— Все равно! Опасности привлекают… — сказал Джордж с плохо сдерживаемым нетерпением.

— Мне это прекрасно известно, господин, и вы только вчера, спасая мне жизнь, доказали это. Но ваша храбрость, смелость и решительность служат для меня священным залогом любви, преданности, благодарности вам, и я не хочу увидеть вас у своих ног, удавленным индусским лассо или пораженным среди ночного мрака ударом кинжала в грудь. Неужели такая смерть была бы достойна вас, мой господин?

— О, он прав! Он прав! Клянусь вам, маленький индус говорит правду! — горячо заверил Джорджа Стоп. — Мы рождены не для гнусной смерти от меча презренного убийцы, мы рождены для великих дел, для геройских подвигов! Жизнь наша не только полезна миру, но даже необходима ему! К чему же рисковать этой драгоценностью без всякого смысла, без какой-либо прибыли?

Неизвестно, насколько подействовали эти красноречивые убеждения на Джорджа, однако ему пришлось сдаться, когда Казиль со всей решительностью заявил, что отказывается быть проводником, если не получит позволения осмотреть ущелье. Это был самый неопровержимый довод, и Джорджу Малькольму пришлось подчиниться.

Приводя свой план в исполнение, Казиль сошел с лошади и направился к горному проходу. Его отсутствие продолжалось около десяти минут, но эти мгновения показались Джорджу вечностью. Сколько он ни напрягал слух, ему не удалось услышать пения браминов и ни один звук не свидетельствовал об их близком присутствии. Наконец Джордж увидел возвращающегося Казиля, и сердце его учащенно забилось от радостного нетерпения.

— Как там? — поспешно спросил он, подавшись вперед.

— Теперь можно и в путь: опасности больше нет. На кладбище слонов ни души, все брамины удалились.

Стоп засмеялся от удовольствия и стал потирать руки, тогда как его господин не мог подавить своего гнева.

— Для чего же туда идти теперь, — пробормотал он, — довольствоваться созерцанием скелетов слонов?..

Испуганный вскрик Стопа поднял на дыбы его лошадь.

— Скелеты слонов! — повторил он дрожащим голосом слова господина. — Там есть скелеты слонов? Правильно ли я понял?

— Разумеется.

— И мы пойдем туда?

— Конечно.

— Ох! Этого совершенно достаточно, чтобы я поседел от страха и волнений.

— И если бы это чудо могло свершиться, ты бы не оказался в проигрыше, мой добрый, верный Стоп, — с усмешкой ответил Джордж. — А так как ты, по-видимому, дорожишь своей рыжей гривой, то я не стану стеснять тебя: ты можешь или поехать с нами, или отправиться назад в Бенарес. Только в одном я стесню твою волю и твое желание: я запрещаю тебе об этом рассуждать.

— Разумеется, я пойду с вами, пойду без протеста, — со вздохом проговорил Стоп.

Лошадей оставили под наблюдением одного из индусов. Другой индус вытащил из сумки факел, и под предводительством Казиля все направились к ущелью, замыкавшему вход на кладбище. Свет луны не проникал туда, а потому там дарил непроницаемый густой мрак, не позволявший видеть дорогу. Индус по приказанию Казиля зажег факел, и при его мерцающем свете путники через узкий проход вышли к таинственному кладбищу.

Джордж Малькольм был поражен величием зрелища, представившегося его взору, зрелища, уже описанного нами, казавшегося ему тем более привлекательным, что в это время яркая луна выплыла из-за закрывавших ее туч и разлила свой серебристый свет на темные гранитные стены и белые останки слонов, смутно напоминавшие остовы кораблей. Рядом располагалось уродливое изваяние бога Шивы.

— О, как это грандиозно! — прошептал Джордж Малькольм. — И в то же время печально. Реальность ускользает из-под моих ног, а волшебство берет надо мной верх. Я сейчас нисколько не удивлюсь, если все это скопище скелетов внезапно поднимется и, стуча своими гигантскими костями, начнет двигаться.

— Умоляю вас, — сказал Стоп тоскливым голосом, выражающим страх, — во имя всего святого, перестаньте говорить о подобных ужасах. Я чувствую, что сойду с ума, мои ноги подкашиваются.

