральной дра¬
матургии того времени обязано упорству и любви к сцене Беллотти-
Бона. Между 1860 и 1865 годами он лично получил для своей труппы
семьдесят восемь театральных произведений. Благодаря ему осущест¬
вились первые постановки пьес Акилле Торелли49 и Герарди дель
Теста50, в которых были заняты такие первоклассные актеры, как Че-
заре Росси51, Амалия Фумагалли, Джачинта Педзана, Франческо
Чотти и другие. Этот ровный, сыгранный ансамбль пользовался горя¬
чей симпатией публики, растущей с каждым днем.
Воодушевленный сценическим и финансовым успехом, Беллотти-
Боп решил вместо одной образовать три труппы. В 1873 году он раз¬
бил свой чудесный ансамбль на три группы, оставив в каждой из них
по два-три знамепитых артиста и пополнив каждую актерами более
или менее средними. Однако этот отбор и распределение очень скоро
породили недовольство и зависть среди актеров. Дурному примеру
последовали и другие труппы, сборы стали резко падать, публика, не
видя великолепной игры, к которой уже привыкла, стала реже посе¬
щать представления, театры пустовали. Чтобы исправить положение,
начали выбирать для постановок модные произведения, подделывать¬