И в самом деле, тонкие ноги преданного слуги самым настоящим образом тряслись под его кругленьким брюшком.

Джордж подошел к изваянию бога Шивы, поднялся на одну из ступеней гранитного пьедестала, а так как в это время набежавшее темное облако опять заслонило луну, он взял факел из рук индуса и своей дерзкой, непочтительной рукой поднес его к лицу идола.

Казиль вздрогнул при виде этой дерзости, а сопровождавший их индус отвернулся и начал бормотать сквозь зубы какое-то суеверное заклинание.

Джордж, не смутившись, продолжал.

— Так вот какой ты молодец, грозный бог Шива! — проговорил он со смехом. — Ничего хорошего! Какая уморительная у тебя физиономия! Очень жаль, что ты не смог воспользоваться своим всемогуществом, чтобы придать себе более приличный и благообразный вид. Если когда-либо я вернусь в Англию, то захвачу с собой тебя и поставлю в качестве пугала в парке своего замка. Воробьи, самые вороватые птички и истребители наших вишен, наверняка испугаются и пощадят наши сады.

Выражение ужаса появилось в глазах Казиля и индуса, они украдкой поглядывали на грозного бога зла, ожидая, что вот-вот блеснет молния из его глаз и гром поразит дерзкого святотатца. Но Шива пренебрегал насмешками. Не было ни блеска молнии, ни раскатов грома. Стоп, оцепенев от страха, не произносил ни слова.

Наконец Джордж сошел с пьедестала, возвратил факел, взятый у индуса, теперь ненужный, потому что луна снова выплыла из-за облаков, и направился к одному из слоновьих останков, чтобы поближе рассмотреть его белые кости.

Казиль удалился на некоторое расстояние и с опущенными глазами, казалось бесцельно, размеренными шагами ступал по высокой траве. Вдруг он остановился. Чувство опасности заставило его отшатнуться, но, преодолев это чувство, он ринулся вперед, нагнулся к земле, раздвинул траву и пронзительно закричал.

— Что случилось? — спросил Джордж, оборачиваясь на этот крик.

Казиль безмолвно созерцал поразивший его предмет и, казалось, не слыхал заданного ему вопроса.

— Наверное, удав? — пробормотал Стоп глухим голосом. — Или черная пантера. А может, кровожадный леопард или свирепый тигр. Здесь наша гибель! Бежим отсюда, ради бога!

Ужас сковал несчастного Стопа, и он, словно старое, трухлявое дерево, рухнул на большой камень.

Джордж с нетерпением повторил свой вопрос:

— Ответишь ли ты, Казиль, что там такое?

— Здесь среди травы я заметил мертвое тело, — ответил Казиль тихим голосом.

— Мертвое тело? — изумился Джордж.

Судорожным движением Стоп провел рукой по своему лбу, покрытому холодным потом, и, не в состоянии громко говорить, прошептал:

— Ах, мне дурно! Я теряю сознание! Я умираю!

В это время Казиль опустился на колени возле трупа. Он извлек из раны кинжал и при свете луны внимательно осмотрел его окровавленное лезвие.

— На кинжале изображение богини. Это дело рук сынов Бовани, — тихо заметил он.

Луна вдруг снова спряталась за набежавшую тучу, и кладбище слонов погрузилось в густой, непроницаемый мрак.

Джордж взял из рук индуса, стоявшего рядом, факел и подошел к Казилю. Нагнувшись, чтобы лучше осветить мертвеца, он сразу же отшатнулся. Факел выпал из его рук и погас, коснувшись земли. Джордж Малькольм задыхался, и бессвязные слова срывались с его губ:

— О нет! Не может быть! Это мне кажется, это сон… Я ошибся… я не разглядел!.. Ну а если я не ошибся? Боже! Великий Боже! Молю Тебя, удали от меня этот призрак… Но нет, это невозможно… Это невероятно! Это неправда! Иначе это было бы слишком ужасно!

— Что с вами, господин? — с изумлением спросил Казиль, не понимая причины его крайнего волнения.

Стоп, стоя на коленях, издавал стоны, перемежая свои жалобы усердной мольбой ко всем святым, имена которых приходили ему в голову.

Луна опять вышла из-за туч и ярко осветила труп. Джордж, как бы избегая ужасного зрелища, отвернулся.